Дети Балтии-2. Сатурново Дитя(СИ)

- Ваше Величество, - только и мог сказать барон, преклоняя колени перед государыней Елизаветой Алексеевной.

- Встаньте, - произнесла она тихо. - Мне есть что вам рассказать.

...Вскоре она поведала Лёвенштерну всё. Охотников и Елизавета пали жертвой взаимной страсти; год назад Алексей, занимая должность полкового казначея, растратил крупную сумму денег, и ему ссудил их безвозмездно один из генерал-адъютантов, пользующихся доверием государя; о связи каким-то образом стало известно полякам - и Елизавета даже сказала, что подозревает Анжелику Войцеховскую; кто-то подослал наёмного убийцу. Императрица, по её словам, очень любила Охотникова и знала, что он безнадёжен. Ныне, удрученная коварством тех, кому она доверяла - прежде всего, княжны Войцеховской, которая, по её мнению, действовала по наущению своего дяди, - государыня занималась поисками людей при Дворе, с которыми могла бы объединиться в борьбе против убийц отца её дочери. Она не слишком доверяла графу Кристофу, но ей больше не к кому было пойти. Жанно был выбран посредником.

Выслушав исповедь государыни, Лёвенштерн проговорил:

- Ваше Величество, я ныне не могу исполнить вашу просьбу, увы. Я уже не служу при графе Ливене.

- Но вы же его родня, хоть и дальняя? - голубые, прозрачные глаза прекраснейшей из жещин недоуменно воззрились на сумрачного Жанно. - Да, я знаю, Ливены принадлежат к партии моей свекрови, но при Дворе мне надеяться больше не на кого. Я одна. И, боюсь, с младшей моей дочерью совершат то же, что и со старшей.

- А что совершили со старшей? - прямо спросил Жанно.

- Графиня Шарлотта знает, - уклончиво ответила Елизавета.

- Государыня. Я постараюсь передать графу всё - через знакомых, через сослуживцев, - отвечал Лёвенштерн.

- Но можете ли вы доверять им, господин штабс-ротмистр? - подозрительно взглянула на него императрица.

- В любом случае, Ваше Величество, граф узнает обо всём, - проговорил Жанно. - Но дело в том, что завтра я должен уехать в армию.

- Надеюсь, вы останетесь цел и невредим. И отличитесь. Я вас не забуду, барон, - произнесла Елизавета. А потом перекрестила его и поцеловала. Лёвенштерн почувствовал, как сильно сжалось у него сердце. И уехал окрыленный.

Дома он изложил всё, что услышал и увидел в доме Охотникова, на бумаге и с утра поехал к Ливену. Встретив Штрандманна, попросил передать послание лично в руки графу или графине.

- Это очень и очень срочно, - произнес он, отчаянно глядя на секретаря своего начальника.

...Дотти не успела прочитать это письмо, поскольку занималась выздоравливающим сыном. Кристоф же рассеянно вздохнул - слишком много неясностей. Зачем Анжелике - если это действительно она? - убивать Охотникова, который вообще был ни к чему не причастен? Неужели Чарторыйский ещё надеялся восстановить благосклонность государыни и решил убить своего невольного соперника?

В тот вечер он был у матери. Та, оказывается, уже всё прекрасно знала. Даже и про Ливонское Дело. Не скрывая своих эмоций, его суровая и неласковая Mutti обняла его, совсем не любимого ее сына, и провела рукой по волосам.

- Мама, - прошептал он по-немецки, - За что мне всё это?

- Когда умер твой отец, я сама задавала себе и Богу этот вопрос каждый день, - проговорила многомудрая дама. - Потом я поняла - таков мой крест. Вот и у тебя...

- Скажи мне, - заговорил Кристоф. - Тут некоторые говорят о том, что старшая дочь государыни умерла не своей смертью. И указывают на тебя. Что было на самом деле?

Шарлотта промолчала. Нет. Никто не должен узнать. Пусть догадываются как им угодно, но пока они с государыней живы... Нет. Даже Кристофу она не откроется.

- Можешь не отвечать, - продолжил её сын, поймав и разгадав её взгляд. - Мне не так уж хочется это знать.

"В любом случае, я выполняла приказ..." - подумала графиня. - "Но чего мне это стоило... Как матери. Хотя я это делала в том числе и ради Кристхена".

Вслух она не произнесла ни слова об этом.

- Тебе нужен отпуск. В Италии или куда все обычно ездят, - заметила Шарлотта. - А то совсем сляжешь.

- Какой отпуск? Не сейчас.

- Императрица Мария передавала мне, что ты даже просился в действующую армию, - мать строго посмотрела на Кристофа. - Я хотела тебя за это отругать. Мало мне одного сына на войне?

- Раньше ты так не говорила, - заметил граф чуть ироничным тоном.

- Но так думала, - грустно улыбнулась она.

Кёнигсберг, Пруссия, ноябрь 1806 года.

Осень в Пруссии и Польше выдалась на редкость дождливой и грязной. Середина ноября - и вместо снега лил дождь или сыпалась непонятная крупа, от которой можно вымокнуть насквозь. Кёнигсберг встретил Жанно Лёвенштерна именно такой "собачьей" погодой, свинцовым небом, низко повисшим над черепичными крышами предместий, тучами, в которых терялись высокие шпили церквей и впридачу противным ветром с моря. Ротмистр, не обращая внимания на погоду, вышел подышать воздухом. Вынул сигару - долго не мог раскурить из-за сырости. Душевное его состояние соответствовало погоде. Дорога была изматывающей. С Ревеля погода не менялась. Вокруг было бесчисленное множество войск, стягивающихся вокруг Кёнигсберга.

Алекса он встретил на одной из улиц, конного, в побитой дождем шинели, и тот сперва не сразу узнал кузена. А узнав, осмотрел его очень внимательно и даже подозрительно.

- Ну, потом расскажешь, почему ты сюда назначен, - проговорил барон, выслушав Жанно. - Сейчас в Штаб.

Они отправились в расквартированный в городском особняке Штаб Беннигсена, где Лёвенштерн познакомился со всеми, а сам занял квартиру на третьем этаже того же дома. Вечером он уже ужинал с кузеном в одном из трактиров Альтштадта.

- Как у вас здесь война? - поинтересовался Жанно.

- Ну как... - Алекс выглядел устало, чуть-чуть подкашливал, что от его кузена не укрылось. - Беннигсен и Буксгевден грызутся, как пауки в банке. Петербург молчит. Пруссаки перепуганы. Бонапарт через три перехода окажется в Варшаве. И мы с Петром Александровичем пытаемся всех тут помирить.

- А из-за чего они ссорятся? - спросил Лёвенштерн.

- Как всегда, из-за власти, - Алекс откинул назад пряди отросших рыжеватых волос, иронически улыбнулся. - Беннигсен младше по чинам, но ему выдали войска лучшего качества да ещё и авангард. Буксгевден чувствует себя обделённым. Якобы так. Те, кто их младше званием, тоже участвуют в сваре, а мы - "третья сила".

- Всё это напоминает мне Петербург, - Жанно доел картофельную подливу. - Мне надоели эти ссоры, интриги и тайны.

- Так ты здесь по собственному почину? И на сколько?

В темных глазах Лёвенштерна отразилась печаль.

- Пока не убьют, - отвечал он. - И не по своей воле я сюда приехал. "Племянника изгнал король..."

- Как так? - полюбопытствовал Алекс.

Жанно ему поведал вкратце о том, что произошло между ним и Ливеном, добавив: "Ситуация как в романе".

- Слушай, - проговорил его кузен. - Забудь её.

- Чужую беду руками разведу? - горько усмехнулся Лёвенштерн. - Так что "и любовь мне не под силу, и князь мне не по нраву", как написал наш Петрарк.

- Ливену лучше самому разбираться с этим королевством, которого нет, - прошептал Альхен. - Нет, и всё. Кристоф возомнил себя великим и ужасным...

- Честно говоря, брат, когда его сошлют или отправят в крепость, мне меньше всего хочется тоже попасть под горячую руку властей предержащих, - усмехнулся Жанно.

- И мне тоже. Я вступил в эту игру только ради сестры, - отвечал его родственник. - Посмотрим, чем там всё кончится.

- Если только сами не кончимся, - мрачно произнес Лёвенштерн. - Не знаешь, кто здесь из наших знакомых?

- Почти никого. Кроме Льва. Все остальные стоят за пятьдесят верст отсюда... А вот, кстати, и Лев.

Граф Нарышкин не удивился появлению Лёвенштерна, а предложил пойти в более веселое место, где они и провели время на славу, так, словно их в ближайшем будущем не ждала война, а в прошлом не было огорчений и смутных сожалений.