На золотых приисках
На золотых приисках читать книгу онлайн
Русский путешественник, географ, этнограф.Сергей Иванович Сергель родился 23 сентября 1883 г. в местечке Синявка Слуцкого уезда Минской губернии, в семье волостного писаря. Умер (предположительно) в Москве в 1955 г.В 30-х годах - член Центрального Совета Общества пролетарского туризма.Сергель Сергей Иванович - один из представителей широких кругов российской общественности, откликнувшихся в начале ХХ в. на призыв основателей Этнографического отдела Русского музея помочь в сборе этнографических коллекций для вновь организуемого музея. С.И.Сергель, студент естественного отделения физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета, собрал и передал музею в 1906-1908 гг. очень значительные вещевые и фото коллекции по традиционной культуре коми и норвежских саамов, имеющие весьма основательную научную и музейную значимость.Сергей Иванович Сергель родился в семье волостного писаря. В 1894 г. он поступил в Могилёвскую гимназию, закончив её в 1904 г. и проучившись там 10 лет вместо обычных восьми. Скорее всего, это было связано с трудностями его детства, весьма небогатого, и ранней потерей родителей (в 1900 г. уже не было в живых ни отца, ни матери). Как было написано в справке, выданной ему Могилёвской гимназией для предоставления в Санкт-Петербургский университет и удостоверяющей его материальное положение: «С.Сергель вследствие действительно большой бедности и неимения решительно никаких средств к жизни, был на время пребывания в Могилёвской гимназии освобождён от платы за учение и получал ежегодные денежные пособия».В 1903 г. Сергей Сергель, перешедший в выпускной класс гимназии, предпринимает в одиночку дальнее и авантюрное путешествие в далеко отстоящие от Могилёва места - на северную реку Печору, куда Сергель отправился, по его собственным словам, побуждаемый любознательностью и страстью к путешествиям. Выехав из Чердыни на лодке, он поднялся до верховьев Колвы, перебрался волоком в Унью, приток Печоры, по которой на лодке дошёл почти до верховьев Печоры. Затем пешком, с ружьём за плечами, он отправился в горы южной части Северного Урала.Поездку на р. Печору в 1903 г. можно считать первым приобщением молодого человека к этнографическим исследованиям. Во время своих странствий С.Сергель впервые столкнулся с незнакомым ему укладом жизни проживавших там экзотических для него народов - коми-зырян, манси, ненцев, русских старообрядцев. Скорее всего, эта поездка окончательно определила выбор им дальнейшего жизненного пути.В 1904 г., окончив гимназию, С.Сергель поступил в Санкт-Петербургский университет на естественное отделение физико-математического факультета в группу, где готовили географов. Жизнь в Петербурге складывалась нелегко. Как многие неимущие студенты того времени, Сергель вынужден был зарабатывать деньги репетиторством. В периоды полного безденежья ему приходилось оставлять учёбу в университете до более благополучных времён. Но можно предположить, что тяготы жизни скрашивались тем, что он получил возможность в период пребывания в университете насытить свою жизнь яркими путешествиями, к которым всегда имел склонность. Это было результатом его установившегося сотрудничества с Этнографическим отделом Русского музея.В феврале 1906 г. Сергей Сергель пишет заявление в ЭО РМ с просьбой выделить ему 1000 рублей для сбора коллекций и этнографического обследования зырянского населения, живущего по берегам рек, впадающих в р. Печору в среднем её течении. Обосновывая свою просьбу, он сообщает о том, что в 1903 г. уже побывал в этом районе, где имел возможность близко познакомиться с местным населением. Далее С. Сергель обязуется собрать коллекции, характеризующие хозяйственные занятия коми (охоту и рыболовство), жилище, домашний быт (утварь, одежда). Этнографический отдел Русского музея счёл возможным включить Сергея Сергеля в число своих корреспондентов.Весной 1906 г. он отправился из Вологды пароходом в г. Усть-Сысольск. Далее путь его лежал по берегу в верховья р. Вычегды, где Сергель надеялся, по его собственным словам, найти «более интересное место для наблюдений за жизнью зырян». Так началась первая в его жизни этнографическая экспедиция. Её основной задачей было изучение традиционной культуры коми и сбор этнографических коллекций для пополнения музейного собрания.В начале июня 1907 г., через 10 месяцев после возвращения из Коми края С.Сергель отправился, вновь по поручению Этнографического отдела, в своё следующее путешествие к саамам Норвегии и Финляндии. Исходной точкой экспедиции был г. Гаммерфест, расположенный на крайнем севере Норвегии, поскольку её целью был сбор этнографических коллекций у саамов норвежской северной провинции Финмаркен. Научная основательность, с которой он выполнил свои обязательства перед ЭО РМ, поручившему ему сбор этнографических коллекций по традиционной культуре коми и саамов, их качественный состав, впечатляют и в наши дни, когда уже известны результаты более поздних исследований за весь истекший период со времени его экспедиций. Материалы, собранные С.И.Сергелем, во многом уникальны, поскольку в них зафиксирован пласт в то время уходящей, а в наше время уже ушедшей культуры коми и зарубежных саамов. Его собрание охватывает широкий спектр этнографических тем, давая представительную характеристику традиционной культуры этих народов.В 1913 г. С.Сергель получил свидетельство об окончании университета. Сведения о дальнейшей его жизни весьма скудны. Известно, что в 1915-1916 гг. он работал в г. Вельске Вологодской (Архангельской) губ. чиновником Удельного округа Министерства Имперского Двора и уделов. С 1911 по 1922 семья жила в г. Вельске Вологодской (Архангельской) губ.После революции Сергей Иванович работает лесничим, а его жена - врачом.В 1922-м году семья переезжает в Московскую губернию. Сергель работает преподавателем географии в Волоколамском зооветеринарном (сельскохозяйственном) техникуме. В историю техникума он вошёл как «великий мастер и энтузиаст экскурсионного дела». Это время без преувеличения можно назвать «золотым веком» российского краеведения, поэтому совершенно естественно, что Сергель, опытный путешественник и исследователь народной культуры, лишённый возможности самореализации на должном уровне, искал приложения своих способностей и сил на краеведческом поприще. Не нужно обладать особой проницательностью, чтобы предположить, что такая деятельная натура, как С.Сергель, не мог быть полностью удовлетворён своей жизнью в Волоколамске, довольствуясь краеведческими экскурсиями по его окрестностям. В 1930 г. он пишет заявление в Комитет Севера при Президиуме ВЦИК, в котором просит назначить его краеведом на одну из северных культбаз, но изучение архивных документов, связанных с деятельностью этих учреждений, не выявило каких-либо интересующих нас сведений.С 1930 года Сергель Сергей Иванович работает в Москве в научно-исследовательском институту гражданского воздушного флота инженером-географом. (Сведения из личного дела сына Сергеля С.И.)Семья жила по адресу Москва, 1-й проезд Аэропорта, д.1, кв.23. Это были маленькие двухэтажные финские домики. У семьи было 2 комнаты.В Российском Этнографическом музее (Санкт-Петербург) находятся коллекции, собранные Сергелем С.И.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Прискучили разговоры о золоте, о гидравлике, о холоде
и голоде.
Вся сила уходила на то лишь, чтобы поддержать
жизнь, и не оставалось времени оглянуться на себя, посмо-
треть на окружающее с некоторого далека, мысленно отодви-
нув его от себя и, в том числе, себя самого. Но физическая
усталость была сильнее желания, голова незаметно опуска-
лась на грудь, и я засыпал, тотчас сваливаясь с камня,
на котором сидел. Вставал с земли, снова садился, и опять
минуты через три оказывался на траве.
Тайга же замерла в глубокой тишине, лишь резче отте-
няемой отдельными шумами и шорохами. Внизу глухо шипел
Кундат. Рядом шуршала мышка, и певуче капала вода
с обрыва. Из глубины леса доносились отдельные голоса
птичек. Меж вершин показался серебряный полумесяц и
тихо поплыл над самою тайгой в сопровождении неизмен-
ного спутника — звезды. Когда звезда проходит за пихтой,
то кажется, что самоцветный камень дрожит, как капля
росы, на темной ветке, и что яркая капля вот-вот оборвется
и покатится вниз, в густую таежную траву.
Сон победил, и я заснул.
Ночью был разбужен хрустом в рядом начинавшейся
кустарниковой чаще. За хрустом послышалось могучее дыха-
ние. Уж не медведь ли? Кому больше?
Бужу Василия. Осторожно выглядываем из шалаша.
Хруст повторяется, и из-за края чащи медленно показы-
вается смутный силуэт коровы.
— Маруся! — восклицаю я,— ах, чтоб тебя, неугомонная
путешественница ...
— Медведь так не ходит, — говорит Василий, — он по-
дойдет— не услышишь, ни на один сучок не наступит.
Ложимся спать. Месяца уже нет, на небе сияют самые
яркие звезды.
Утро и день были солнечные и бодрые. Над тайгой
тянул ветерок, неся по чистейшему голубому простору
резко очерченные, серебристо-серые облака. Под ветром
размеренно качались пихты, беспокойно трепетали листьями
березы и рябины.
Я лежал Под своею зеленой кровлей и, не отры-
ваясь, смотрел на это ритмичное движение зеленой сти-
хии, на вольный бег облаков, на темнеющие вдали
силуэты гор. Я как будто слушал музыку небывалой
силы и красоты. Не из-за нее ли некоторые темные
таежники так привязываются к тайге, что вне ее томятся
и тоскуют?
Слушаешь гармоническую песню леса и забываешь все
на свете.
Дремлется, грезится под рокот таежных струн. Сли-
ваешься с матерью-природой, делаешься незаметно мал и
бесконечно велик.
Разгораются краски жизни, тают невзгоды, и даже сама
смерть теряет свои черные покровы и становится совсем
не страшной и простой. Шуми и пой, тайга! Зови к себе
людей и навевай им праздничные мысли!
* * *
Утром пришли рабочие с Адриановым. У большинства
болели головы, и то и дело срывалось:
— Опохмелиться бы!
Вчера на прииске было изрядно выпито — подвернулся
спиртонос. Торговля спиртом на приисках строго воспре-
щается, но какой закон не обходится? Надо же таежнику
встряхнуться, тоже в своем роде отойти от себя, хоть на
часок, хоть призрачно, свернуть в сторону от избитой и
надоевшей тропки повседневной жизни, увидеть окружающее
в размалеванном виде.
Был вчера на прииске и приисковый поп Илья, объезжа-
ющий верхом на коне свою разбросанную и равнодушную
к делам веры паству.
Отец Илья насквозь проспиртовался.
— Новую мощу откроем, — смеются рабочие, — его уж
гниль не возьмет.
Приезжает батюшка для выполнения разных треб, но
вследствие быстрого приведения себя к совершенно непо-
требному виду выполнение священных операций часто ока-
зывается невозможным. Потом одолевает головная боль.
Дело разрешается просто: батюшка, собрав рубли на молеб-
ствия и панихиды, пошатываясь, садится на коня.
— А молебен, батюшка? А мне панихиду? — протестуют
приисковые бабы.
— Там отслужу, родимые, — сипло басит поп Илья и
направляется к следующему прииску.
Петра Ивановича мы почти перестали видеть. Остаток
от покрытия текущих расходов он обратил на разведку.
У него на Варваринке был участок, на который возла-
гались большие надежды. Судя по соседним месторожде-
ниям, на Варваринке где-то близко (по мнению Петра Ива-
новича) должна была залегать кварцевая жила с хорошим
золотом. Здесь он и жил с несколькими рабочими, роясь
в склонах гор, упорно разыскивая где-то притаившуюся жилу.
Наша гидравлика делала свое дело.
На месте лесистой лощины образовалась широкая и
глубокая выработка, напоминающая огромную рану на зе-
леной груди гор. День за днем эта рана ширилась.
Железный червяк гидравлики срывал пласт за пластом
и резко менял общий вид местности.
В один вечер с бутары было снято золота как будто
меньше, чем в прошедшие дни. Весы показали уменьшение
на два золотника.
Это было неприятно потому, что до этого вечера еже-
дневная съемка золота, хотя и медленно, но непрерывно
увеличивалась. Адрианов приписал это снижение случай-
ной бедности какого-либо небольшого участка.
На другой и на третий дни съемки были удовлетвори-
тельны.
Но следующий вечер дал опять снижение. Адрианов
Забеспокоился, известил Петра Ивановича. Последний тот-
час прибыл на выработку, и сам стал направлять ход
работ.
Съемки неизменно падали, лишь в некоторые дни, как
будто случайно, оказываясь приблизительно прежними.
Стали искать исчезающее золото—били шурфы, дудки—
пробы получались сомнительные.
Пока еще работы оправдывали себя, но если бы ухуд-
шение продолжалось, то скоро наступил бы момент, когда
не было бы смысла вести разработку пласта.
День за днем момент этот приближался.
И вот, как крысы с тонущего судна, начали уходить от
Петра Ивановича рабочие.
Кончались работы, проходил ужин, и почти каждый
день кто-нибудь приходил за расчетом—боялись опоздать
с уходом, как бы не пришлось итти без расчета.
Петр Иванович сердился, терял иногда самообладание
и обзывал уходивших шпанами и бродягами, пробовал
удерживать их, доказывая, что пласт не мог совершенно
выклиниться, что золото непременно будет.
— Все может быть, а только мне надобен расчет,—
возражает уходящий и остается при своем решении.
Разведка на Варваринке оборвалась, гидравлическая
промывка в некоторые дни шла в убыток.
Между тем август был на исходе. До зимы, когда гид-
равлика должна была сама собою остановиться, было
недалеко.
Надежды на хороший заработок и на скопление некото-
рой суммы, чтобы иметь возможность учиться как следует,
угасли. Надо было возвращаться и мне.
Но на дорогу не было ни одного рубля. Петр Ивано-
вич снова уехал куда-то, чтобы каким-нибудь способом
выйти из трудного материального положения. Он был
искренне уверен в случайности переживаемой заминки, или,
может-быть, нe решался думать иначе.
Я решил занять денег у знакомого, служившего на значи-
тельном прииске верстах в шестидесяти от нашей выработки.
Рано утром в воскресенье оседлал гнедка и отправился по
указанному направлению.
Дорогою служила, как и везде здесь, узенькая тропинка,
на которой едва могли разъехаться два всадника.
Большая часть пути приходилась на лес. Иногда
тропка выходила на открытые склоны, поросшие высокою
и густою травой, взвивалась высоко вверх, и затем снова
скрывалась в густом лесу и сбегала вниз, в сырые и полу-
темные лощины. Здесь, обычно, шумел поток, и росли
огромные осины, серебристые тополи, ивы, пышно и буйно
зеленели травы и кустарники. Всюду по обе стороны
краснела малина, на южных же сухих склонах чернели