Поэзия народов СССР IV-XVIII веков

* * *

Яр, мук терпеть не стану, нету силы.

Не ты ль мне жилы вскрыла,— пожалей!

Перевяжи мне рану, нету силы.

Рука мне изменила,— пожалей!

Я жертва кос, обрызганных росою,

Брел в полнолунье лунной полосою,

На огонек летел, пленен красою,

Ты мотыльку светила,— пожалей!

Подстреленный олень я, скал не вижу.

Где кравчий? Я вина искал, не вижу.

Сад соловьиный темен стал, не вижу.

Бутону червь — могила, пожалей!

Двух родинок у влажных уст я жажду,

Дай меда ласки, кубок пуст,— я жажду.

Той шали, что как в розах куст, я жажду.

Парчой ты день затмила,— пожалей!

Ах, вступит скорбь в свои права однажды,

Ужалят в сердце, яр, слова однажды.

Есть божий раб Саят-Нова. Однажды

Того, кого сгубила, пожалей.

* * *

В морях любви на дне есть жемчуг, и вот оттуда кладь моя,

Шелка цветов рубина, перла иль изумруда — кладь моя.

Неведомые благовонья в стекле сосуда — кладь моя.

Ты — всех не видевших приманка, души прпчуда — кладь моя.

Имбирь, гвоздика, мир, терпенье и прелесть чуда — кладь моя.

Художники со всей вселенной пускай сберутся вкруг меня,

Индийский резчик пусть рассмотрит узоры, тонкость оценя.

Любуйтесь яхонтом, рубином, игрой их тайного огня.

Заворожат вас шелк, и бархат, и златоткань, к себе маня,

Искусно убрана, с уменьем,— не сыщешь худа,— кладь моя.

Так тяжела! Слопу не сдвинуть, не унести и на спине,

Ни за один рубин не смог я сойтись с оценщиком в цене.

На тысячу затворов заперт любой ларец в моей казне.

А в сердце горн такой пылает, что и в потоп сгоришь в огне.

Сожжет вас, если не уйдете тотчас отсюда,— кладь моя.

Эй, господа, боюсь, расхитят поклажу ценную мою,

Я лучше вьюк за вьюком вскрою,— вам покажу, о чем пою.

Товар возьмете — не возьмете, себя вам в жертву отдаю.

Я вьюк раскрыл: разнесся запах,— вдыхайте сладкую струю.

Дошаб, шербет, миндаль и сахар, варенья блюда — кладь моя.

Алмазными пусть станут скалы,— на что они моим очам.

Другие пусть ко мне подходят, а к ннм не подойду я сам.

Но не приблизитесь вы, знаю, огонь любви опасен вам.

Послушайте, друзья, не верьте, прошу, Саят-Новы словам.

Ведь так нежна, что в зной растает, как снега груда, кладь моя.

* * *

В когтях тоски забыта жизнь моя,

Но света ждет в ночи Саят-Нова.

Потоком слез омыта жизнь моя,

Кто скажет: замолчи, Саят-Нова?

Благословенной скромность назови,

С нее покровов детских не сорви.

Когда плывешь ты по морю любви,

Челна не промочи, Саят-Нова!

Все в ранах, сердце, ноешь ты о ком?

Ты на свече сгорело мотыльком.

Убей газель, искусным будь стрелком

И на плечах влачи, Саят-Нова!

Ты с азбукой знаком, ты грамотей,

Стихи для милой золотом расшей.

Яр потерял — ищи других страстей.

У бога все ключи, Саят-Нова!

Бессмертной влаги взял у музы ты.

Огонь потух, сосуды все пусты.

Ты прожил тридцать лет средь темноты,—

Недуг свой излечи, Саят-Нова!

* * *

«Мир — ничто»,— мне кто-то шепчет меж ветвей.

Петь, играть, мечтать о пире я страшусь.

Ах, в гнездо свое умчится соловей.

Сирой клетки, птах в эфире я страшусь.

Смертный час натянет лук,— и в свой черед

Мир души твоей, нагрянув, рассечет,

Струны сердца твоего переберет,—

Игрока на этой лире я страшусь.

Смертный час придет и встанет надо мной,

Мне минуты не подарит ни одной,

Шелк возьмет, заменит скудной пеленой.

Этих мен в подлунной шири я страшусь.

Но «купец» без спроса в двери постучит,

Он с болящим телом душу разлучит.

Пять аршин он мне полотнища всучит.

И его всех больше в мире я страшусь.

Говорит Саят-Нова: беда идет.

Вы, грешившие! Она сюда идет!

Боже милостивый, час-мзда идет!

Взвесят грех. Весов и гири я страшусь.

* * *

Из-за тебя, красавица, в морях страстей — погибну,

Из-за очей, и стрел ресниц, и дуг бровей — погибну;

Одной улыбкой розовой, как соловей, прельщенный,

Из-за цветенья белого груди твоей — погнбпу.

Смотри: я стал язычником, душа как пламень стала;

Я сохранил достоинство, изведав бед немало;

Одну печаль я выгадал, купец без капитала;

В объятьях горя жгучего, в плену скорбей — погибну.

Я в Грузни, среди князей, напрасно жизнь растрачу.

У яр душа темна, как ночь,— и вот я кровью плачу.

Сберег я честь народную, клеймо бесчестья прячу,—

Из-за любви, Саят-Нова,— в расцвете дней погибну.

* * *

Да будут смертному слова мои ясны:

Знай, солнце в небе до зари не встанет.

Друзья, бегите прочь от козней сатаны,

Чужой пусть в двери сердца не заглянет.

Лампаду правды жги, а серу затуши,

Блюди спокойствие и чистоту души,

Язык нам богом дан,— злословьем не греши,

Двух струй из одного ключа не прянет.

В народе говорят: племянник с дядей схож,

Чинар плодов не даст, зато высок, пригож.

Имеет корень все, и ты в свой род идешь.

Корицей пшат благоухать не станет.

По сердцу друга мне я в мире не найду

И, сетуя, кричу всем про свою беду.

Не рыл соседям ям и сам не попаду.

Пусть я сгорю, а правда не обманет,

Саят-Нова твердит: себя от бурь укрой.

Что буря сделает с высокою горой?

На камне прочном ты очаг души построй.

Ковчегом он в потоп всплывет — не канет.

* * *

Я лишь слуга ашугов искушенных,

Я тот, кто чтит судьбою обойденных.

И я мудрей тобой со мной сравненных,

Я тот, кто даст ученикам познанье.

Кто смел, тот людям правду скажет просто.

В душе любовь, взрастая, жаждет роста.

Бед восемьдесят у меня... нет!.. до ста!

Я тот, чья жизнь и чья душа — страданье.

Беря плоды — их обаянье ведай.

Беря коралл — его названье ведай.

Саят-Нову, его созданье ведай;

Я тот, кто — свет, но кто не знал признанья.

* * *

Весь этот мир — лишь суета. Что край беды припоминать?

Сгорает смертный, как огонь. Что ж нам прошедшего желать?

Коль светоч истин угашу, то сам не буду я пылать.

От смертной чаши в Судный день рта не смогу я оторвать.

Певунья сердца улетит, увядшей розе не дышать.