Дети Балтии-2. Сатурново Дитя(СИ)

Мальчик взял мишень, легко, плавно нажал на курок. Попал в яблоко. И так все пять раз. Он не менял позу в течение всех попыток. И движения его были отточенные, взрослые, не характерные для необстрелянного юнкера.

- Вы умница, - Иоганн фон Ливен бросил огрызок в сторону. - Где вы учились так стрелять?

- На охоте, Ваше Высокопревосходительство.

- Этого оставляем. Что другие?

Но экзамен прервало появление адъютанта из Штаба с сообщением о срочном военном совете при ставке главнокомандующего. Генерал запахнул шинель и оседлал коня. На прощание он подошёл к юноше и проговорил:

- Wilkommen в мой личный батальон. Если вы балт, как могу судить по вашей фамилии, то, наверное, слышали что-нибудь о стрелках графа Ливена. Я и есть тот самый граф Ливен. Стреляете вы профессионально. Вам здесь будет где практиковаться. Надеюсь, вы убьёте много якобинцев за эту кампанию. Служите честно и выйдете в офицеры. А, может быть, и в военные министры... Бригген! - обратился он к адъютанту. - Ты едешь со мной. И да, ротмистр Лёвенштерн, вот что... Остальных припишите в конные егеря - в эскадроне Врангеля вообще не осталось прапорщиков.

Жанно, иногда исполняющий обязанности начальника штаба бригады по кавалерии, распорядился насчет записи оставшихся ребят в полк, где была самая большая нехватка людей, а

новоиспечённого "ливонского стрелка" поздравил с назначением.

- Ваше благородие... - потом произнес Леонтий.

- Что?

- А почему Его Сиятельство говорил, что я стану военным министром?

- Его брат считался лучшим стрелком Гвардии, ещё когда вы были грудным младенцем.

- Считался? А что с ним стало? - полюбопытствовал юнкер, который от природы отличался пытливым умом. - Он больше не стреляет?

- Нет. Только зверей на охоте, - Лёвенштерну хотелось закурить, но он постеснялся этого делать при почти что ребенке.

- Почему? - юноша почувствовал доверие к этому кавалеристу с мрачным, но не лишенным какой-то трагической красоты лицом.

- Потому что он сейчас сидит в Петербурге, в таком красивом особняке на Захарьевской с колоннами, в уютном кожаном кресле, и подписывает все назначения по армии и Гвардии. Вы слышали о таком графе Христофоре Андреевиче Ливене? Родном брате нашего командира, кстати? Станете старше, и вам, может статься, тоже выдадут отдельный кабинет, кресло, перо, бумагу и человек шесть адъютантов, - Лёвенштерн усмехнулся. - Хотите ли вы этого?

- Не знаю, - честно признался юноша. - Я пока хочу воевать.

- Посмотрим, что вы скажете лет через десять, - улыбнулся ему Жанно. - Кстати, я ротмистр Лёвенштерн. Из тех самых, эстляндских. Если вы из Baltische, то должны слышать что-либо о нашей семье.

- Звезда и лев. "Господу и ближним", - немедленно произнес Леонтий. - Ваш герб и девиз. Я люблю геральдику.

- По метрике я Иоганн-Вальтер, но, если мы с вами перейдём на "ты", то можете называть меня Жанно. Как-нибудь мы ещё поговорим о геральдике. Но пока прощайте.

И он пошел к себе, давать распоряжения по батальону.

...- Который час? - фон Ливен-третий впервые за два часа обратился к своему адъютанту.

- Пол-первого ночи, - посмотрел тот на часы.

Когда они выехали из лагеря и позади остались бивачные костры конных егерей, поднялась метель. Георг втайне опасался, что они по такой погоде не доедут, но его начальник, казалось, не обращал внимания на сей природный катаклизм.

- Снег, - проговорил он, наконец, когда прошло еще полчаса.

- Да. Некстати, - отвечал Бригген.

- Думаю, что там стряслось, если даже бригадных вызывают, - задумался вслух фон Ливен. - Фельдмаршал преставился, что ли? Это неудивительно, в его-то возрасте.

- Наступать собираются, я так думаю. На Пултуск, - сказал Георг, морщась от летевших ему в лицо мокрых снежных хлопьев.

- В этот раз куда нас поставят? Кто его знает, - последнюю фразу генерал проговорил по-русски. Ругаться он тоже предпочитал именно на этом языке. Вообще, в отличие от своих старших братьев, язык, на котором общались его солдаты, Иоганн знал весьма прилично и говорил почти без акцента.

Бригген ничего не отвечал. Он фразу особо не понял, потому что русский знал очень плохо.

Через час они были уже в окрестностях Пултуска, где расположилась ставка графа Каменского.

Алекс проснулся от того, что его кто-то весьма настойчиво тянул за руку. Он закашлялся, выругался и проснулся. Над ним стоял его старый знакомый Макс Ставицкий, пошедший по штабной линии и ныне пребывающий в дежурных адъютантах Главного Штаба.

- Что там?

- Вставай, тебя граф требует! - Максим был взволнован и растрёпан.

Алекс оделся за считанные минуты и обратил внимание, что кровать Майка была пуста, и Лев тоже куда-то ушел.

- Французы пришли? - взгляд Алекса заметался в поисках "Хоакины".

- Хуже, - выдохнул Макс.

- Что может быть хуже?

- Там творится какой-то п-ц... Каменский приказывает отступать до границы. Бросать орудия, - Ставицкий вытер рукавом пот, выступивший у него на лбу. - Только что был приказ наступать, совет собрали, вызвали всех вплоть до бригадных, и тут... Я уж спать пошел, а тут меня вызывают и говорят: "Пиши: "Отступать немедля".

- Что, Бонапарт подошёл со всеми силами? - спросил Бенкендорф.

- Нет, всё в одной и той же поре, - ответил ему приятель и потом, перейдя на шёпот, проговорил:

- Саша, мне кажется, он сошёл с ума.

- Кто? Фельдмаршал? - ошеломлённо переспросил Алекс.

- Ну да... Ты бы его видел. Кричит как буйнопомешанный.

- Господи... - простонал Бенкендорф.

У входа в крестьянский дом, служивший ставкой Каменского, он встретил фон дер Бриггена.

- Слышал? - вместо приветствия окликнул он друга детства.

- Сейчас зайду, послушаю, - отвечал Георг.

...Людей внутри ставки было множество. Алекс и Георг встали рядом со своими начальниками. Граф Толстой нервно ломал сигару в пальцах и шепнул адъютантам: "Чудеса в решете - да и только, господа". Офицеры Штаба, в том числе, Воронцов и Бригген, заняли места за столами, готовясь здесь же писать приказы. Проходя на своё место, Георг шепнул Ливену: "Вот и съездили прогуляться вечерком".

Фельдмаршал, восседающий во главе стола, представлял собой странное зрелище. Он был одет в шлафрок, на голову повязал какой-то платок. Взгляд его блуждал. Беннигсен, как всегда, каменно-невозмутимый, стоял напротив него.

- Пишите все! - объявил граф Каменский. - "Я... властию, мне данной...", - ну, вы знаете, как там дальше - "приказываю все корпуса отвести к границе... Ни в чём чтоб промедления не было..."

Его перебил Беннигсен.

- Господа штабс-офицеры, не спешите писать этот приказ. Я хочу спросить у господина фельдмаршала - как он собирается обосновать перед государем подобное решение?

- Никак! Я здесь главный! Приказываю отступать! - закричал истерично Каменский.

- Осмелюсь напомнить Вашему Сиятельству, что над вами стоит государь император. И в приказах должна быть указана причина вашего решения, - заговорил спокойным, холодным голосом граф Толстой.

- Причина? Господин генерал желает, чтобы я указал причину? - расхохотался главнокомандующий. - Вот вы все, кто здесь - и есть причина! Не могу я вами командовать!

- Постойте. Может быть, разведка донесла неутешительные сведения о неприятеле? - поинтересовался Остерман.

- Разведка! Какая к чёрту разведка! У меня карт-то никаких нет! Куда идём - Бог весть, - отвечал ему Каменский. - И кто у меня в подчинении? Мальчишки! А я кто? Не видите, что ли - старик я, слепой и глухой! Пока всех нас Антихрист не сожрал, вернуться надобно.

Забившись в истерике, он содрал с седых волос платок, бросив его оземь.

- Ваше Сиятельство, - Толстой был несгибаем, и Алекс восхищенно наблюдал за своим начальником во все глаза. - Я генерал-адъютант Его Величества. Докладываю ему напрямую. И что мне ему написать?