Нет вестей с небес (СИ)

Ее-то никто ни о чем не расспрашивал, не то время, все-таки двадцать первый век. Как не спрашивали, кто отец ее сына. Да и мальчуган всем нравился, веселый подвижный мальчуган. Смуглый, черноволосый, кудрявый, разве только крупными глазами с опущенными вниз уголками был похож на мать. Хотя крупные карие глаза… Она и сама точно не могла сказать, на кого похоже ее маленькое чудо. Хотя догадывалась.

Этим утром опять пришлось будить его, потому что в силу возраста будильников он пока упорно не слышал, не привык еще, что в школу собираться надо. А спал, как богатырь. Вот так и заканчивались минуты ее одиночества в окружении мыслей, каждый день. И сразу становилось теплее и легче. Прошлое просило осмысления, но настоящее призывало жить здесь и сейчас, глядя в будущее.

Вот он вышел. Глаза сонные, а улыбка уже озорная — не иначе вспомнил что-то или придумал.

Пока мальчик, зевая, ковырял в тарелке яичницу, раздался телефонный звонок, женщина подняла трубку:

— Да, слушаю?

Но потом выражение лица ее характерно изменилось с вопросительного на теплое, дружелюбное, звонили те, кого она давно знала и, похоже, ждала с радостью каждой их весточки:

— Доброе утро! Да… У нас все хорошо, вот в школу собираемся. У вас как там? Ну, вот и хорошо, да… Как дела у Люка?.. Понятно… Ну, бывает… Что ты с ним так строго? Переходный возраст наступает, постарайся его понять. Он учится, все ошибаются… да… Нет, никаких планов. Хорошо, конечно, с радостью. До встречи! И я тебя целую!

Женщина тепло улыбнулась и положила трубку, сообщая:

— На выходных поедем к бабушке.

— Ура! — окончательно проснулся мальчик, а потом недовольно пробурчал. — Только бы Люк не начал опять вредничать.

— У тебя прекрасный дядя, ничего он не вредничает, — беззлобно заметила женщина, убирая со стола. - Ну, все. Тебе пора. И мне тоже скоро пора.

Женщина улыбалась, глядя вслед садившемуся в школьный автобус ребенку. Начальные классы ему пока нравились, по крайней мере, он обычно возвращался в хорошем настроении и, тараторя, рассказывал уйму каких-то невероятно важных новостей. Мать всегда слушала и улыбалась, и все понимала, потому что хотела понять.

Учителя на него не жаловались. Мальчик как мальчик, непоседа, но для его возраста и темперамента такое поведение являлось совершенно нормальным. Знали бы они, насколько ценным для нее являлось такое определение…

А о чем только ее не предупреждали тогда, чуть меньше семи лет назад! Она просто не верила в чужие предположения и страхи. И не ошиблась, точно ей порой открывалось потаенное знание свыше. Что только ни предлагали. Отказалась. И вот теперь говорили: все нормально. И с ней, и с ребенком. Нормально! Чудеса случаются, просто люди их редко замечают.

Женщина глядела вслед удалявшемуся школьному автобусу, где рядом с ее сыном сидели такие же маленькие чудеса жизни, мальчики и девочки, будущие взрослые. И до чего кратковременно детство! Проносится — не вернуть. Этот искренний смех, эти невероятно важные новости крошечного детского мира.

У взрослых всегда множество проблем, какие-то противоречия, недомолвки. И часто все пустое и глупое, не стоящее чужих и своих страданий. А всего-то надо: слушать и понимать. Мир оказался таким простым и таким невероятно хрупким.

Вот снова заныло в груди, в душе, это тревожное и тоскливое чувство мимолетности и недолговечности. Короткий век людей, кому-то совсем короткий достается, кому-то чуть длиннее. И надо ли его бездарно тратить на обиды и взаимную вражду? Кому это надо? Только тем, кто ослеп.

«Я обещаю, ты никогда не познаешь той боли, что пришлось пережить нам… с ним… Да, с твоим отцом. Еще предстоит поразмыслить, что тебе рассказать, когда ты вырастешь, но одно я тебе точно обещаю: я никогда не предам, но и не стану сверх меры опекать тебя, преступно подрезая крылья свободе. Но как бы я хотела, чтобы ты был счастлив, только сам не уничтожь своего счастья однажды, не стань слепым к жизни и радости! Заклинаю тебя, солнце мое, не заглядывай в бездну, не слушай ее»…

И еще больше тревоги разлилось возле сердца, ведь так хотелось верить, что это маленькое создание, уже совершенно настоящий человек, услышит зрячим духом эти мольбы. Но она верила: услышит. Она его слишком хорошо понимала, поэтому и верила: услышит. Так что на смену тревоге пришел покой, тихий, светлый покой. Наверное, именно его она просила всю жизнь до этого.

Женщина вышла на балкон, рассматривая зеленоватый свет зари, вдыхая прохладный осенний воздух полной грудью. Вокруг росли сосны, казалось, от них вокруг все зеленеет хвойным свечением. Женщина улыбнулась, грустно, но с надеждой, кивнув то ли себе, то ли обращаясь к небу:

— Ничего, Джейс, ничего, Жанна. Все хорошо. Жизнь продолжается. Ты помни главное. Жизнь. Продолжается.