Нет вестей с небес (СИ)

— ***! Нож, если что, теперь из-за тебя снова левой рукой ловить, — пробормотал он отстраненно, продолжая, глядя на небо. — Да, это будет интересно… Очень интересно. Он явится с ножом, устроим ему представление. Прикинь, Хромоножка, я стрелял в зажигалку! В его ***ную сломанную железную зажигалку в нагрудном кармане! Я его топил, жег… Но, сука ***, все равно выживал, да, ***, он такой же живучий, как ты…

Он глядел в эту необъятную вышину, замечал белый след самолета, редкий для этих мест. Эти белые следы порой означали прибытие нового живого товара, который по собственному желанию совершал прыжок с парашютом, не подозревая, кто поджидает их на острове Рук. Но металлическая птица ныне парила недостижимо высоко, одни орлы низко спускались, слетались после бури на свежую мертвечину. След на небе… Почти завораживающе и так похоже на жизнь. Всего лишь след, что неизбежно растает.

Он отсчитывал минуты до того мига, когда по его приказу их растерзало бы на две совершенно антагонистичные части, и, наверное, тоже желал немного замедлить время. Но оно летело быстрее него, события развивались стремительнее. Он тоже чувствовал, что на острове что-то сдвинулось, лучше остальных понимал, устраивал все новые показательные казни пленников из племени, демонстрируя свою власть.

Вот он: на помосте с пистолетом в руке, что по мановению пальца лишает жизни очередного пленника, сопровождая в последний путь несколькими бессмысленными словами. А с парой безумных фраз пускать пулю в лоб очередного идиота, надеющегося на чудо, проще и интереснее, точно каждой чужой смертью что-то познавая для себя. Вот он: экскурсовод по зеленому аду, вот он, всегда для вас, ваше необходимое зло.

И вот он: на песке с пространным взглядом в небо. Может, это кто-то другой? Да нет, он же, чувствующий смерть обрюзгшей душой, знающий, что вокруг полыхает и дивится самой себе неугасающая жизнь джунглей. Он их часть, без них нет его. И предал он не племя, он предал их, дух острова, ставший духом безумия. Хойт… Сколько содержалось его вины? И сколько выбора? Кто являлся настоящим демоном? .. Кому душу продал?

Но теперь… Это казалось возвращением в прошлое, на короткий миг, без всех. В прошлое, где он еще являлся живым. Но потом… Только песок сквозь пальцы…

Женщина тоже дотронулась до этого шершавого песка, который сыпался, как колкие секунды. Мужчина рассматривал ее руки, ее обрубленный мизинец, говоря:

— Это я зря, наверное. Красивые…

Но тут же хмурился, будто некая вторая личность запрещала ему такие слова, потому он продолжал разговор с самим собой, щурясь на солнце:

— ***! Да, это было весело, а этот *** воспринял все на полном серьезе. Он думает, что крутой. Какой идиот! — усмехаясь, отчеканил он эти слова, обращаясь к ней, глядя теперь на нее. — Почему я его тупо не пристрелил, тупо не разнес башку? Спроси меня. М-м?

Женщина пыталась не смотреть на него, но словно магнетическая сила приковывала взгляд к каждому его движению, если не к лицу, то к пальцам, что взрыхляли песок, перебирая камни, мелкую гальку.

— Потому, что это — ты, — отвечала она.

Тихий голос, и такие же безумные слова, не требующие логических обоснований.

— ***! Я, кажется, просил спросить, а не отвечать, — точно раскат далекого грома, отозвался он.

— Ты не можешь мне приказывать, — помотала она головой, снова съеживаясь, будто прячась от самой себя, но затем совершенно безразлично погрузила ладони в рыхлый мокрый песок, вздыхая. — Обреченным приказы не важны.

— Это было похоже на приказ? — спросил он, то ли требовательно, то ли разочаровано. Он, и правда, не умел больше говорить: либо приказ, либо ненормальная тирада, в которой не слова, а острые пики.

— Нет, — словно снова виновато отвечала она, слишком чутко слыша едва уловимые даже для него самого нотки тягучей безнадежности в его словах, будто желал просто поговорить, но его боялись, его речь воспринимали только как угрозу. Без всякой надежды на изменение, достаточно одного шага, одного упущенного шанса — и ”добро пожаловать в ад”.

— Вот именно, — снова уставился он наверх, в набиравшийся светом купол. — Тут по острову герой Цитры шарится, такое творит… Вконец обдолбался. Ты поосторожнее с ней, — но тут он плавно и непринужденно вскочил, глядя куда-то за край реки. — Впрочем, тебе будет совершенно все равно через… Пятнадцать секунд.

Он отмерял время приблизительно, без часов, да и отмерять было нечего: у края залива показался небольшой ржавый катер, от которого за километр несло то ли соляркой, то ли еще каким-то топливом. Притом корабль двигался с той стороны, где раньше обретался переезд в сторону дома Доктора Э. Видимо, в штормовую ночь его затопило, теперь пираты перемещались намного быстрее.

Снова красные майки, красные тюрбаны, и еще этот швед двухметровый у штурвала, который в тот раз точно выслужиться желал, преграждая путь к прыжку. Люди, перед которыми снова надлежало играть себя, играть свою жадность, свою беспощадность, снова быть мертвым, потому что след на небе таял, оставалась лишь пустота.

Женщина смотрела на катер, глаза ее непроизвольно все больше расширялись, в них метались отблески света, точно не катер приближался, а лодка Харона из костей и черепов, чтобы перевести через Стикс, отнимая память.

«Только не предай. Сдержи обещание. Да, снова через джунгли, но не предай, иначе разрушится мир!» — думала она, и это читалось во всем ее существе, в ее нервно застывших пальцах, будто искавших, за что схватиться, но знавших, что никто не протянет руки, никто не поможет, никто не спасет. И оставалось лишь держаться за воздух, ведь он, главарь, — демон, он руки не протянет, даже если тоже желал удержать, не терять. Поздно. Кого можно удержать, когда себя потерял? Только длиться дальше повтореньем бессмысленных действий, но недавно остров пришел в движение, что-то менялось, но менялось против него. Заслуженно, видимо, но он не мыслил такими категориями.

Он мог отдать ее на потеху своим людям, и из своей общей подлости имел право нарушать всякие обещания, ведь уже носил проклятье предателя. Но она не верила в это клеймо, она не обвиняла, будто забыв, сколько боли он ей причинил. И за что ее предавать? За убийство своих бандитов? Да он их ненавидел, никто из них не шел на смерть во имя предводителя, а главный враг каждого из них, как у зэков, был другой пират, которому доставалось чуть больше прибыли, например, за поимку живого товара, жалкие крохи того, что прибирал себе с каждой продажи мистер Хойт Уолкер. Или предать, доказав ей еще раз, насколько прогнил этот мир? Сама видела. Куда уж дальше доказывать. Но в ней обреталось что-то иное. И прошедшая ночь являлась не сиюминутной его прихотью, желанием удовольствия, хотя, конечно, не без этого. Но…

Приближался катер, волны плескались о борта. Вот уже пристал к сожженному причалу. Джейс обернулась на Вааса, который подходил к своим людям.

Комментарий к 121. Хоть ещё на миг! Огромное спасибо за вдохновение на эту главу стихотворениям Мадам_Тихони:

http://ficbook.net/readfic/3135438

http://ficbook.net/readfic/3138214

Прошу заметить, что после вставки из песни группы Артерия “Выбора нет” повествование ведется глазами не Джейс, а Вааса. Немного экспериментов под конец. А в предыдущей главе автор вообще не разделяет, чьими глазами описания.

Продолжение будет в пятницу.

====== 122. Зверь ======

Я — зверь, мне покоя нет.

© Ария «Зверь»

Первым на берег высадился немало удивленный швед, рассматривал масштаб разрушений, понимая, что уцелел один главарь.

Алвин придерживал снайперскую винтовку, крупнокалиберную, первоклассную, дальнобойную… Потом как будто заметил Джейс, челюсть его скривилась набок:

— Ваас, какого *** случилось? Моя группа сорвалась из Храма Камня из-за этой ***ни. Только не говори, что это все она…

Главарь тут же изменился, тут же весь его облик сделался дерганным, агрессивным, ехидным, яростным, он немедленно ткнул подчиненного: