Дети Балтии-2. Сатурново Дитя(СИ)

- А ведь такое вполне может быть, - задумчиво произнес фон Ливен. - Война идет в зимний период, это тяжелее. Это раз. Беннигсен и Буксгевден сцепились друг с другом, и я, entre nous, не уверен, что фельдмаршал Каменский сможет их разнять. А отсутствие единоначалия - залог поражения. Это два. Снова трусы в качестве союзников. Это три. Пока навскидку так. Даже если и выиграем, то победа нам дорого обойдётся.

- Пораженческие настроения, - иронично произнеса графиня. - И это говорит главный военный советник Его Величества?

- Meine liebe, - Кристоф выразительно посмотрел на неё. - Признаюсь - я ненавижу войну. Как и все, кто видел её не только на манёврах и парадах. Поэтому всегда стараюсь смотреть на нынешнее положение дел не через розовые очки, а так, как оно есть на самом деле. И нынче вижу - ничего хорошего не выйдет.

- Аустерлиц повторится? - обеспокоенно спросила Доротея.

- Это одному Господу известно, - вздохнул Кристоф.

Дотти подумала: "Господь никогда не делится своими планами. По крайней мере, со мной. По поводу других я не уверена". Опять пахнет опасностью... Что за человека ей дали в мужья? Почему с ним так хорошо в минуты волнений и угроз, и так скучно во время затишья? И что в конце концов выйдет из всего этого? Но ничего не понятно. Остается ждать и молиться, молиться и ждать.

Она прилегла на кровать.

- А всё же, что есть в ней, чего нет во мне? - спросила она. - Я всегда знала, что мужчины не могут быть верными одной женщине. Но всё-таки?

Граф не мог отвечать. Как объяснить ей про раскосый жесткий взгляд этой девушки, про её умопомрачительный запах, про сильное, крепкое, точёное тело так, чтобы Доротея не обиделась и не подумала, что он ищет в Като то, чего нет в ней самой? Тем более, он не ищет... Они просто разные. Дотти своя, она выросла у него на глазах, из неловкой девочки-подростка превратившись в стройную и элегантную даму. Она тоже балтка, лютеранка, говорит по-немецки с тем же ливонским выговором, что и он. А Като... Да, он тоже помнит её маленькой, но вот эта дикая кошка - совсем чужая. Его влечёт к обеим с равной силой. Но по-разному.

- Она может всё, - прошептал он. - Так же, как ты...

- Но я не великая княжна, - усмехнулась Доротея. - Всё с тобой ясно. Она пообещала тебе корону Ливонии, если придёт к власти. Разве не так? А я, как твоя жена... Бенигна фон Тротта-Трейден тоже стала герцогиней Курляндской вместе со своим мужем, да? Слышала, кстати, что она тоже не отличалась красотой, как и я. Ты же из тех мест, должен знать лучше.

- Не сравнивай меня, Ливена, с отродьем конюха, - надменно произнёс Кристоф. - И себя не сравнивай с рябой бесплодной горбуньей, на которой русская шлюха Анна женила своего любовника, чтобы не иметь соперницы в постели.

- Для русских едино всё - сын ли ты конюха или потомок гроссмейстера, - Доротея повторяла то, что ей недавно писал отец. - Для них мы всего лишь немцы. У них нет никакой династической гордости. Сплошное низкопоклонничество перед властелином. И мне очень жаль, что мы вынуждены играть по их правилам. Так что по сути ты будешь очередным ненавистным всем немцем-фаворитом царицы, если Екатерина придёт-таки к власти.

- Нет. Я буду варягом, - усмехнулся он. - Призванным на царство.

Доротея посмотрела на него внимательно. Не думала она, что в её Бонси столько амбиций. Но у нее их не меньше. Она поцеловала его.

Вскоре они заснули.

***

Император Александр Павлович намеренно пропустил день своего двадцатидевятилетия, по обычаю съездив в церковь, отстояв молебен, но все балы и торжества на сегодня отменил. Военное положение всё объясняло - не до веселья, когда на фронте полная неопределённость, очень заботившая его. Хотелось быть там лично - сводкам государь мало доверял. Но стремление рваться на поля сражений он останавливал горькой усмешкой, напоминая себе о том, что ему сказал Чарторыйский: его присутствие там тогда, год назад, связало руки командирам. "В России все слишком рабы", - усмехнулся он, вспомнив Кутузова в день Аустерлица, с его вечным "Как прикажете, Ваше Величество". Нет, надо тогда было сидеть здесь. Ради общего блага. Как же, однако, тягостно наблюдать за войной на таком дальнем расстоянии!

Война. Зачем он во всё это втянулся? Потому что Бонапарт нынче действительно угрожал российским рубежам или потому что дал клятву на могиле одного-единственного великого пруссака в присутствии его внука и великолепной Луизы? Нужна ли была эта война во льдах, на которой люди дохнут как мухи, а военачальники не могут поделить власть и право командования? А если это приведёт к катастрофе, как предупреждал Адам? Сложно судить.

Он никому ещё не говорил об этом, но смерть князя Долгорукова, его адъютанта и почти ровесника - тот был всего на неделю младше его - удручила государя весьма, напомнив о собственной недолговечности. Князь Пётр никогда ничем не болел, был крепок, ловок, быстр и скор... Лица его - живое и мёртвое - встали перед глазами. Государь вряд ли мог Долгорукова назвать своим лучшим другом, но князь служил ему верой и правдой. "Спешил жить", - вздохнул Александр. - "За десять дней из Ясс в Петербург - каково? Вот и успел". Покойный исполнял все его поручения. Правда, был на ножах с Чарторыйским, периодически ввязывался в скандалы из-за невоздержанности в словах и поступках, но эти недостатки не заслужили ему такой нелепой смерти.

Государь знал, как умирают люди. Но до этого он никогда не провожал в мир иной сверстника. То, как умер князь, наводило его на мысль, что и он, государь Всероссийский, которому ещё не исполнилось тридцати лет, может тоже подхватить какой-нибудь тиф, воспаление лёгких и сгореть за считанные дни. И кто тогда останется после него? Проблема престолонаследия вновь встала в полный рост перед Александром. Хорошо, конечно, что Lise родила дочь, а не сына. Эту девочку можно сплавить замуж лет в семнадцать лет. Она не будет претендовать на престол. Своих наследников у него нет. Только Константин. Только вся эта орава родственников, которые начнут грызть друг друга из-за короны, если он вовремя не составит манифеста-завещания. Но в пользу кого?

Тут дверь открылась, и перед императором появилась прекрасная Като в чёрном глухом платье.

- С днём рожденья, братик, - она звонко чмокнула его в щеку. - Расти большой и умный.

Екатерина уселась ему на колени - тёплая, пахнущая магнолией и розой, сладкая его девочка. "Повезёт же кому-то", - с тоской подумал государь, сгорая от желания погладить её пониже спины.

- Выглядишь ты совсем не празднично, - заметил Александр, стараясь, чтобы его голос звучал холодно и даже строго, не выдавая ничем похоть, которую великая княжна, казалось, возбуждала намеренно, ёрзая своей круглой упругой задницей по его коленям.

- Жаль Петрушу. Отравили его, - она глянула на него своими кошачьими глазами. - Совсем молодой, жить бы да жить.

- Доктор сказал, что это был тиф, осложнённый воспалением лёгких, - возразил Александр.

- Что же это за болезнь, от которой абсолютно здоровый мужчина может сгореть за неделю? - парировала Екатерина.

- У всех она протекает по-разному, - государь старался держать себя в руках, но напряжение в паху достигло такой силы, что он боялся не выдержать. - Князю не повезло.

- Ой, мне неудобно сидеть, - хихикнула девушка, вскочив на ноги и оправив платье.

- Мне тоже очень неудобно, когда ты так садишься на меня, - проговорил её брат. - Ты повзрослела.

- Дело не в том, что у меня выросла грудь, - цинично отвечала испорченная принцесса. - Дело в том, что ты, Саша, извращенец и хочешь собственную сестренку. Уже давно.

Император не сдержался и залепил ей пощечину.

- Что, ты обижаешься на правду? - Като с удовольствием созерцала пышущее гневом лицо брата. Сейчас он особенно походил на их мать. - Пора бы тебе признать, что да, ты желаешь моего тела.