Эсхит. Нерыцарский Роман (СИ)

--- Рыцарь обязан быть сдержанным во всех обстоятельствах, --- сказал Рауль, --- горе, беду, печаль он должен хранить внутри себя и не выказывать всем, как самое сокровенное и дорогое. Впрочем, как и радость. Лицо рыцаря вроде маски, и что там под маской, знать может только он один. Если узнает кто-то ещё, то грех тогда считаться рыцарем.

--- Хорошие слова, Рауль, --- ответил Этьен, --- правда, здесь они бессмысленны. Ведь они имеют значение лишь для живых. А где тут живые, только мы с тобой? Идём отсюда...

Они вышли из дворца другими, задними дверями и оказались на рыночной площади --- базарный день как раз нагрелся до бурного кипения и в полной тишине выплёскивался через край бесконечно роскошным великолепием: длиннейшими рядами за рядами уходили в даль, заваленные разным товаром, прилавки, за которыми сидели с выделано-благожелательными физиономиями довольные судьбой забальзамированные торговцы, разверзнувшие голосистые глотки в безмолвном крике, расхваливая все достоинства того, чем они торговали. А между рядами вышагивали колонны мумий покупателей, многие из них делали покупки или пока торговались о цене, и в их безжизненных глазах сверкала алчная жадность до всего, что они видят. А выбор казался беспредельно богатым: тысячами лежали горки самых лучших, самых спелых фруктов, и самых отборных овощей, в специальных стойлах стояли, готовые к забою, трупы откормленных породистых быков и жирных свиней, в клетках ждали своей участи бесчисленные породы мёртвых домашних птиц, кроликов и множество всякой дичи. На просторных лотках валялись куски мясных туш не подверженных гниению уже разделанных на большие и малые порции, а на толстых, крепких крюках висели всевозможные, блестевшие на ярком могильном свету копчёности и любая, какую только пожелаешь, пропитанная специями, ароматная солонина.

--- Почему ничто не гниёт? --- Спросил Рауль. --- Ну, с людьми понятно, их пропитали особым раствором, и они, поэтому, сохраняются. Но фрукты, овощи, окорока, животные они-то как не пропадают, неужели каждое яблоко, каждую морковку, каждого кролика, опускали в бальзамирующий раствор, ведь это невозможно, это может занять, если действительно так было, долгие годы?

--- Не знаю, --- ответил Этьен, --- возможно и не было никакого раствора, никакой жидкости. Возможно их умертвила некая сила, в одно мгновение, забрав их жизни и дав взамен всему, что тут находится вечное существование в виде жизнеподобных мумий?

--- Но зачем? --- Удивился Рауль, --- тут не ни смысла, ни выгоды. Сюда же никто и никогда не войдёт, мы первые и единственные. И никого после нас не будет. Что, это всё только ради нас двоих, тысячи лет прошли, а мы лишь сегодня появились?

Этьен ничего не сказал в ответ, он толкнул ближайшую дверь, и они очутились в пиршественном зале, посреди которого стоял большой круглый стол, нагруженный целым морем самых разнообразных яств, где преобладали, в основном охотничьи трофеи: жареные рябчики, запечённые на углях вальдшнепы, кабанина на вертеле, тушёное рёбрышки молодых оленей, рыба тридцати трёх видов, соблазнявшая своей нетленной аппетитностью. Половина стола была забита бесчисленными частоколами бутылок наполненных всякими винами --- на некоторых ещё не успела высохнуть капельки воды, что появляются, когда бутылка только что вынута из холодного погреба. За столом сидело, наверное, не меньше ста трупов, их раскрасневшиеся рожи застыли в вечном веселье и радости, многие раскрыли рты, искренне хохоча до слёз. Кто-то замер, откусывая прямо зубами от хорошего куска мяса, кто-то уже пережёвывая, кто-то, выпивая из опрокинутого бокала чудесное, судя по блаженному выражению лица, вино, кто-то, держа толстыми грубыми пальцами ломтики свежего белого хлеба, дрожавшего, казалось от легкого сквозняка, так тонко они были нарезаны...

--- Мы едим, чтобы жить, --- прошептал неожиданно ставший крайне бледным, как брюхо дракона, Рауль, --- а они-то зачем едят, чтобы оставаться мёртвыми?

--- Они давно ничего не едят, --- ответил Этьен, --- они даже не делают вид, что едят, ведь делать что-то могут только живые. И не принимай всё это так близко, считай, нас тут нет и никогда не было. Видел, но забыл. Надо забыть, чтобы после просто жить...

Они ещё долго гуляли по улицам Города Живой Смерти, иногда открывая незапертые двери, заходя в ледяное безмолвие переполненных людьми домов, в одном из них они стали участниками свадебной церемонии, где труп невесты, одетой в самое роскошное белое платье на свете, казался прекраснее распустившегося майского сада, а тело жениха, облачённого в безупречно чёрный строгий камзол, сидевший идеально на нём, выглядело совершенным воплощением вечно цветущей юности. В другом доме им пришлось стать свидетелями любовных утех: мумифицированные любовники, сцепившиеся в неразделимых объятиях, навеки соединились в беспрерывном взрыве взаимной страсти. На одной из площадей странники угодили в уличную драку, где не менее двадцати --- по десять с каждой стороны --- мертвецов со смертельным ожесточением немилосердно били морды друг другу, не думая уступать, они готовы были биться до победы, по им распалённых гневом и ненавистью лицам с размазанными, грязными пятнами незапёкшейся крови катились навечно застывшие капли пота.

XVI глава.

Скромный на вид дворец, в который они зашли --- его не слишком впечатляющие размеры и внешнее скудное архитектурное убранство не показались Этьену и Раулю достойными, чтобы считаться главным зданием города --- скорее передохнуть, после многочасового бесплодного хождения по городу, потряс их бессмысленностью великолепия внутренней отделки: все его стены были сплошь покрыты золотом --- маленькие, величиной с монету золотые чешуйки, плотно и тщательно пригнанные одна к одной заполняли всё пространство от пола до потолка и от дверей до окон. Яркое, режущее глаза сияние заставило их сразу зажмуриться, и пока они не привыкли к свету, то вынуждены были продвигаться вслепую, будто новорождённые щенки, а когда они наконец открыли глаза, замерли, зачарованные: они стояли перед высоким, усыпанным крупными рубинами троном, на котором восседал прекрасный, вечно молодой король --- на его светловолосой голове возлежала золотая корона, с вделанными бриллиантами по всей протяжённости её округлого основания и изумрудами на заострённых окончаниях. В правой руке мёртвый король держал Меч, поднятый клинком вверх, а в левой --- Ключ, точно такой же, что висел на шее у Этьена.

--- Подлинные Меч Победы и Ключ Любви, --- прошептал он, --- тот Меч, что у Эсхита, и Ключ, что у меня всего лишь повторение, копии, значит, они не настоящие? Настоящие, истинные здесь. Они навечно здесь. А нам --- живым и несчастным было дозволенно владеть только их несовершенными подобиями. Ложное мы приняли как истинное, и с этим ринулись менять мир.

Он замолчал, а на золотой стене, что возвышалась за королевским троном, начали проступать пылавшие пугающим чёрным огнём буквы, сложившиеся постепенно в слова: "Меч и Ключ --- неразделимы. Иначе --- зло и смерть. Иначе --- Ключ уничтожит Меч. Неуязвимый --- тот, кто держит Меч --- погибнет от Меча, если поднимет Меч против того, кто держит Ключ. И не будет после ничего".

Горящие буквы раскалились до невообразимой черноты и, расплавившись, медленно, превратившись в горящую слизь, стекли вниз, не оставив за собой никакой отметины. И в тот же мгновение взгляд мёртвого короля вспыхнул белым огнём, озарив непереносимым светом живых, отчего те, ничего не видя, долго оставались стоять совершенно беспомощными и незрячими, а когда они снова обрели зрение, то ни трона, ни короля, ни роскошного золотого зала, ни удивительного света уже не было, кругом только пустота и унылый полумрак, в котором Этьен и Рауль различали друг друга лишь по нечётким очертаниям. И тут они почувствовали непреодолимую слабость, их тела словно бы лишились остовов, размякшей вдруг плоти как бы стало не на чем держаться, а какая-та внешняя сила, которой невозможно противодействовать, заставляет их настойчиво лечь. Они невольно повиновались и легли на спины, устремив широко раскрытые глаза в необъятно тёмное пространство, которое неумолимо приближаясь, накрыло их, лишив ощущения места, времени и самоё себя.