Дети Балтии-2. Сатурново Дитя(СИ)

Молодые офицеры русской армии, несмотря ни на что, тоже уповали на победу. Особенно Алекс фон Бенкендорф. Надо же было надеяться на то, что всё это не зря - брошенные крестьянами избы, в которых вместо людей поселились холод и сырость, бесконечные дожди, невозможность помыться неделями. И путь вперёд, в неизвестность.

- Смотри, Майк, мы мстим за Пруссию, да? - говорил барон другу, когда они сидели в Штабе близ Насельска. - А за нас кто отомстит?

- Такое ощущение, что никто, - подтвердил его опасения Воронцов. - Придется нам стоять до конца.

- Хуже всего был бы мир - если проиграем, - мрачно отвечал Алекс. - А ведь его подпишут.

- То есть, ты хочешь сказать, что нас лучше уничтожить до последнего, но не сдаваться? - вставил Лев Нарышкин.

- Я ничего не говорю, - устало произнес Алекс. - Только могу добавить, что подохну раньше, чем начнётся первое сражение.

Воронцов сочувственно взглянул на друга - тот и в самом деле выглядел неважно.

- Ты как-нибудь лечись. А то от твоего кашля я по ночам не могу заснуть, - грубовато проговорил он.

- Надо тебе в бане погреться, - заключил Нарышкин.

- Спасибо, поручик Очевидность, - язвительно проговорил Алекс. - Найди мне здесь баню, а?

- Митя Арсеньев тоже здесь, - вспомнил Майк.

- Да, за шесть переходов, в арьергарде. А так-то, конечно, здесь, - Бенкендорф продолжил язвить, думая, что постепенно превращается в Жанно Лёвенштерна, каким всегда знал его.

- И Лёвенштерн здесь, - добавил, словно подслушав его мысли, Лев. - Кстати, я так и не понял, за что именно он выслан из Петербурга. Сам попросился или его попросили?

- А я, кажется, понимаю, - многозначительно ответил его кузен Воронцов, разливая остатки whiskey по стопкам.

Предвидя расспросы, Алекс проговорил:

- Да, кому-то граф не под силам и любовь не по нраву...

- Петрарк писал наоборот, и про князя, а не про графа, - поправил его Майк.

- Не занудствуй, кузен, - предупредил его Лев. - Ещё я соскучился по нашему другу из латышей... Как его?

- Фон дер Бриггену. Он вчера был у графа Толстого и целый час докладывал о необходимости направить к ним новобранцев, а то у них половина дивизии померла гнилой горячкой, - вспомнил барон.

- И что, направили? - поинтересовался Лев.

- Тут как раз подвезли бывших кадет из Горного корпуса. Но что они могут? - ответил Майк. - По пятнадцать лет мальчишкам. Некоторые и мушкета не утащут - такие хилые.

- Бригген говорил, что им нужны именно егеря. Чтобы был хоть какой-то резерв, - проговорил Алекс. - Но стрелков вообще мало. Тем более, хороших.

- Да, я, например, больше мажу, чем стреляю, поэтому в кавалерии пожизненно, - отвечал Лео с улыбкой.

- То же самое, - поддержал его Бенкендорф.

- Нет, ты, кстати, стреляешь неплохо. Лучше, чем мы с Митей вместе взятые, - возразил ему граф Воронцов. - Я же больше по рукопашной...

- Нам бы Аркашу сюда, он трёх французов одной левой может завалить, - усмехнулся Нарышкин.

- Только Бижу нам здесь и не хватало, - вторил ему Майк.

- С Бижу, по крайней мере, весело. Тем более, он охотник. Найдёт здесь какую-нибудь дичь, мы бы поужинали... А то эта гречка безо всего мне уже поперек горла, - проворчал Алекс.

- Размечтался. Здесь всё сожрали пруссаки ещё при старом Фрице, - насмешливо произнес Воронцов. - И не думаю. что тебя так уж волнует еда. Скорее, отсутствие годных женщин в пределах досягаемости.

- Да, как там твоя служаночка Лора? Ждёт? - спросил Лев.

- Если не повиснет на шее у какого-нибудь прусского юнкера, - Алексу было горько вспомнать эту рыжую конопатую девицу, которая всё признавалась ему в любви и под конец, когда пришло время расставаться, сказала: "Сделай мне ребеночка". Он, естественно, отшатнулся от неё как от чумы. Бенкендорф подозревал, что, учитывая количество связей, у него уже должны где-то расти бастарды, но не придал значения этой мысли.

- А твоя Натали, Майк? Ждёт? - спросил Алекс, переводя разговор на личную жизнь друга.

- Не знаю. Всё плохо. Отвратительно, - вздохнул Воронцов. - Я готов жениться, но мне не позволяют.

- Это неплохо, - сказал Алекс, похлопав его по плечу. - Хуже, когда ты не готов жениться, но заставляют.

Все рассмеялись, и даже Майк. Это немного смягчило атмосферу.

12 декабря французы с русскими сошлись под Насельском. Противников было видимо-невидимо, и арьергард, постреляв во врагов, осторожно обошёл колонны наполеоновских войск с тем, чтобы через два дня встретиться с ними в открытой битве.

Вечером 13 декабря Третья бригада под командованием графа Ливена-третьего шла по подмёрзшей к вечеру грязи на восток. Генерал ехал на вороной лошади, без шляпы, и Жанно Лёвенштерн, которому поручили отряд казаков, глядел ему в спину, гадая, что он думает. По правую руку от генерала скакал на серой кобыле Августе, купленной недавно у еврея-лошадника под Тильзитом, Георг фон дер Бригген. Шли строем, в ногу, "ливонские стрелки" - особое подразделение из сорока чеовек, и пели "Эрику", довольно мажорную песню, которая в исполнении утомлённых долгим переходом солдат звучала на похоронный манер.

Иоганн фон Ливен, пребывающий в мрачном расположении духа после того, как его бригаду назначили в глубокий резерв, глянув пустыми синими глазами в сторону своего невозмутимого адъютанта, сказал:

- Юргис, скажи им, чтобы они пели что-то другое. Или вообще заткнулись.

Бригген понимающе улыбнулся и подъехал к колонне стрелков. Все они выглядели потрепанно, четверть батальона пришлось оставить в госпиталях. Не лучше выглядело и пополнение - десять мальчишек-юнкеров, взятых из Горного кадетского корпуса. Юргис долго думал, что же сказать "ливонцам", чтобы они сменили свой походный репертуар.

- С Рождеством, ребята! - воскликнул он.

- С Рождеством, Ваше Благородие, - откликнулись солдаты, которые в этом батальоне почти все были лютеранами.

- Давайте что-нибудь в честь праздника, - предложил Георг и сам начал: "О, Stille Nacht, Heilige Nacht..."

Пруссаки, идущие чуть поодаль Третьей бригады, подтянули.

Иоганн фон Ливен невольно засмеялся и сказал присоединившемуся к нему Лёвенштерну:

- Ну, вот так, как в кирхе, пойдем на французов... Так даже веселее. Я понимаю, что "Эрика" - их батальонная песня, но я просто не могу её слышать, тем более, в таком исполнении.

- Мои казаки поют про "Марусю". У всех бабы на уме, - пошутил Жанно. - Кстати, сейчас же точно Рождество.

- Нам тут подарочек прислали - мальчишек, - сказал Ливен в ответ. - Видели их? Что, в корпусе их там теперь вообще не кормят? Не знаю, что нам с ними делать...

- Устройте стрельбище. - предложил его тезка. - Как у вас с патронами?

- Патронов много, но стрелять некому, - отвечал генерал.

- Так вот. Их десять человек. Встанем на бивак, посмотрим, что они умеют, - проговорил Жанно Лёвенштерн.

Когда стало смеркаться, бригада расположилась в небольшом перелеске. Зажгли костры, поставили палатки.

Лёвенштерн посмотрел на худых подростков, вздохнул горько, потом спросил:

- С ружьями-то обращаться умеете?

- Обижаете, Ваше благородие! - раздался мальчишеский голос.

- Это кто у нас такой смелый? - сурово спросил Жанно.

Мальчишки засмеялись.

- Так, юнкер, выходите из строя. Будете первым, - фон дер Бригген, стоявший поодаль, отдал юноше ружьё. - Вам даётся пять попыток. Считаем по очкам.

Подросток - щуплый, небольшого роста, со светло-русыми волосами, острым, чуть конопатым личиком и серыми серьёзными глазами - уверенно взял егерскую винтовку.

- Как вас зовут? - из палатки вышел генерал, на ходу дожёвывая яблоко.

- Леонтий Дубельт, Ваше Высокопревосходительство, - отравпортовал подросток.

- Так, прицеливайтесь и стреляйте. Удачи, - проговорил фон дер Бригген.