The Beginning of the End (СИ)

Эвелин тут же подхватила Фэй своими сильными руками. Девочка захныкала, вначале не желая идти к чужой женщине; но Эвелин, улыбаясь, успокоительно заворковала, что “сейчас тетя Иви с тобой поиграет”, и малышка притихла.

Меиле эта идиллия совсем не понравилась. Но когда Эвелин с девочкой скрылись, египтянку полностью захватила работа мужа. Наблюдая за ним, было невозможно не увлечься.

Имхотеп действовал очень уверенно. Они взяли себе в помощь нескольких работников с фермы, но жрец, схватив лопату, принялся копать сам. Не как археолог, аккуратно снимающий “культурные слои”, - а как одержимый. Муж сейчас напомнил Меиле Хафеза.

Не прошло и четверти часа, как лопата наткнулась на что-то твердое. Это был остов стены! Остатки кирпичной кладки!..

Имхотеп, забыв обо всех свидетелях, упал на колени и уткнулся лбом в землю, будто молился или слушал потусторонние голоса. Правда, мусульман такое зрелище преклонения не смущало.

Однако Меила встревожилась. Но когда она хотела уже окликнуть супруга, жрец опять встал и, отряхнув испачканные колени и головную повязку, продолжил работу, на том же самом месте.

И спустя еще пять минут Имхотеп извлек наружу ларец. Расписной деревянный ларец, вроде того, где хранились канопы Анк-су-намун…

Меила инстинктивно отпрянула. Но Имхотеп протягивал жене находку и улыбался. Он бы не стал предлагать ей с таким видом что-то смертельно опасное.

Меила осторожно взяла ларец, он был довольно легким… и открыла. Внутри оказалось несколько тугих папирусных свитков, перевязанных золотыми шнурами.

- Догадываешься, что это может быть? - спросил Имхотеп.

Она догадывалась… и от этой мысли закружилась голова. Меила осторожно потянула один из шнурков… и тот порвался, ветхий от старости. Меила мысленно выругала себя, но жажда все узнать была сильнее.

Египтянка аккуратно взяла ломкий свиток: и изнутри тут же выскользнул другой. Папирусы были вложены друг в друга, для компактности. Меила медленно развернула самый верхний.

Это был рисунок: сделанный растительными и минеральными красками, некогда, наверное, яркими. Подлинный древнеегипетский рисунок, изображавший группу людей. Но не древность его поразила Меилу.

Манера, в которой была выполнена картинка, оказалась ни в коем разе не египетской. Меила слишком хорошо знала каноны, предписанные художникам Та-Кемет, - голова в профиль, глаз в фас, ноги опять в профиль, при прямом развороте туловища… А на этой картинке все изображенные смотрели прямо на зрителя! Будто кто-то “сфотографировал” их для потомков!..

- Это она, - пробормотала Меила. - Это она!..

Имхотеп медленно кивнул. Он был впечатлен не меньше.

- Идем скажем О’Коннеллам, - ответил жрец.

Эвелин Меила застала со своей девочкой на коленях. Фэй смеялась, они с “тетей Иви” играли в какую-то веселую игру, хлопая в ладоши. При виде этого Меила ощутила вспышку неконтролируемой ярости.

Но, заметив ее, Эвелин тут же приняла сосредоточенный вид. Она ссадила Фэй с колен и быстро встала. Ребенок захныкал, но Эвелин уже не услышала: она шагнула к Имхотепу и Меиле, глядя на ларец в руках египтянки.

- Что это?

Прежде, чем ответить, Меила взяла дочь на руки.

- Посмотри сама, - предложила она.

Эвелин открыла ларец и развернула папирус, который только что разглядывала Меила.

- Вот это да! - тихо воскликнула она. Англичанка потрясенно взглянула на Меилу, а потом опять впилась глазами в рисунок. Покачала головой.

- С ума сойти…

- Ну, что ты думаешь? - торжествуя, спросила Меила.

- Думаю, мы все согласны в том, что это такое, - ответила Эвелин. Она перевела взгляд с египтянки на ее мужа. Имхотеп кивнул.

- Рисунки Беллы Линдсей, - сказал он.

Эвелин провела пальцем по папирусу.

- Но вот вопрос, - вдруг сказала она. - Почему, если эти рисунки имели для Беллы большую ценность, их не поместили… куда надлежит, а оставили в доме?

- В гробницу, - уточнил Имхотеп, внимательно глядевший на женщину.

- Да, - Эвелин кивнула. - Ведь мы же все знакомы с погребальной обрядностью Та-Кемет.

- Ты, может быть, не вполне понимаешь ее суть, - Имхотеп снисходительно улыбнулся своей бывшей жертве. - Как можно было поместить в гробницу такие рисунки?

Жрец щелкнул ногтем по папирусу.

- Художник нарушил все священные каноны.

- А может быть, сделать это просто не успели, - сказала Меила. - Ведь мы до сих пор не знаем, как жила и умерла Небет-Нун.

========== Глава 55 ==========

Кифи разбудила Беллу совсем рано. Белла испуганно приподнялась на кровати, когда ее тело вспомнило о случившемся; но Синухет спал мертвым сном и даже не пошевельнулся.

- Вставай, - нетерпеливо прошептала Кифи, склонившись к Белле. Первая наложница Синухета была, как и вчера ночью, почти голая, только легкая белая тряпочка, прицепленная к низке бус, свешивалась между ног. - Скоро придет госпожа!

Это напоминание заставило Беллу поспешить. Она резко встала и тут же, застонав от боли, схватилась за плечо Кифи. Египтянка поддержала девушку и слегка оттолкнула от себя, помогая выпрямиться: эта маленькая женщина оказалась неожиданно крепкой и гибкой, как лозняк.

- Скоро все пройдет, - сказала Кифи, озабоченно глядя на Беллу. - Идем в мою комнату, там тебя никто не потревожит!

Тут Белла вспомнила, что сама не одета. Если для них нормально разгуливать по дому в таком виде, то… Но Кифи притопнула босой ногой, понукая ее, и Белла решила наплевать на современные ей приличия.

Она присела и завязала сандалии; потом, бросив опасливый взгляд на господина, взяла со столика свою кошку. Потом они с Кифи вышли, тихо прикрыв за собой дверь.

По пути на женскую половину им не попалось ни одной живой души, Белла боялась напрасно. Хотелось бы знать, где спят слуги, - ведь они, конечно, в этом доме есть?..

- Заходи, - Кифи приотворила дверь в свою комнату, и Белла боком проскользнула внутрь. Ощутив смолистый запах домашнего алтаря, англичанка облегченно вздохнула. Здесь было маленькое убежище наложницы Синухета, где ее, видимо, и сам хозяин нечасто беспокоил.

В спальне Кифи жила и ее собственная богиня, Хатхор, стоявшая в раскрытом позолоченном ковчежце на столике, среди всевозможных баночек с притираниями и костяных палеток с красками. Белла улыбнулась, вспоминая, что сама относилась к своей статуэтке так же непочтительно, устраивая вокруг свалку дамских принадлежностей.

Но ведь сама она тогда, в Каире, считала эту кошку всего лишь сувениром! Неужели и настоящие египтяне позволяли себе относиться к своим богам как к предметам обихода?..

Она поставила кошку на другой столик, правда, тоже непустой. Но, кажется, ее богиня не имела ничего против.

- Садись, - Кифи, улыбаясь, ногой подтолкнула к Белле алую подушку, лежавшую на полу на циновке. - Я бы повела тебя мыться, но уже поздно. Скоро все встанут.

Белла поймала широкое ночное одеяние, которое Кифи бросила ей. Того же фасона, что она носила в храме, - до пола, но не сшитое по бокам.

Как же она привыкла тут ходить полуголая, если даже без набедренника ей теперь комфортно… Конечно, пока никто не покушается на ее тело. Белла сжала колени, между ног у нее снова томительно заныло.

- Долго я буду тут сидеть? - спросила англичанка, глядя на хозяйку комнаты снизу вверх. Против воли ее голос прозвучал жалобно. Кифи, которая спиной к ней убирала свою разбросанную постель, покосилась на Беллу и пожала округлым плечиком.

- Сколько скажет господин. Но думаю, что скоро тебя выпустят.

Разгладив простыню, Кифи повернулась к Белле лицом и широко, дружески улыбнулась.

- Таиться от госпожи все равно долго не получится.

Белла рассмеялась. Ей стало страшновато и весело при мысли о госпоже Мути - несомненно, с этой женщиной стоит свести знакомство.

- А ты… Ты не боишься жить со мной в одной комнате? - спросила англичанка. - Вдруг я колдунья?