На золотых приисках
На золотых приисках читать книгу онлайн
Русский путешественник, географ, этнограф.Сергей Иванович Сергель родился 23 сентября 1883 г. в местечке Синявка Слуцкого уезда Минской губернии, в семье волостного писаря. Умер (предположительно) в Москве в 1955 г.В 30-х годах - член Центрального Совета Общества пролетарского туризма.Сергель Сергей Иванович - один из представителей широких кругов российской общественности, откликнувшихся в начале ХХ в. на призыв основателей Этнографического отдела Русского музея помочь в сборе этнографических коллекций для вновь организуемого музея. С.И.Сергель, студент естественного отделения физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета, собрал и передал музею в 1906-1908 гг. очень значительные вещевые и фото коллекции по традиционной культуре коми и норвежских саамов, имеющие весьма основательную научную и музейную значимость.Сергей Иванович Сергель родился в семье волостного писаря. В 1894 г. он поступил в Могилёвскую гимназию, закончив её в 1904 г. и проучившись там 10 лет вместо обычных восьми. Скорее всего, это было связано с трудностями его детства, весьма небогатого, и ранней потерей родителей (в 1900 г. уже не было в живых ни отца, ни матери). Как было написано в справке, выданной ему Могилёвской гимназией для предоставления в Санкт-Петербургский университет и удостоверяющей его материальное положение: «С.Сергель вследствие действительно большой бедности и неимения решительно никаких средств к жизни, был на время пребывания в Могилёвской гимназии освобождён от платы за учение и получал ежегодные денежные пособия».В 1903 г. Сергей Сергель, перешедший в выпускной класс гимназии, предпринимает в одиночку дальнее и авантюрное путешествие в далеко отстоящие от Могилёва места - на северную реку Печору, куда Сергель отправился, по его собственным словам, побуждаемый любознательностью и страстью к путешествиям. Выехав из Чердыни на лодке, он поднялся до верховьев Колвы, перебрался волоком в Унью, приток Печоры, по которой на лодке дошёл почти до верховьев Печоры. Затем пешком, с ружьём за плечами, он отправился в горы южной части Северного Урала.Поездку на р. Печору в 1903 г. можно считать первым приобщением молодого человека к этнографическим исследованиям. Во время своих странствий С.Сергель впервые столкнулся с незнакомым ему укладом жизни проживавших там экзотических для него народов - коми-зырян, манси, ненцев, русских старообрядцев. Скорее всего, эта поездка окончательно определила выбор им дальнейшего жизненного пути.В 1904 г., окончив гимназию, С.Сергель поступил в Санкт-Петербургский университет на естественное отделение физико-математического факультета в группу, где готовили географов. Жизнь в Петербурге складывалась нелегко. Как многие неимущие студенты того времени, Сергель вынужден был зарабатывать деньги репетиторством. В периоды полного безденежья ему приходилось оставлять учёбу в университете до более благополучных времён. Но можно предположить, что тяготы жизни скрашивались тем, что он получил возможность в период пребывания в университете насытить свою жизнь яркими путешествиями, к которым всегда имел склонность. Это было результатом его установившегося сотрудничества с Этнографическим отделом Русского музея.В феврале 1906 г. Сергей Сергель пишет заявление в ЭО РМ с просьбой выделить ему 1000 рублей для сбора коллекций и этнографического обследования зырянского населения, живущего по берегам рек, впадающих в р. Печору в среднем её течении. Обосновывая свою просьбу, он сообщает о том, что в 1903 г. уже побывал в этом районе, где имел возможность близко познакомиться с местным населением. Далее С. Сергель обязуется собрать коллекции, характеризующие хозяйственные занятия коми (охоту и рыболовство), жилище, домашний быт (утварь, одежда). Этнографический отдел Русского музея счёл возможным включить Сергея Сергеля в число своих корреспондентов.Весной 1906 г. он отправился из Вологды пароходом в г. Усть-Сысольск. Далее путь его лежал по берегу в верховья р. Вычегды, где Сергель надеялся, по его собственным словам, найти «более интересное место для наблюдений за жизнью зырян». Так началась первая в его жизни этнографическая экспедиция. Её основной задачей было изучение традиционной культуры коми и сбор этнографических коллекций для пополнения музейного собрания.В начале июня 1907 г., через 10 месяцев после возвращения из Коми края С.Сергель отправился, вновь по поручению Этнографического отдела, в своё следующее путешествие к саамам Норвегии и Финляндии. Исходной точкой экспедиции был г. Гаммерфест, расположенный на крайнем севере Норвегии, поскольку её целью был сбор этнографических коллекций у саамов норвежской северной провинции Финмаркен. Научная основательность, с которой он выполнил свои обязательства перед ЭО РМ, поручившему ему сбор этнографических коллекций по традиционной культуре коми и саамов, их качественный состав, впечатляют и в наши дни, когда уже известны результаты более поздних исследований за весь истекший период со времени его экспедиций. Материалы, собранные С.И.Сергелем, во многом уникальны, поскольку в них зафиксирован пласт в то время уходящей, а в наше время уже ушедшей культуры коми и зарубежных саамов. Его собрание охватывает широкий спектр этнографических тем, давая представительную характеристику традиционной культуры этих народов.В 1913 г. С.Сергель получил свидетельство об окончании университета. Сведения о дальнейшей его жизни весьма скудны. Известно, что в 1915-1916 гг. он работал в г. Вельске Вологодской (Архангельской) губ. чиновником Удельного округа Министерства Имперского Двора и уделов. С 1911 по 1922 семья жила в г. Вельске Вологодской (Архангельской) губ.После революции Сергей Иванович работает лесничим, а его жена - врачом.В 1922-м году семья переезжает в Московскую губернию. Сергель работает преподавателем географии в Волоколамском зооветеринарном (сельскохозяйственном) техникуме. В историю техникума он вошёл как «великий мастер и энтузиаст экскурсионного дела». Это время без преувеличения можно назвать «золотым веком» российского краеведения, поэтому совершенно естественно, что Сергель, опытный путешественник и исследователь народной культуры, лишённый возможности самореализации на должном уровне, искал приложения своих способностей и сил на краеведческом поприще. Не нужно обладать особой проницательностью, чтобы предположить, что такая деятельная натура, как С.Сергель, не мог быть полностью удовлетворён своей жизнью в Волоколамске, довольствуясь краеведческими экскурсиями по его окрестностям. В 1930 г. он пишет заявление в Комитет Севера при Президиуме ВЦИК, в котором просит назначить его краеведом на одну из северных культбаз, но изучение архивных документов, связанных с деятельностью этих учреждений, не выявило каких-либо интересующих нас сведений.С 1930 года Сергель Сергей Иванович работает в Москве в научно-исследовательском институту гражданского воздушного флота инженером-географом. (Сведения из личного дела сына Сергеля С.И.)Семья жила по адресу Москва, 1-й проезд Аэропорта, д.1, кв.23. Это были маленькие двухэтажные финские домики. У семьи было 2 комнаты.В Российском Этнографическом музее (Санкт-Петербург) находятся коллекции, собранные Сергелем С.И.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
ловек.
Накануне напекли хлеба из прогорклой муки, пригото-
вили принадлежности работы. Рано утром отправились на
Отрадный, ведя на поводу гнедка с вьюками. Зад его успел
затянуться. Шли по течению Кундата. Тропка вилась по
правому склону долины. В обе стороны, вперед и назад
уходили поросшие тайгой горы, уходя вдаль зелено-синими
силуэтами. Потом начался лес, временами скрывавший от
нас перспективу гор.
Около полудня тропка стала терять определенность.
В одном месте от нее пошла плохо протоптанная тропинка
вниз, к речке. Мы свернули на нее, перешли вброд Кундат,
пересекли лужайку и поднялись густым лесом по левому
склону долины. Остановились в тайге у шумно бежавшего
по камням потока с ледяной водой. Это и был Отрадный.
Кругом — смолистая зеленая стихия тайги, приубравшая
камни и скалы широких гор, пенисто-голубые потоки, и под
ногами пески и кварцы с золотыми крупинками.
Взятые пробы показали малое содержание золота. Однако,
это не смутило хозяина работ. Он допускал этот случай
и раньше и, если все же пошел на Отрадный, то лишь
вследствие возможности применения здесь особого приема
добычи золота, так называемого «смыва».
Сущность смыва в следующем. Если пески бедноваты
золотом, но песков достаточное количество, и если близко
протекает речка со значительным падением (следовательно,
с большой силой размыва) и хорошим запасом воды, то
эту речку по искусственному руслу приводят к пескам
и пускают течь по ним. С помощью рабочих вода уносит
все лишнее. Золото, как материал более тяжелый, в зна-
чительной части остается на месте смыва, и в результате
получаются пески обогащенные. Эти пески промываются
уже обыкновенным способом на бутаре. Смыв, таким обра-
зом, невыгоден при малом пласте и невозможен без потока
соответствующей силы.
Такой смыв Петр Иванович решил наладить на Отрад-
ном. Поток был слаб, и в помощь ему надо было провести
воду из Кундата. Наши пески были расположены довольно
высоко над его руслом, Чтобы вода из Кундата пошла по
нашему пласту, отводную канаву приходилось вести от
какого-то места выше по долине реки, лежащего значительно
выше уровня наших песков, иначе вода может не пойти,
или пойти слишком тихо и слабо. Чтобы найти это начало
канавы Петр Иванович со мной занялся нивеллировкой
с помощью рейки и уровня. Мы двигались по склону меж
деревьев вверх по долине, следя за горизонтальностью рейки,
понемногу подымаясь над исходным пунктом и обозначая
свой путь затесками на деревьях. Наконец, пришли к Кун-
дату.
После этого я присоединился к рабочим, ведшим канаву.
Петр Иванович же занялся обследованием местности
и пробами.
Работа была трудна. Валились деревья, проходилась
толща корней, извлекались крупные валуны. Иногда они
были настолько велики, что их приходилось взрывать. Тро-
фим Гаврилович брал ручной бур, молоток и садился на
такого великана.
Часами бурилась цилиндрическая скважина, так назы-
ваемый «шпур», при чем работа задерживалась необходи-
мостью точить буры. Получавшаяся буровая мука вычер-
пывалась ложечкой-чищалкой.
Но вот шпур готов. В него закладывается динамитный
патрон с затравкой, т.-е. с резиновой трубкой, начиненной
порохом. Патрон сверху закрывается песком или глиной,
своего рода пыжом.
— Берегись, ребята, под. деревья! — кричит Трофим
Гаврилович роющим канаву.
Все отбегают подальше и становятся под густые ветви
елей и пихт.
Трофим Гаврилович зажигает затравку, и сам отбегает
подальше.
Раздается взрыв, и камни с шумом падают вниз, ссекая
ветви деревьев. Подходим к валуну. На его месте лежат
остроребрые куски разной величины. Их тут же вывали-
ваем из канавы.
Снова валятся деревья, наполняя тайгу порывистыми
и скрипучими вздохами, сечет топор корневые щупальца,
гудит лом, чакает кайла, и пот, пот без конца струится по
телам таежников.
День начинался со светом, со светом и кончался. К этому
времени кончались и силы. Сколько ни плати — рука не
возьмет больше лопату.
— Шабаш, ребята! — обессилевшим голосом бросает
Адрианов, сам еле волочащий ноги.
Собираем «инструмент», спускаемся вниз, к началу
работ.
Теперь другая забота: спим под пихтами, ночи же стали
холодны, утром проснешься — все обсыпано инеем, словно
серебром. Таскаем на ночь дрова, разводим огонь.
Вся артель собирается кругом.
Сушат пропотевшие и промокшие портянки, рубахи.
Раскуриваются трубки и цыгарки.
На рогульках подвешивается железное ведро для чая.
Через некоторое время в закипевшую воду бросаются гор-
сточка кирпичного чаю и для аромата листик смородины.
К чаю — ломоть горьковатого хлеба. Сахара не было. Этот
ужин плохо восстанавливал силы, и после него хотелось
есть.
Между тем темнеет. Огонь озаряет лица золотоиска-
телей, нижние части стволов двух — трех пихт, несколько
темных веток над нашими головами, дальше же — полная
тьма.
Филимон, как всегда, молчалив.
Это крепкий смуглый мужик с черною курчавой бородой
и такими же густыми волосами. Он держится себе на уме,
ни на кого не смотрит. Зато рабочий Иванов неизменно
бодр и оживлен. Ему лет 28 или 30. Его лицо смугло, вы-
брито, он сухощав, подвижен и энергичен. В тайге Иванов
недавно. До этого он работал в Нижегородской губернии,
на Сормовском заводе. Соскучился по лесам и голубому
небу и ушел на уральские прииски.
Потом захотелось в Сибирь, и он очутился в тайге
Кузнецкаго Ала-тау. Он не любит заводов и предпочитает
свободу и непосредственную близость к природе мелких
золотоискательских партий.
Закусив хлебом с чаем он достает из кармана замуслен-
ную книжку и начинает ее читать, вслух.
Оказывается — похождения Шерлока Холмса.
Все, кроме Филимона (ему чуждо все, что не касается
его непосредственно), с напряженным вниманием слушают
чудесный рассказ. Забываются усталость, сон.
Я не выдерживаю, укладываюсь спать. Изголовьем слу-
жат корни огромной пихты. Засыпая, все слышу свежий
голос Иванова.
— Вам сегодня идти на Полуденный за хлебом, — гово-
рит рано утром мне Адрианов, — на гнедке Петр Иванович
едет на Центральный добывать муки, и вам придется нести
ковриги на спине.
Я доволен поручением — проводка рва прискучила. Беру
брезентовый мешок с лямками и отправляюсь на стан. Идя
по живописной тропке наслаждаюсь тишиной и отдыхом.
Вспугиваю клохчущую тетерку с выводком. Переходя ручей,
набредаю на черную бархатистую змейку, живо скрывшуюся
в траве. Высоко над зелеными горами спокойно и плавно
кружит большой ястреб.
На стане лишь две женщины да четверо детей Адриа-
нова. Женщины жалуются, что им страшно одним жить,
и они радуются, что я пришел.
У Фаины Прохоровны болен корью маленький Валя.
К вечеру он скончался, чем мать была мало огорчена.
Больше ее огорчала корова Маруся. У ней была какая-то
симпатия на Николке, в пяти верстах от Полуденного,
и Маруся ежедневно туда путешествовала, рискуя быть
съеденной медведем. Поздно вечером она, обыкновенно,
возвращалась на стан, издали оповещая о своем прибли-
жении протяжным, трубой звучащим мычанием. Иногда же
Маруся задерживалась на Николке слишком долго, и тогда
Фаине Прохоровне приходилось идти за ней, изощряясь
при этом в самых нелестных эпитетах по адресу увлекаю-
щейся коровы.
Хлеб выпекался, и надо было ждать до утра. Фаина
Прохоровна боялась спать в комнате, где лежал трупик