Поэзия народов СССР IV-XVIII веков

Я сожжен дотла! Прядь волос легка, где шипов игла.

Роза зацвела, и в дремоту мгла соловья ввела.

Выйди в сад со мной! Жду тебя с хвалой, сазом и мольбой.

На тебе богат дорогой наряд, шелк, парча горят.

Кубок твой подъят, лей вино услад! Жертвы не щадят.

Только выйди в сад! Режь,— Саят-Нова будет только рад.

Выйди в сад со мной! Жду тебя с хвалой, сазом и мольбой.

* * *

Ах, почему мой влажен глаз и кровь на сердце? Жжет она!

Болезнь — любовь и этот раз, лекарство в свой черед,— она!

Я слег, но взор мой каждый час опять к себе влечет — она!

Мне надо умереть, ко мне — ах! — лпшь тогда прпдет она!

Весна настала, и манят зазеленевшие края;

Фиалковые горы в сад давно послали соловья.

Но песни ночью не звучат. Чинара, это месть твоя?

Пусть ищет роза соловья: его — ах! — не найдет она!

Мак, ярко-красный, дал совет: «Скиталец-соловей влюблен.

И, верно, вспомнит про букет, что базиликой оплетен,

Но ты солги, что розы нет и что цветок был унесен!»

Вот — изгородь, ах, соловей! Твой бедный труп песет она.

Сладки, сладки твои слова! Язык твой сахар и набат,

И твой шербет, гласит молва, хорош, как спелый виноград.

Семь дней твердил я, ты ж, резва, семь платьев мерила подряд,

Бязь и кумач, но где же ткань, что всех достойней? Ждет она!

Язык ашуга — соловей: он славпт, не клянет сплеча!

Пред шахом он поет смелей, и для него нет палача,

Нет правил, судей и царей, он сам спасает всех, звуча,

Лишь ты, Саят-Нова, в беде, пришла, не отойдет она!

* * *

Чужбина — мука соловья: год — сада он родного ждет!

Чтоб подала рука твоя вина мне, сердце снова надет!

С другими ты, и мучусь я: так раб царя земного ждет!

Созрел грудей твоих шамам — сосуда золотого ждет!

Слова бессильны пред тобой! Как алый лик твой описать?

Как бровь изобразить сурьмой? И золота тут мало взять!

И только стан прекрасный твой овалу плеч твоих под стать!

А золото твоих волос давно луча дневного ждет!

Ты с детства слышишь голос хвал: но славить красоту я рад.

Ковчег — твоих грудей овал, чтоб ставить амбру и мускат!

Не может, кто тебя встречал, представить лучший миг услад!

Рука — самшит, а пальцы — воск: хрустальных спиц он снова ждет.

Нет, я не полюблю другой! Сдается: ты мне суждена!

Лишь я неделю не с тобой, как рвется каманчи струна!

Сам царь иль врач-Лукман со мной, а мне поется: «Где она?»

Им раны не понять моей: она клпнка стального ждет!

Красавица! В тоске души один брожу, сожжен тобой!

Красавица! О, не спеши! Дай погляжу, пленен тобой!

Красавица! Мир чей, реши: сужу, что отнят он — тобой!

Доколе жив Саят-Нова, тебе ль певца иного ждать!

* * *

Я был в Абаше, я весь мир прошел до края, нежная,

Тебе подобной нет нигде, ты отблеск рая, нежная,

Ведь на тебе и холст простой — ткань парчовая, нежная,

Недаром все творят хвалу, тебя встречая, нежная.

Ты — дивный жемчуг. Счастлив тот, кому судьба купить тебя.

Не пожалеет, кто найдет, но горе — обронить тебя.

Увы, в блаженном свете та, чей жребий был родить тебя;

Живи она, была б у ней, как ты,— вторая, нежная.

Ты драгоценна вся насквозь, твоя сверкает красота,

Волна твоих густых волос янтарной нитью повита.

Глаза — два кубка золотых, граненых чашечек чета,

Ресницы — строем острых стрел разят, пронзая, нежная.

Лицо твое,— сказал бы перс,— второе солнце и луна.

Окутав шалью тонкий стан, ты золотом оплетена.

Художник выронил перо, рука виденьем сражена.

Встав, ты — как Рахш, а сев — затмишь блеск попугая, нежная.

Но не таков Саят-Нова, чтоб на песке воздвигнуть дом.

Чего ты хочешь от меня,— как в сердце вычитать твоем?

Ты вся — огонь, твой плащ — огонь, как воевать с таким огнем?

На ткань индийскую твою легла другая, нежная.

* * *

Угодливо, народный раб! Служить ступай, Саят-Нова!

Стяжать отличие царя не всяк мечтай, Саят-Нова!

И пусть подносят желчь тебе, ты сахар дай, Саят-Нова!

Но от камней свое стекло оберегай, Саят-Нова!

Тупицу в школу помести,— от розг не поумнеет он,

Покуда из него злой дух покорно не отвеет вон;

Кто черен, будет век таким, от мыла не белеет он;

Безродный в знать не лезь, кривуль не выпрямляй, Саят-Нова!

Когда б ты звезды сосчитал и знал число очей ночных,

Погубит злое дело — все: чти жития людей святых!

Слова спасителя — жемчуг, прекраснее лилей лесных,

И свиньям лал и жемчуга ты не бросай, Саят-Нова!

Там — радость свадьбы, там — печаль, там — пир и песнопенье — там,

Там — двое любящих в саду, в церквах богослуженье — там;

Коль волю духа ты творишь, не может быть и тленья — там:

Водой шумящей унесен, не унывай, Саят-Нова!

КАМАНЧА

Из всех людьми хваленых лир полней звучишь ты, каманча!

Кто низок, не иди на пир: пред ним молчишь ты, каманча!

Но к высшему стремись: весь мир, всех покоришь ты, каманча!

Тебя не уступлю я: мне — принадлежишь ты, каманча!

Ушко — серебряное будь, сверкай на голове — алмаз:

Рука — слоновой кости будь, на чреве — перламутр, что глаз;

Струна — из злата свита будь, резьбой пленяй, железо, нас;

Ты — бриллиант и лал! И суд,— всех посрамишь ты, каманча;

Смычок быть должен золочен, чтоб пышно оп блистал, звеня;

Певучий волос — быть сплетен из косм крылатого коня.

Тем, как бальзам, даришь ты сон, тех ты бодришь всю ночь, до дня:

Ты — золотой сосуд с вином, и всех пьянишь ты, каманча.

В ашуге две души с тобой: ему и чай и кофе есть;

Когда он утомлен игрой, на полке ты находишь честь,

Когда ж поет,— вновь пир горой, ты — празднеств и гуляний весть!

Собрав красавиц вкруг себя, их всех манишь ты, каманча!

Ты всем даешь веселый вид, с тобой опять здоров больной;

Чуть сладкий зов твой зазвучит, блажен, кто говорит с тобой.

Проси, да скажут: «Бог продлит — дни нас пленявшего игрой!»

Доколе жив Саят-Нова, что не узришь ты, каманча!

* * *

Меня и милую мою година та ж родила, знай,

И потому я вздох таю, а в сердце кровь застыла, знай,

Я днем и ночью слезы лью, а в грезах много пыла, знай,

Мой влажен глаз, язык сожжен, уста любовь спалила, знай.

Ах, сердце замерло в груди, утомлено борьбой оно,

око тускло, погляди, томится по одной оно,

Тьма перед мыслью впереди, лишь пение — со мной оно,