В дни Каракаллы

небес!

Некоторые уже покинули свои места за столом. Вергилиан перебрался поближе к Дионисию. Однако тот говорил теперь о другом.

— Приходилось тебе читать книгу Валентина? — спрашивал он Лициния.

— О чем?

— О системе эонов?

— Нет, не приходилось, — ответил легат с таким видом, точно жалел, что не попробовал какого-нибудь вкусного блюда.

— Книга, достойная внимания! О странных вещах в ней говорится, но нельзя отказать автору в гениальности.

— Любопытно…

— Отправляясь в Паннонию, я взял свиток с собой, чтобы на остановках сокращать время за чтением, и так увлекся книгой, что иногда посвящал ей всю ночь. Я дам тебе это сочинение, если пожелаешь.

— С превеликим удовольствием. Сюда с большим запозданием приходят книги. Если позволишь, я даже хотел бы переписать это сочинение.

В это время Цессий Лонг, председательствовавший на пиру, приподнялся на локте и поднял руку, требуя молчания. Когда наступила тишина, он произнес:

— За возлюбленного и благочестивого августа нашего, Германского, Гетийского…

Слова его потонули в рукоплесканиях.

После сего легаты удалились в сопровождении своих друзей, а вслед за ними оставили пир и многие другие, и зал опустел. Я слышал, как Корнелин, который весь вечер проговорил о значении конницы на полях сражений, покидая зал, сказал Бульбию:

— Всякий раз, когда я ем, пью вино или даже беседую на пирах, раскаиваюсь потом, что так бесцельно потерял время, предназначенное для общественных трудов.

Эпистолярий икнул и ответил:

— А я считаю, что если человека пригласили на ужин, то благодарение богам. Ужин был превосходный! Что же касается времени, то мне его некуда девать. Мой легат не любит утруждать себя письменными делами.

12

Не зная, чем заняться в этом скучном городе, который постепенно принимал мирный вид, Вергилиан предложил мне пойти к Транквилу, школьному учителю и грамматику, чтобы поговорить с ним о книгах, хотя мне показалось, что в глубине души он надеется встретить там Грациану. Поэт все утро провел в деловых разговорах с Виктором, но не осмелился спросить у него о девушке. Педагог был соседом богатого торговца, обучал не только детей соседних лавочников, но и Грациану, и она часто забегала к его дочери. Впрочем, Виктор взирал на дружбу с подобными бедными людьми без большого удовольствия.

Скромное жилище грамматика находилось справа, на дворике, поросшем истоптанной травой. Искривленная, но еще зеленеющая лоза обильно разрослась у входа в дом и точно ползла по каменной стене к солнцу.

Слева от ворот виднелось другое помещение, вроде тех, где трудятся делатели статуй. В летнее время Транквил учил там школьников чтению и письму, водя по букварю их детские грязные пальцы опытной рукой педагога. Когда мы вошли во двор, то поняли, что на этот раз речь шла о математике.

— Клавдий, ты получишь десять ударов ферулой по рукам, — грозил неразумному ученику Транквил, — если не будешь слушать меня благопристойно! Пиши! «Имеем участок земли в сто локтей длины и в пятьдесят