Эсхит. Нерыцарский Роман (СИ)

XXII глава.

...Этьен, а за ним и Рауль, откинув тяжёлый, как кольчуга двойного плетения, полог, вошли в шатёр барона, а вместе с ними, едва не наступая им на ноги, ввалился самодовольно улыбающийся, словно до отвала наевшийся кот, Кулквид. Хозяин шатра сидел в дальнем углу, опустив глаза в землю и вытянув ноги, на узкой походной кровати, по его виду казалось, что он не спал три или четыре ночи и, неимоверно желая уснуть, никак не может сделать этого: беспрерывный поток мыслей не давал ему успокоения. Он поднял тусклый, как слюдяное окошко в хижине бедняка, взор на вошедших, и его лицо просветлело --- что-то наподобие приветливой улыбки тронуло его пересохшие губы:

--- Планси, ты ли это, --- сказал он сипло, --- я сегодня вспоминал о тебе, думал, помнишь ли ты некого барона Эсхита?

--- Разве твои "великие деяния" дадут забыть тебя? --- Ответил Этьен.

--- Господин Планси и его оруженосец, --- вмешался Кулквид, --- желают, кажется, стать воинами армии императора Эсхита Великого.

--- Мы ничего не говорили о своих желаниях, --- сказал Этьен, --- всё ваши фантазии, Кулквид.

--- Но тогда зачем вы здесь? --- Удивился Рыцарь Насмешки.

--- Зачем? --- Усмехнулся Этьен, --- это я могу сказать только лично барону. Это наши с ним личные дела.

--- Выйди, Кулквид, --- устало сказал Эсхит.

--- Но Харгрив, как же без меня, --- возмутился Кулквид, --- я же должен присутствовать везде, чтобы знать всё.

--- Успокойся, всё равно ты не знаешь всего, --- сказал Эсхит, --- так что иди...

--- Куда я пойду, если моё место тут? --- Вскричал Кулквид, --- понимаешь, только тут и нигде больше. Мне нигде нет места, где нет тебя, так что мне некуда идти, я должен остаться, ведь я твой лучший друг и самый близкий товарищ.

--- И всё-таки ты иди, мой лучший друг, --- с нескрываемым раздражением сказал барон, --- если останешься, то будешь мне не товарищем, а врагом. И ты отлично знаешь, что случается с моими врагами, а я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Уходи!

--- Но Харгрив... --- пробормотал Кулквид.

--- У-хо-ди.

Рыцарь Насмешки изобразил лицом гримаску со значением "как знаешь" и вышел, громко топая.

Эсхит поднялся со своего ложа и широкими шагами, выставив вперёд как-то неуклюже большие ладони, подбежал к Этьену и крепко пожал ему правую кисть, обхватив её обеими руками. Этьен представил своего оруженосца, и они по приглашению хозяина сели в узкие, с тонкими подлокотниками кресла, стоявшие напротив большого, широкого кресла, в котором устроился сам барон.

--- Планси, --- обратился он к Этьену, --- мы встречались с тобой всего два раза и то как-то так... мельком, постольку-поскольку, но почему-то ты мне запомнился, врезался, как говориться, в память. Мне зачем-то хотелось, чтобы ты всегда присутствовал рядом, может быть как соратник или даже как друг. Возможно, будь ты на месте Кулквида, все было бы иначе, всё произошло бы не так как произошло...

--- Не будь меня, не появись я тогда в замке Эсхит, то вообще ничего не произошло бы, --- ответил Этьен. --- Не было б меня, не было б ничего

--- Да, ты, прекрасно помню, представился такой, как всем нам показалось, простой и непосредственный, --- сказал Эсхит, --- и прямо заявил, отдай мне Ключ взамен на Меч, которого у тебя пока нет. Я согласился, так как ничего не терял, а в случае твоей удачи, наоборот, приобретал.

--- А теперь я пришёл, чтобы забрать назад, то, что отдал по глупости и недомыслию, --- тихо, но очень внятно сказал Этьен.

--- Забрать? --- Переспросил барон, --- хочешь обратно обменять Ключ на Меч?

--- Нет, --- ответил Этьен, --- именно забрать... Забрать Меч, не отдавая Ключа.

--- Но почему, Планси, --- усмехнулся Эсхит, --- ведь я честно поступил, когда получил от тебя Меч, а ты от меня Ключ? Ты что, хочешь владеть ими обоими, я слышал, кто обладает и Ключом и Мечом, тот бессмертен, ты возжаждал бессмертия?

--- Нет, Эсхит, к бессмертию я равнодушен, и не о том я сейчас думаю. Я думаю лишь о том, что никто на земле из простых смертных, вроде тебя и меня не имеют права владеть Мечом Победы. Мы не герои, мы всего лишь обычные люди, и все наши так называемые подвиги являются следствием наших ошибок или преступлений. Поэтому, Меч должен быть уведён из мира, причём навсегда.

--- Но, господин Этьен Планси, я же вот так просто не отдам тебе Меч, а отнять его ты не сможешь.

--- А я не стану отнимать Меч, мы что дети, играть в отнималки? Меч сам найдёт своего хозяина, и будешь им не ты, Харгрив Йорди барон Эсхит.

После последних слов Эсхит долго ничего не отвечал, он замер в одной позе с приоткрытым, как у мёртвого кота, ртом и широко распахнутыми глазами, вытаращенных на Этьена.

--- Ты не можешь этого знать, --- наконец прорычал Эсхит, --- ты не можешь знать моё второе, потайное имя. Его даже Кулквид не знает, а он знает обо мне многое, почти всё. И не существует никого, кто бы сказал тебе его, все они давно умерли, остался только один я. Но я не мог сказать...

--- Ты не мог, --- согласился Этьен, --- но мог Мастер Клайн...

--- Мастер Клайн! --- Взревел барон, --- что вы все знаете о Мастере Клайне? Его давно нет, он умер, он заколдован, его сожрал людоед, утащил дракон, он провалился в преисподнюю. Его вообще никогда не было, он выдумка, сказка, глупое предание!

--- Нет Йорди, он жив, --- усмехнулся Этьен, --- он не выдумка, он такой же человек, как мы с тобой. Впрочем, ты это знаешь лучше меня, ведь ты являлся самым выдающимся его учеником.

--- Клайн Улофс жив?! --- Пробормотал Эсхит, --- но это невозможно...

--- Возможно, Йорди.

--- Не называй меня так, --- взмолился барон, --- меня мама так называла, она и придумала прозвище. И ещё отец, а потом, когда их не стало, Мастер Клайн, но только если мы оставались наедине и никто третий нас не мог слышать...

--- Поэтому ты теперь понимаешь, что Клайн Улофс жив, если мы знаем твоё тайное имя, --- грубым голосом спросил Этьен, --- кто, как не он сказал его нам? И сказал он не только твоё имя, Мастер Клайн рассказал нам всё: и про своего необыкновенного ученика, и про то, какими он обладал фантастическими способностями, просто немыслимые для его возраста, и про другого юного воина, молодого северянина, появившегося вдруг и вдруг оказавшийся не хуже, а даже в чём-то более умелым и способным, нежели первый, и про то, как и где исчез этот северянин...

XXIII глава.

---...Улофс всё вам выложил, --- опустошённо произнёс Эсхит, --- конечно, я, в ваших глазах последняя, ничтожная, никому не нужная тварь, которую и ногой-то раздавить гадко: жалко замарать подошвы сапог, такую, не приближаясь к ней, бьют только камнем. --- Барон помолчал немного, а потом продолжил говорить громче и уверенней. --- А вы, вот вы двое, уверенны, что именно я виноват! Не я виноват, и не ты, Планси, давший мне Меч, и не друг мой Кулквид, подбивший меня на все эти подвиги, а виноват только один великий Мастер Клайн, наставник и учитель, непобедимый воин и благороднейший рыцарь. Да, я столкнул несчастного Троварда в пропасть, но то была вспышка мгновенного помешательства, секундное наваждение, противоестественное помрачнение сознания. Я не владел собой, я не помнил, что я есть. Это правда, я ненавидел северянина, чёрная зависть помимо моей воли кромсала мою душу, но я, силой той же воли не давал этому грязному и недостойному чувству выплеснуться наружу. Я не замышлял никогда такого подлого, воровского способа сведения счётов со своим противником, я всегда знал, что лишь честный поединок мог выявить истинно сильного и лучшего воина. То, что случилось, случилось само собой. Ведь никто не знал заранее, что мы втроём поедем напрямик сквозь горы. Никто не знал, что на пути будет пропасть и, тем более, что Тровард зачем-то захочет стать у её края. Для чего он стал у самого края? Да чтобы похвалиться тем, что нисколько не боится бездны под ногами и смерти вообще! Да нет, он не хвалился, что не боится, он действительно не боялся, и ему было в удовольствие так стоять, он искренне испытывал наслаждение и на самом деле выглядел бесконечно счастливым. И то, что он кричал, как ему хорошо и какое блаженство, вот так стоять перед пропастью и смеяться, и как он всех любит и хочет летать, как орёл, являлось не просто красивыми словами, а действительным выражение его чувств. Но пусть было бы только так, но ведь он успел ещё заметить, как страшно мне. Непроизвольный, неосознанный страх ввёл меня в оцепенение, я рассудком понимал, что бояться нечего, но моё тело, не слушалось моего разума и действовало против моего желания, оно постыдно заметно дрожало, и я не мог заставить себя подойти и стать рядом с Тровардом. Он, правда, с усмешкой, а мне почудилось, с издёвкой, что-то сказал, чтобы приободрить меня, кажется, призывая не выглядеть трусом и спокойно приблизиться к нему. Он, казалось, играл моим страхом, искушал меня решимостью, требовал действия и поступка. И я кое-как, с негнущимися коленями дотащился до края и принудил себя опустить глаза вниз... И в тот же миг какая-то ледяная волна прошла по всему моему телу, и я вообще перестал ощущать себя, я уже совсем не осознавал, кто я есть, это был уже не я --- я превратился в постороннего наблюдателя: кто-то ещё, с таким же точно лицом как у меня, но не я, стоял у пропасти, и этот кто-то, словно освобождаясь от тяжёлой ноши, с чувством удовлетворения подтолкнул северянина в спину... Мгновенно, будто его подбросило катапультой, не произнеся ни звука, он улетел в бездну, и летел не как камень, тупо вниз, а по странной кривой линии, словно по своей воли оттолкнувшись ногами от края пропасти и цепляясь за воздух распростёртыми руками (он действительно развёл руки широко, как крылья), пытаясь лететь, как птица.