Эсхит. Нерыцарский Роман (СИ)

Их проводник опять куда-то побежал, но скоро вернулся и не один, а вместе со жрецом --- который, кажется, всего за неделю, что они расстались, ещё сильнее постарел и похудел, его усталое лицо выглядело более морщинистым и осунувшимся. Старик хмуро поприветствовал странников и показал им знаком идти следом за ним, он повёл их туда, где стояли и давно ждали своих хозяев их рыцарские кони, казавшиеся, после всего пережитого и увиденного, уже почти фантастическими существами. Кони, почуяв своих хозяев, радостно, правда, с лёгким оттенком тоски, заржали, и это простое лошадиное ржание прозвучали для Этьена и Рауля как голос настоящего, нормального мира, где ничто не перевёрнуто, где живые это живые, а мёртвые --- мёртвые, где живёшь привычной людской жизнью не тёмной ночью, но светлым днём, где хочется всё время говорить, а не беспрерывно и мучительно молчать...

Похлопав своих верных животных по спинам, путники поспешили за тагонтом в дом, переодеваться в свою старую, в такую привычную и естественную для них одежду, они нашли её в тех же больших коробах --- старик уже успел их открыть. Молодые люди быстро переоделись, взяли оружие и без паузы, лишь бы не задерживаться больше ни секунды лишней, находясь мыслями уже не здесь, пошли седлать коней, а оседлав их, сразу же сели верхом, чтобы скакать вперёд, не оглядываясь. Но зачем-то оба --- сначала Рауль, а за ним Этьен --- оглянулись: два маленьких, чёрных, почти совершенно голых --- набедренные повязки казались лишь каким-то жалким намёком на одежду --- человечка стояли, выйдя из-под навеса на самом солнцепёке, не отводя глаз от всадников. Один --- совсем старый, сильно ссутуленный, словно придавленный невидимым тяжестью, с высохшим телом, с торчащими, как решётка, рёбрами, с грязными, похожими на затёртые, давно остывшие головешки ногами, но с ясным, чистым взглядом. Второй --- молодой, хоть и с прямой, пока не с согнутой спиной, но такой же тощий и тщедушный, улыбаясь щербатой улыбкой, и в них обоих чувствовал какая-та необъяснимая сила --- не физическая, даже не духовная, а какая-то совсем иная, для который нет ни определения, ни объяснения.

Этьен, не зная, что он должен делать, просто неловко махнул им рукой и погнал коня быстрой рысью, а Рауль зачем-то полностью развернулся, хотел что-то сказать, но, не произнеся ни звука, как-то неловко, словно он в чём-то виноват, пожал плечами и поскакал вслед за господином.

3 ЧАСТЬ

XIX глава.

...Кони теперь шли по песку, не увязая в нём, и жара казалось слабой, и ехать было до смешного легко, стремительно, всего за какой-то час всадники домчались до портового города, видимо, сейчас все возможные и вероятные препятствия стали невозможны перед ИХ силой, ИХ желанием. В порту стояло на причале судно, готовящееся отплыть не ранее чем через пять дней, но его капитан, подавленный напором молодых людей, тотчас приказал отдать концы, и почти пустой, гружённый едва ли на четверть корабль, взяв только двух пассажиров с их лошадьми, вышел в море. Ветер на удачу дул попутный и достаточно сильный, чтобы быстро идти в нужном направлении, не испытывая особых проблем с избыточно высокой волной, и поэтому всего за неделю парусник достиг противоположного берега, сойдя на которой, путники тут же снова очутились в сёдлах, чтобы опять неистово нестись вперёд.

Так --- без отдыха и без остановок, днём и ночью --- они скакали шесть долгих, как им показалось, суток, но к полудню седьмого дня им пришлось, наконец, остановиться, так как дальше пути не было: перед ними распростерлось огромное, сливавшееся с уходящей далью, поле, заваленное телами павших в битве воинов.

Всадники спешились и медленно пошли вдоль его края --- теперь они никуда не торопились, теперь торопиться стало просто некуда: они достигли границы и даже переступили её. Они шагали молча, вглядываясь в лица убитых, боясь встретить знакомые. Более странного и противоестественного зрелища ни Этьен, ни Рауль, ни, наверное, кто-то ещё прежде никогда не видел: целые отряды поверженных лучников и арбалетчиков лежали вповалку, упав, очевидно, одновременно, словно скошенные, всем строем, и у всех них из окровавленных лбов торчали стрелы, рыцари, сражавшиеся мечам, вонзили свои же мечи в самих себя и продолжали держаться за их рукоятки, будто пытаясь вырвать клинки обратно и по-новому вступить в бой, те, кто бились секирами, обрушили их на собственные головы --- боевые топоры так и застряли в разрубленных черепах, а воины, с застывшим ожесточением на залитых кровью лицах напрасно старались выдернуть их из своей окоченевшей плоти. Многие, из тех, что вступили в сражение конными с копьями наперевес, не покоились, как другие павшие, на земле, а оставались стоять в странных позах --- копья, проткнув своих владельцев насквозь, не давали им упасть: кто-то опустился на колени, кто-то вообще остался стоять на полусогнутых ногах, свесив отяжелевшую мёртвую голову вниз или запрокинув её назад. И повсюду валялись разбросанные, словно кто-то играл в весёлую и увлекательную игру и забыл за собой убрать, отрубленные головы, а неподалёку от них --- обезглавленные тела...

До самого позднего вечера Этьен и его оруженосец обходили поле, пока не нашли дорогу --- она тянулась с юга на север в направлении дальнего леса --- туда путники, вскочив в сёдла, и повернули своих коней. Где-то уже ближе к полуночи, проезжая вдоль опушки не сильно загущенного леса, они заметили среди чернеющей листвы промелькнувший пару раз свет, и, решив узнать, что за люди прячутся в чаще ночью и вообще можно ли у них хоть что-то узнать о прошедших событиях, всадники свернули с дороги и поехали через лес. По мере приближения, свет становился всё ярче, скоро стало ясно, что это свет от костра, и у огня сидят несколько человек. Чтобы их появление не явилось бы для незнакомцем грубым откровением, Этьен заставил коня три раза заржать, но, перед тем как появиться из темноты, он и Рауль на всякий случай достали мечи из ножен и только тогда вышли на свет. У костра, явно ожидая их появления, замерло пятеро человек --- взъерошенных, в разодранных одеждах, в помятых до немыслимого состояния доспехах, они, выставив вперёд мечи, выстроились в некое подобие боевого порядка, во главе которого стоял очень низенький --- особенно по сравнению с теми высокорослыми молодцами, что прятались за его спиной --- очень плотный, с непокрытой головой, весь седой рыцарь. В его прокопчённом лице проступало столько решимости биться насмерть, что отказаться от боя казалось невозможным. Этьен улыбнулся в ответ и убрал меч в ножны.

--- Понтус Элл Гвэг Рыцарь Рыжей Рыси! --- Радостно произнес он.

--- Да, это я самый и есть, --- согласился пожилой рыцарь, --- а кто вы, что-то не узнаю...

--- Я Этьен Планси, неужели вы могли забить меня и моего оруженосца, Рауля Дюкрея? --- Спросил удивлённо Этьен.

--- А где, господин Гвэг, ваш замечательный оруженосец? --- Задал свой вопрос Рауль.

--- Густав погиб, --- тихо ответил Гвэг, --- а вас я конечно прекрасно помню. Вы же спасли нас тогда от разбойников в Корнежском лесу. Просто сейчас темновато, и ваши лица плохо различимы. Присаживайтесь к огню, разделите с нами эту ночь. А вы что не участвовали в битве, судя по вашему виду нет?

Все --- и те рыцари, что были с Гвэгом (Этьен никого из них не знал) --- сели, немного потеснившись, вокруг костра.

--- Нет, мы не участвовали, --- сказал Этьен, --- мы появились вот только что, уже после её окончания... Правда, сегодня днём видели её ужасные последствия...

--- Ужасны не последствия, ужасна причина, вызвавшая эти проклятые последствия, --- повысив голос, сказал Рыцарь Рыси. --- Кто ответит мне: как можно было, поправ принятые как непреложная истина все человеческие законы и основы естественных нравственных начал истинного рыцарства, да и простой житейский здравый смысл, выйти на честный бой с оружием, которое только имеет вид оружия, а на самом деле колдовское наваждение? Как рыцарь, воин, мужчина, человек чести мог пасть до такого позорного, самоуничижающего бесчестья, кто он теперь?