Русский язык в зеркале языковой игры

(6) —Всё бы ничего, но вот Герцогиня, Герцогиня! Она придет в ярость, если я опоздаю. Она именно туда и придет! (Л. Кэрролл, Алиса в стране чудес, в пер. Б. Заходера).

(7) —Мне бы— говорит— перед смертью на лоно природы поехать, посмотреть, какое это оно. Никогда ничего подобного в своей жизни не видел (М. Зощенко, Голубая книга. Деньги).

4. Нередко обыгрывается противоположный случай — повторение именной группы вместо замены ее местоимением, ср.:

(8) «Эвона_ Земляк-то, земляк гито докладывает»—умилялся Матвей Моржов; и взяв двумя пальцами огурец, огурец и откусывал (А. Белый, Петербург, II).

(9) Господин Голядкин ясно видел, что настало время удара смелого, время посрамления врагов его. Господин Голядкин был в волнении. Господин Голядкин почувствовал какое-то вдохновение~ (Ф. Достоевский, Двойник, IV).

5. Интересный пример анафорического отношения, где анафорическое местоимение (его) не имеет антецедента, содержится в письме А. Пушкина Н. Гнеди-чу(27 июня 1822):

...не предвижу конца нашей разлуки. Здесь у нас молдованно и тошно; ах, боже мой, что-то с ним делается — судьба его меня беспокоит до крайности — напишите мне об нем,, если будете отвечать.

Вместо антецедента дается намек на него, понятный адресату: Пушкин неоднократно обыгрывал сочетания кюхелъбекерно и тошно, молдованно и тошно, восходящие к фамилии его лицейского товарища Кюхельбекера; его-то судьба как раз и беспокоит Пушкина.

Сложности в определении антецедента обыгрываются и в след, шутке:

(10) Воспитание детей было очень суровое. Чаще всего их сразу убивали. Это делало их мужественными и стойкими (Тэффи, Древняя история).

6. Кроме «классических» анафорических слов (он, она, оно, они), в анафорической функции используются (особенно при пересказе, в том числе в художественном повествовании) и дейктические слова (этот —тот, здесь —там-, сегодня — вчера—завтра и т. д.) (см. [Апресян 1995: т. 2,630 и сл.]). Их обыгрывание также связано со сложностью в определении антецедента:

(1) В одном нашем российском провинциальном городе, над магазином детских кроватей, была вывеска, изображавшая ребенка в люльке, под которой была подпись: «Сих дел мастер» (Энцикл. весельчака).

(2) Что посеешь, то и пожнешь. (Этим доказывается пустота и бессмысленность ослебопашеского занятия) (Журн. «Сатирикон»).

(3) Доктор. Гм¹ Я никак не могу поставить точного диагноза. Думаю, что всё это из-за пьянки.

Пациент .О, я вас понимаю, доктор. Прикажете прийти в другой раз, когда вы будете трезвым?

(4) —Мадам! На этой неделе вы сбили уже пять человек Это уже слишком.—А сколько можно?

(5) Егор Лигачев (видный коммунистический деятель): ГГут меня обвиняют, будто я брал взятки.~ Это невероятно, товарищи, но это факт! (1989 г.).

7. Дейктические слова в собственно дейктической функции обыгрываются редко, ср.:

(6) [Коньков объясняет старичку, как он оказался в чужой квартире]: «Па-азвольте! Меня сам Данилов пригласил~»Старичок похлопал его по плечу и той же рукой показал наверх. «Там Данилов! Там! Поняли?» «Умер?» — догадался Коньков и сразу взял себя в руки, чтоб не малодушничать- «Наверху он!— надрывался старичок—Наверху живет. В третьем этаже» (Тэффи, Страшный ужас).

(7) В переполненном автобусе девушка взялась за руку, как она полагала, своей спутницы. И вдруг она обнаруживает, что держится за руку незнакомого мужчины. Придя в великое замешательство, она восклицает.

— О, простите, л взялась не за ту руку!

—Пожалуйста, вот другая рука, мисс.

В (6)—(7) подчеркивается неопределенность указательных местоимений, которая в ряде случаев может приводить к недоразумениям.

Говорящие обращают внимание на «странность» слов в анафорической функции: они не имеют строгой референциальной закрепленности,— хамелеоны, меняющие расцветку с изменением обстановки:

(8) [Мартышка — гостям, которых накануне она пригласила «на завтра»]:

— Что вы! Приглашенья /Я не отменяла.

Но ведь я сказала-. / Завтра приходите,

А теперь — сегодня, / Так что погодите (Б. Заходер, Мартышкин дом).

(9) На улице пьяный спрашивает прохожих.

— Скажите, где здесь противоположная сторона?

Ему показывают.

—Как?! А там говорят, что здесь!

Глава V Словообразование

Словообразовательные возможности русского языка используются для создания комического эффекта довольно часто. Результат неузуального, творческого словообразования — окказионализм. «Окказионализмы показывают, на что способен язык при порождении новых слов, каковы его творческие потенции, глубинные силы» [Земская 1992:180]. Окказионализм может оказаться «одноразовым», но может в дальнейшем получить распространение, получить статус неологизма, нового слова. Е. А. Земская, на большом материале исследовавшая современное русское активное словообразование, справедливо отмечает. «Значение словообразования в языках типа русского трудно переоценить. Благодаря словообразованию язык постоянно пополняется огромным количеством новых слов разнообразного строения и семантики, отражающих все стороны жизни народа. Именно словообразовательный механизм в первую очередь обеспечивает язык бесконечным разнообразием слов, отвечающим всем потребностям общения» [Земская 1992: 5]. Из выделяемых Е. А Земской функций словообразования —

1) собственно номинативная; 2) конструктивная; 3) компрессивная; 4) экспрессивная; 5) стилистическая — нас, естественно, интересуют две последние. «Подсистема окказионального словообразования особенно наглядно демонстрирует весомость (сил) действия аналогии в языке. Поэты и любые словотворчески одаренные лица не только заполняют пустые клетки словообразовательной системы, но и действуют вне общеязыковой системы, за ее пределами» [Земская 1992: 203]. Однако даже эти нарушения представляют большой интерес—-они помогают очертить границы допустимого.

Как правило, при языковой игре не создаются какие-то новые словообразовательные модели или словообразовательные аффиксы — обыгрываются старые. Исключение составляют смелые эксперименты на уровне словообразования, предпринятые А Крученых, И. Зданевичем и другими создателями «заумного языка». Обобщая результаты этих экспериментов, А Крученых приводит «рисунки слов» (т. е. механизмы создания «заумных слов»), напр.: «свороченные головы» — мочедан (чемодан), «двухглавые слова»—зудовольствие, «однорельсные слова» — нра (нравится), глав, зав, «трехрельсные» — циркорий, слова «с выжатой серединой» — сно (сон) [Крученых 1922:33—34].

Производные слова (слова в переносных значениях, некоторые имена собственные и т. п.) никогда не утрачивают полностью смысловую связь с исходными словами. Произнося фразу На днях Гвоздев женится, мы совсем не думаем о гвоздях, но это представление, видимо, «слабо мерцает» в слове и оживает при первой

10-1789

возможности, ср.: Женятся Гвоздев с Шуруповой. Представление о гвоздях и шурупах не могло бы появиться, если бы его совсем не было в исходных фразах типа Женится Гвоздеву— ведь удвоение нуля не могло бы дать положительной величины. Еще несколько примеров такого рода.