Черный Стрелок

Александр Мазин

Черный Стрелок

Глава первая

Город Никитск был основан три века назад. Вернее, три века назад получил официальный статус, а до той поры являлся прибежищем народа самостоятельного и незаконопослушного, в тогдашней терминологии собирательно именуемого «ворами». В то время термин «воровать» еще не определился, как «брать чужое» (последнее тогда называли хищением, как в нынешнем УК), а означал некое противоправное действие, направленное против законов, традиций и власть предержащих. И определение «вор» приносило обладателю «титула» одни неприятности. Ныне же Николай Григорьевич Хлебалов, у которого уже имелся один неофициальный титул – никитский «князек», шесть лет назад выложил за право называться еще и «вором» ну очень толстую пачку заморских денег. Что поделать, коронация субъекта, ни разу не «ходившего к хозяину», стоит недешево, даже если по действующим законам этот субъект уже заработал суммарный срок лет в триста. Заработать-то заработал, да кто ему даст? Во всяком случае не правосудие г. Никитска, снизу доверху проплаченное Николаем Григорьевичем. И не для Никитска, разумеется, короновался Хлебалов и не для придания веса в общероссийских масштабах. Накатила блажь – и короновался. А кому не нравится – пусть сунет ствол в ухо и застрелится!

Дубовые двери в кабинет Хлебалова, размерами напоминающий теннисный корт, деликатно отворились. Внутрь заглянул невзрачный человечек средних лет. Секретарь. Доверенный секретарь.

– Николай Григорьевич, Юматов. Будете говорить?

– Давай!

Человечек вручил хозяину трубку и испарился.

Секретарей Хлебалов уже давно выбирал не по экстерьеру, а по квалификации. По экстерьеру он выбирал лошадей, а секретарь должен деньги отрабатывать. А если захочется Хлебалову перед обедом палку кинуть, секретарь трубку снимет – и вся балетная школа города Никитска у Хлебалова на ковре «ромашкой» ляжет.

– Чего тебе? – буркнул Хлебалов.

– Проблемки, Николай Григорьевич, – сообщила трубка. – Чижик из Кургана звонил. Там у них с местными отморозками какие-то «терки». Может, скажете Яблоку, пускай подъедет? У него ж там каждый второй – сват-брат.

– На пенсии Яблоко, – недовольно произнес Хлебалов. – А то ты не знаешь.

– Ну если вы попросите… – заканючил Юматов. – Вам-то он не откажет, Николай Григорьевич!

– Хрен с тобой. Попрошу.

«Эти курганские – как чирь на заднице! – подумал Хлебалов. – Вечно права качают!»

Но, с другой стороны, бойцы из курганских отменные. Тот же Яблоко, пока здоров был, – цены ему не было.

Хлебалов нажал кнопочку:

– Фома, – сказал он секретарю. – Где у нас нынче Застенов?

– В аэропорт поехал, Николай Григорьевич. Сегодня же Алеша прилетает. Он встречать поехал.

– Да, я забыл, – Хлебалов подумал немного. – Позвони ему на трубу, скажи: пусть по дороге в Праздничное заедет, найдет Яблоко и привезет сюда. Он мне нужен.

Хлебалов отпустил кнопку, откинулся на спинку кресла. Значит, Алешка сегодня прилетает. Еще одна проблема. Через полгода парню стукнет восемнадцать, и опекунству Хлебалова официально придет конец. Сын Игоря Шелехова вступит в права наследования. И после окончания юридических процедур Краснянский нефтеперегонный, Курганский металлический и еще с десяток предприятий помельче выйдут из-под контроля Хлебалова. То есть выйти-то они не выйдут, но шум может возникнуть нехороший. Такой нехороший, что «семейный фонд» покойного Игоря Алексеича Шелехова, Алешкиного папаши, может запросто сделать Николаю Григорьевичу ручкой. Не говоря уже о том, что многие серьезные дяди из областного центра, славного града Ширгорода, очень серьезно не любят никитского «князька» и могут даже раскопать дела, давно минувшие: ту самую автокатастрофу, в которой погибли Шелехов с женой. Тогда многие пальцами на Хлебалова показывали. Подозревали… Ну из подозрений банк не построишь, а вот из черных прибылей Курганского металлического – запросто. И время нынче какое нехорошее. Москва мало того, что все деньги норовит в себя втянуть, так еще норовит потом этими же деньгами все на корню скупить… Или приватизировать. Вон Курганский металлический уже дважды пытались… Еле отбился: свои из Минобороны заступились, Медведев помог. Не бесплатно, конечно.

Нет, шум сейчас совсем даже не нужен. Придется время тянуть. Отправить пацана в Англию еще года на три. И девку эту – вместе с ним. А через три года…

Хлебалов оборвал мысль. Он никогда не строил планов, под которые не мог подвести строгое обоснование.

В восьмидесяти километрах от Никитска лоснящийся черный «мерседес» с никитскими номерами сбросил скорость со ста сорока до сорока и с визгом развернулся.

Один из двоих людей, постарше, комфортабельно устроившихся на заднем сиденье, только что спрятавший в гнездо телефон и приказавший водителю развернуться, сказал своему спутнику:

– Леха, это Григорьич звонил, просил к Коле Яблоку заехать. Заедем?

– Конечно, Веня! С удовольствием! – ответил младший.

Алексею Шелехову полгода назад исполнилось семнадцать, но выглядел он значительно старше и ростом почти сравнялся с человеком за рулем «мерседеса», Вениамином Застеновым, а в Вене – почти метр девяносто. Правда, в плечах Застенов, именуемый друзьями и недругами Стеной, пошире своего спутника. Но и Алешку Шелехова хилым никто не назовет. Сын статью в отца пошел, а Игорь Шелехов в молодости три года подряд был чемпионом края по дзюдо. В тяжелом весе.

– Я дядю Колю всегда рад видеть, – лучезарно улыбнулся Алеша.

И Стена, глядя на него, тоже расплылся в улыбке. Подумал:

«Такой славный парень вырос, просто душа радуется. Нет, правильно его Григорьич подальше от нашего говна держит!»

– Миша, – сказал он шоферу, – давай от развилки направо. В Праздничное.

Шофер молча кивнул. Он уже понял. Говорил Миша мало, зато стрелял метко. Потому и возил уже третий год Веню Застенова, на которого многие зуб точили. И пусть точат! Отточенные зубы Веня вышибал с особенным удовольствием.

Дорога от трассы до Праздничного была отменная. Двадцать километров пролетели меньше чем за десять минут. Подъезжая к воротам, Миша даже и не подумал остановиться, только сбросил скорость со ста сорока до шестидесяти. Ворота уже были открыты, и охранник рядом застыл навытяжку. Этому наверняка позвонили с поста ГАИ, сообщили: «Стена едет».

Дома́ в Праздничном стоили от тридцати до трехсот тысяч долларов, но одних долларов для того, чтобы стать хозяином здешнего особняка, было недостаточно. Это был поселок для своих.

Дом Яблока не был самым большим в поселке. Но и не самым маленьким. И отписал его Николаю лично Хлебалов. Пришел к Коле в больницу и положил на одеяло документы. При всех своих, мягко говоря, недостатках, имел Николай Григорьевич неоспоримое достоинство в глазах его людей: своих никогда не забывал.

Увидев в окошко подъехавший «мерседес», Николай Яблоко обрадовался. Когда-то один из лучших бойцов Никитска, начальник личной охраны Хлебалова, два года назад он, как и подобает охраннику, прикрыл собой хозяина и получил в грудь четыре автоматные пули. На нем был бронежилет, поэтому Николай выжил. Но работать больше не мог. Он и двигался с трудом.

Ворота открыла автоматика. Мерс аккуратно въехал на выложенную плитами дорожку и остановился. Две овчарки, желтая среднеазиатская и черный «немец», подбежали к машине. Они не лаяли, не прыгали на дверцы с яростным лаем, не царапали когтями стекла. Их обучали иначе. Дождаться, пока незваные гости выйдут из машины, улучить момент и вцепиться в глотку или в пах. Если, конечно, хозяин не даст отмашку.

– Ворон, Туркмен, свои! – крикнул появившийся на крыльце Яблоко, и псы, тут же утратив профессиональный интерес к гостям, потрусили прочь, точнее, вернулись к патрулированию территории. Если бы хозяин скомандовал не «свои», а «фу!», это означало бы, что его доверие к пришельцам ограничено и в любой момент может прозвучать команда «чужой!», а следовательно, псы должны держаться поближе к гостям, чтобы, к удовольствию хозяина, тут же запустить в них клыки.