На золотых приисках
На золотых приисках читать книгу онлайн
Русский путешественник, географ, этнограф.Сергей Иванович Сергель родился 23 сентября 1883 г. в местечке Синявка Слуцкого уезда Минской губернии, в семье волостного писаря. Умер (предположительно) в Москве в 1955 г.В 30-х годах - член Центрального Совета Общества пролетарского туризма.Сергель Сергей Иванович - один из представителей широких кругов российской общественности, откликнувшихся в начале ХХ в. на призыв основателей Этнографического отдела Русского музея помочь в сборе этнографических коллекций для вновь организуемого музея. С.И.Сергель, студент естественного отделения физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета, собрал и передал музею в 1906-1908 гг. очень значительные вещевые и фото коллекции по традиционной культуре коми и норвежских саамов, имеющие весьма основательную научную и музейную значимость.Сергей Иванович Сергель родился в семье волостного писаря. В 1894 г. он поступил в Могилёвскую гимназию, закончив её в 1904 г. и проучившись там 10 лет вместо обычных восьми. Скорее всего, это было связано с трудностями его детства, весьма небогатого, и ранней потерей родителей (в 1900 г. уже не было в живых ни отца, ни матери). Как было написано в справке, выданной ему Могилёвской гимназией для предоставления в Санкт-Петербургский университет и удостоверяющей его материальное положение: «С.Сергель вследствие действительно большой бедности и неимения решительно никаких средств к жизни, был на время пребывания в Могилёвской гимназии освобождён от платы за учение и получал ежегодные денежные пособия».В 1903 г. Сергей Сергель, перешедший в выпускной класс гимназии, предпринимает в одиночку дальнее и авантюрное путешествие в далеко отстоящие от Могилёва места - на северную реку Печору, куда Сергель отправился, по его собственным словам, побуждаемый любознательностью и страстью к путешествиям. Выехав из Чердыни на лодке, он поднялся до верховьев Колвы, перебрался волоком в Унью, приток Печоры, по которой на лодке дошёл почти до верховьев Печоры. Затем пешком, с ружьём за плечами, он отправился в горы южной части Северного Урала.Поездку на р. Печору в 1903 г. можно считать первым приобщением молодого человека к этнографическим исследованиям. Во время своих странствий С.Сергель впервые столкнулся с незнакомым ему укладом жизни проживавших там экзотических для него народов - коми-зырян, манси, ненцев, русских старообрядцев. Скорее всего, эта поездка окончательно определила выбор им дальнейшего жизненного пути.В 1904 г., окончив гимназию, С.Сергель поступил в Санкт-Петербургский университет на естественное отделение физико-математического факультета в группу, где готовили географов. Жизнь в Петербурге складывалась нелегко. Как многие неимущие студенты того времени, Сергель вынужден был зарабатывать деньги репетиторством. В периоды полного безденежья ему приходилось оставлять учёбу в университете до более благополучных времён. Но можно предположить, что тяготы жизни скрашивались тем, что он получил возможность в период пребывания в университете насытить свою жизнь яркими путешествиями, к которым всегда имел склонность. Это было результатом его установившегося сотрудничества с Этнографическим отделом Русского музея.В феврале 1906 г. Сергей Сергель пишет заявление в ЭО РМ с просьбой выделить ему 1000 рублей для сбора коллекций и этнографического обследования зырянского населения, живущего по берегам рек, впадающих в р. Печору в среднем её течении. Обосновывая свою просьбу, он сообщает о том, что в 1903 г. уже побывал в этом районе, где имел возможность близко познакомиться с местным населением. Далее С. Сергель обязуется собрать коллекции, характеризующие хозяйственные занятия коми (охоту и рыболовство), жилище, домашний быт (утварь, одежда). Этнографический отдел Русского музея счёл возможным включить Сергея Сергеля в число своих корреспондентов.Весной 1906 г. он отправился из Вологды пароходом в г. Усть-Сысольск. Далее путь его лежал по берегу в верховья р. Вычегды, где Сергель надеялся, по его собственным словам, найти «более интересное место для наблюдений за жизнью зырян». Так началась первая в его жизни этнографическая экспедиция. Её основной задачей было изучение традиционной культуры коми и сбор этнографических коллекций для пополнения музейного собрания.В начале июня 1907 г., через 10 месяцев после возвращения из Коми края С.Сергель отправился, вновь по поручению Этнографического отдела, в своё следующее путешествие к саамам Норвегии и Финляндии. Исходной точкой экспедиции был г. Гаммерфест, расположенный на крайнем севере Норвегии, поскольку её целью был сбор этнографических коллекций у саамов норвежской северной провинции Финмаркен. Научная основательность, с которой он выполнил свои обязательства перед ЭО РМ, поручившему ему сбор этнографических коллекций по традиционной культуре коми и саамов, их качественный состав, впечатляют и в наши дни, когда уже известны результаты более поздних исследований за весь истекший период со времени его экспедиций. Материалы, собранные С.И.Сергелем, во многом уникальны, поскольку в них зафиксирован пласт в то время уходящей, а в наше время уже ушедшей культуры коми и зарубежных саамов. Его собрание охватывает широкий спектр этнографических тем, давая представительную характеристику традиционной культуры этих народов.В 1913 г. С.Сергель получил свидетельство об окончании университета. Сведения о дальнейшей его жизни весьма скудны. Известно, что в 1915-1916 гг. он работал в г. Вельске Вологодской (Архангельской) губ. чиновником Удельного округа Министерства Имперского Двора и уделов. С 1911 по 1922 семья жила в г. Вельске Вологодской (Архангельской) губ.После революции Сергей Иванович работает лесничим, а его жена - врачом.В 1922-м году семья переезжает в Московскую губернию. Сергель работает преподавателем географии в Волоколамском зооветеринарном (сельскохозяйственном) техникуме. В историю техникума он вошёл как «великий мастер и энтузиаст экскурсионного дела». Это время без преувеличения можно назвать «золотым веком» российского краеведения, поэтому совершенно естественно, что Сергель, опытный путешественник и исследователь народной культуры, лишённый возможности самореализации на должном уровне, искал приложения своих способностей и сил на краеведческом поприще. Не нужно обладать особой проницательностью, чтобы предположить, что такая деятельная натура, как С.Сергель, не мог быть полностью удовлетворён своей жизнью в Волоколамске, довольствуясь краеведческими экскурсиями по его окрестностям. В 1930 г. он пишет заявление в Комитет Севера при Президиуме ВЦИК, в котором просит назначить его краеведом на одну из северных культбаз, но изучение архивных документов, связанных с деятельностью этих учреждений, не выявило каких-либо интересующих нас сведений.С 1930 года Сергель Сергей Иванович работает в Москве в научно-исследовательском институту гражданского воздушного флота инженером-географом. (Сведения из личного дела сына Сергеля С.И.)Семья жила по адресу Москва, 1-й проезд Аэропорта, д.1, кв.23. Это были маленькие двухэтажные финские домики. У семьи было 2 комнаты.В Российском Этнографическом музее (Санкт-Петербург) находятся коллекции, собранные Сергелем С.И.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
— Стар стал, ослабел. Выл покрепче—ходил с летуч-
ками. Хоть работать по настоящему уже и не мог, все ж
давал пользу, показывал места, где мыть. За то кормили.
Теперь и этого не могу делать, ноги не ходят. Помирать
надо. Сахарку нет с собой?
— Нет. Приходи как-нибудь на Полуденный, угостим,
чем сможем. Сейчас сами чай пьем без сахара.
Около ручья на взгорке старик устроил себе берестяной
шалашик. Ком какого-то тряпья, топор и обгоревшее
ведерко составляли имущество бедного таежника. Вероятно,
недалек был день его одинокой смерти в недрах родной
тайги.
Березы уже были использованы печальным золотоиска-
телем. Он указал мне выход на Отрадный, и я распро-
щался со стариком. В сумерках пришел на стан.
Рассказываю Адрианову про встречу и описываю наруж-
ность старика. Никита его знает. Года два назад моло-
дые парни составили летучку и взяли его в вожатые.
Золота ему не давали и лишь скупо кормили. Вожатый
важничал и говорил: «тут попробовать», «там попробовать».
Но золото в руки не давалось, и парни бросили старика.
Канава была вырыта. С утра двое рабочих ушли
направить воду из Кундата в нее. Все остальные ждали
воды у золотоносного пласта.
— Что-то будет?—думал каждый.
Послышались журчание, шум, и из-за деревьев к нам
выбежала мутная и буйная передовая волна, ведя за собою
длинную вереницу таких же бурых, крутящихся валов.
— Ну, ребята, давай!—и Адрианов первый принялся
за работу.
Поплевав на руки взялись за лопаты и кайлы осталь-
ные. Сначала сгребали лопатами песок с берегов в воду,
затем вошли в воду и здесь энергично ворочали пески
в струях ее. Поток захватывал взрываемые пески, летел
с ними вниз и всей этой массою рыл русло. Материал
несся бурым облаком в воде, лавиной полз по дну. Мед-
ленно, словно нехотя, съезжали вниз большие камни, под-
прыгивая неслась туда же мелочь. Просяще вскидывали
свои руки-ветви подмытые деревья и тотчас исчезали
в грохочущем потоке.
Его уровень быстро опускался вниз. Вместе с тем он
бился вправо, и правый берег скоро стоял над бушующей
водой отвесною стеною. В основании ее залегали золото-
носные пески, на них лежал мощный слой турфов, и затем
все было прикрыто травяным и моховым покровом и тай-
гой. Серые и черные корни, как змеи, нависали над водою.
Вода несется у самого подножия стены песков. Мы
вытягиваемся в линию у этого подножия и, не жалея сил,
кайлим его. Мы стоим по колена в ледяной воде. Брызги
окатывают одежду, руки и лицо. Ноги засыпаются песком,
по ним перекатываются камни. Плывущие мимо обломки
деревьев цепляются за нас сучьями. От напряженной
работы делается жарко, по телу льется пот, промокшая же
одежда держит испарину, а от нее душно и трудно рабо-
тать. Ноги же в воде коченеют и немеют от холода.
Но вот песчаный утес совсем навис над нами, готовый
каждую секунду обрушиться и похоронить нас под собою.
— Берегись, ребята!—кричит Адрианов.
В брызгах и пене откидываемся мы от обрыва и выбе-
гаем на противоположный берег.
Огромный пласт вдруг отделяется от берегового массива,
с момент как будто колеблется—падать, или нет, и затем
стремительно валится на бок, заваливая все русло потока.
Вода застопоривается у этой неожиданной преграды,
бугрится, зло шипит. Но не надолго. Вот она рванулась
в первый попавшийся проход, десятками струй растеклась
по пласту—опять вниз несется бурая лавина из песка,
камней и леса.
К вечеру таким образом была смыта значительная пло-
щадь, и на завтра решено было мыть на бутаре эти обо-
гащенные смывом пески.
С утра двое рабочих заперли канаву, т.-е. закрыли
в нее доступ воды из Кундата. Оставлена была лишь
небольшая струя для бутары. Эту поставили на промытых
смывом песках. Пустили в колоду струю, и работа нача-
лась. Одни быстро накладывали заступами пески в колоду,
другие пробивали их гребками, сваливали заступами галеч-
ник в отвал. Налегали во всю силу, знали, что если
золото будет, то и деньги будут, и заработок верный обес-
печен. Особенно далась тяжелая накладка песков в колоду.
Промывка велась лихорадочно быстро, и поэтому нельзя
было мешкать—приходилось безостановочно нагибаться,
черпать, бросать и снова нагибаться, черпать, бросать.
Во время перерывов на чай воду пускали мимо колоды
и самое колоду заваливали песком, чтобы кто-нибудь не
соблазнился возможными на дне ее золотинами (самород-
ками).
Когда было пробито, считая тачками, свыше полуторы
сотни их, Петр Иванович прекратил работу.
— Снимайте, Трофим Гаврилович.
Адрианов уменьшил струю и осторожно начал смывать
последние остатки песков. Среди них зачернел шлих. Все
с напряженным вниманием следили за руками работа-
вшего.
Дно колоды почти очищено от песка. Шлих сгребается
в одну кучку.
Струя воды еще ослабляется. Последняя, осторожная
промывка.
— Нет золота,— брякает сумрачно Никита.
Я не решаюсь посмотреть на Петра Ивановича.
Адрианов криво и жалко улыбается. Дрожащими руками
отделяет с помощью магнита щепотку мелких зернышек
от шлиха, сгребает ее на железный исачек и исачек ставит
на горячие угли. Золото обсыхает. Прикидывает на разно-
весах— сорок пять долей.
Это были гром и молния с безоблачного неба, Это обоз-
начало тягостные разговоры с рабочими, недоедание, уни-
жения, мучительное искание выхода.
После бурного и дождливого дня тучи расходились.
Ширилась ясная, холодная голубизна, начинавшая с краев
зеленеть. Из-за потемневших гор упал на бутару последний
золотой луч. Надвигались холодный вечер и еще более
холодная ночь. Между тем все промокли, и надо было
сушиться. Смен не было.
Затрещал яркий костер. Кто сушил промокшие белье и
одежду прямо на себе, приближая к горячим извивам пла-
мени то спину, то грудь, то ноги. Иные снимали с себя
рубахи, сушили их над огнем и затем, надев, тем же поряд-
ком принимались за сушку штанов и портянок. От всего
этого кругом костра стояло облако испарений.
Петр Иванович с Адриановым сидели невдалеке на сва-
ленной пихте. Петр Иванович сразу осунулся. Он сидел
вытянувшийся, застывший, как будто увидел что-то порази-
тельное и ужасное. Немного спустя на том же месте сидел
состарившийся больной человек. Он сгорбился, голова его
была опущена на ладони рук.
— Что же будем делать завтра? — спрашиваю Адриа-
нова, укладываясь спать на татарской постели.
— Не знаю. Думаю об этом.
— Утро вечера мудренее, — сказал Иванов.
Его голос был бодр, на лице светилась улыбка. Что ему
эта неудача? Он был здесь не ради золота и радовался
свободе, синему небу и бурному пульсу жизни.
Из каждого трудного положения есть выход. Это знает
любой бывалый человек.
Хорошо знал это и Петр Иванович.
Как ни сильно поразила его последняя неудача, все же
утром он уже смог взять себя в руки. Из всех неприятных
выходов надо было выбрать наименее неприятный. За такой
пришлось счесть поездку в Томск к сильным деньгами. Пред-
стояло кого-то убедить, что золото нащупано, что еще немного
трат, немного усилий — и можно будет жить припеваючи.
Рабочие, кроме неизменных Никиты и Матвея, были
отпущены с обязательствами. Степной связал на р. Кие
плот, и быстрая река понесла его к Мариинску, где он
должен был сесть на поезд к Томску.
Мы же, оставшиеся, занялись приготовлениями к зиме.