Огонь юного сердца

Владимир Степанович Выговский

Огонь юного сердца

ЧАСТЬ 1

ГРОЗОВОЕ УТРО

Районное местечко Городница расположено на правом берегу реки Случ. А в двух-трех километрах восточнее посреди густого леса находится железнодорожная станция - десятка полтора деревянных домиков, разбросанных по обе стороны линии, одноэтажный вокзал и несколько амбаров «Заготзерно».

Там я родился, там прошло мое детство. Приятно вспомнить те счастливые, беззаботные дни! Жили мы хорошо. Я ходил в местечко в школу, весело и радостно проводил каникулы. Но вот на двенадцатом году моей жизни пришло большое несчастье…

Проснувшись как-то на рассвете, я увидел, что дома никого нет. «Где же отец с матерью?» - встревожился я. Но, вспомнив, что сегодня воскресенье, успокоился. Ведь вечером мама говорила, что в выходной день с Толиком, моим младшим братом, пойдет в местечко к портнихе, а отец, известное дело, вечно пропадает на своей станции! «А может, без меня ушел рыбу ловить! Ведь вечером договорились вместе пойти…»

Я стал разыскивать отца, но его на станции не было. Дежурный по вокзалу сказал мне, что он пошел в райком. Я сразу же побежал туда. Но только вошел в местечко, как вдруг завыла сирена и послышался нарастающий гул самолетов. Люди в панике бежали кто куда, сбивая друг друга с ног.

- Воздух!.. Убегайте в лес! - послышалась команда.

Лес был невдалеке, но почему-то туда мало кто побежал. Многие прятались в своих квартирах, торопливо закрывая за собой двери, другие скрывались в подвалах, погребах, толпились в подъездах.

В небе появились самолеты. Они шли тройками, поблескивая на солнце крыльями с черными крестами.

Сделав над местечком большое полукольцо, самолеты, словно хищные птицы, устремились к земле. Послышался пронзительный свист, грохот, взрывы…

С перепугу я не знал, что делать. И вдруг неизвестно откуда появился всадник - наш сосед, лесник дядя Медвецкий. Почти не останавливая своего взмыленного коня, он подхватил меня и помчал в лес. Спереди и сзади слышались взрывы и пулеметная трескотня. Над головой свистели осколки, пули… Вмиг у меня сорвало веткой картуз, ветви деревьев больно хлестали меня в лицо. Конь остановился. Мы уже были в лесу, далеко от места бомбардировки.

Осторожно опустив меня на землю, дядя Медвецкий спросил:

Ну, как, Петька, дорогу отсюда домой найдешь?

Найду.

- Молодец! - похвалил он и, ударив коня плеткой, быстро исчез в чаще.

Когда в местечке все стихло, я осторожно выбрался на железнодорожную линию и заспешил домой. Очень уж тревожно было на душе: я волновался за родителей и маленького брата, которые попали под бомбежку.

Но, к счастью, все обошлось хорошо: отец, мать и Толик были дома. Они, оказывается, тоже переживали - разыскивали меня, да их успокоил лесник дядя Медвецкий,

Вечером шел дождь. Над станцией низко нависла черная пелена туч. Молнии пронзали небо. Грозно раздавались раскаты грома. Длинные косы дождя спускались на землю и исчезали в лужах…

Сердце мое разрывалось от печали.

«Война… Прощай, детство, прощай, радость, мечты… Война! Война!»

В горле першило, на глаза набегали слезы. Я готов был громко расплакаться, закричать,..

В ЭВАКУАЦИИ

Жена лесника набрала в ларьке полмешка мыла, все что было в магазинах, мгновенно раскупали. Особенно запасались солью и спичками. В местечке много раненых… Куда ни глянешь, всюду плач и стон. Повсюду горе и слезы.

У нас на станции, как никогда, стало вдруг многолюдно. Наехало полно военных и беженцев с детьми. Эшелоны шли один за другим буквально через каждые полчаса. Сутолока на перроне была неимоверная. Люди ехали на восток и на запад. Казалось, весь мир поднялся на ноги….

Наша семья тоже начала готовиться к эвакуации. Совсем рядом шли упорные бои. Собрав необходимые вещи, мы пришли к поезду и вечером покинули Городницу.

В вагоне было тесно и невыносимо душно. Не переставая хныкали дети, плакали женщины.

Днем и ночью над нашим эшелоном кружили вражеские самолеты, обстреливали нас из пулеметов, бомбили. Нам часто приходилось покидать вагон и убегать в степь.

Только во время дождя и большой грозы в вагоне наступало спокойствие: самолеты не появлялись.

На остановках я выскакивал из вагона первым. Какая бы очередь ни образовывалась возле колонки или колодца, я всегда успевал набрать воды. За это меня любили в вагоне.

Но вскоре нам пришлось расстаться…

Как-то раз мы остановились на небольшой станции. Почти все, кто мог, высыпали из вагонов. Схватив большой чайник, я побежал к колонке. Но только успел набрать воды, как вдруг из-за туч вылетели вражеские самолеты, Услышав страшный свист бомб, я бросился в привокзальный сквер и залез под густой куст. Вокруг раздавались оглушительные взрывы. Вздрагивала земля, звенело в ушах. Вдруг я ощутил резкую боль в левой ноге, почему-то вскочил и опять упал…

Когда немного стихло, откуда-то пришли санитары. Забинтовав ногу, они положили меня в машину и куда-то повезли.

НА ФРОНТ

Сообщения Совинформбюро были тревожны: наши войска оставили Житомир, Коростень, Бердичев… Тяжелые оборонительные бои шли за столицу Советской Украины - Киев.

Село, где я лежал в больнице, готовилось к эвакуации. Поздним вечером главврач, в последний раз осмотрев мою ногу, разрешил снять повязку и ходить без палки. На месте саднящей раны, не дававшей мне покоя, образовался широкий красный рубец. Я снова был здоров! Но вот беда - остался я без родителей: эшелон, в котором они уехали, разбомбили. Об этом мне накануне отъезда сообщили в милиции, куда я обратился с розыском.

На рассвете я уже ехал с колхозниками к железнодорожной станции. Сидя на последней подводе рядом с пожилым колхозником, я представлял себе, как буду пробираться на восток, раздумывал о своей будущей жизни на Урале, в детском доме, куда меня направила милиция. Но меня не покидали печальные думы о родителях, о родной Городнице…

Старый возница, помахивая в воздухе лозиной, покрикивал на волов:

- Гей, гей, крутороги, поспешайте по дороге! - Заметив, что я чем-то озабочен, старик спросил: - Откуда ты, сынок?

Из Городницы, дядя.

А где же та Городница?

Там, на речке Случ,- ответил я и показал рукой на запад,- недалеко от Новоград-Волынска. Там уже фашисты.

Может, уже сожгли, сынок, твою Городницу,- печально глядя на зарево, которое виднелось на западе, сказал старик и тяжело вздохнул.- Всё, звери проклятые, сжигают…

Отвернувшись, я прикусил губу и ощутил, как по щеке покатилась слеза. Жаль Городницу…

Старик смолк. Он, должно быть, понял, что нелегко мне вспоминать родные места. Однако молчать было невозможно, и старик заговорил снова:

- Не горюй, сынок. Свет не без добрых людей - не пропадешь. Еще вернешься в свою Городницу.- Он ласково погладил меня по голове заскорузлой ладонью.

От его слов и теплого прикосновения пропахшей махоркой и землей руки настроение у меня поднялось. Повеселел и старик. Помахивая кнутом, он прикрикнул:

- Цобе, круторогий, не сворачивай с дороги!

Когда приехали на станцию, то почти сразу услышали где-то за семафором паровозный гудок. На перроне собралось много народу: все были подготовлены к длительному и небезопасному путешествию на восток. И я решил ехать с ними. Но поезд, поравнявшись с вокзалом, протяжно загудел и, не останавливаясь, помчал дальше. Вагоны были переполнены: люди облепили даже крыши, подножки, буфера.