Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе

Хамеля, «деяния других нужно рассматривать как повод для размышлений». Конечно,

дальнейший его вывод, что древние герои служили «образцами» для людей раннего

кельтского общества, нельзя понимать буквально. К проблеме соотношения мифа и

ритуаламы обратимся позднее, однако уже сейчас необходимо отметить, что вне ритуала

деяния мифологических героев смертными людьми повторены быть не могут.

Перенесенные в будничную жизнь, они всегда фантастичны, антисоциальны, аморальны

и катастрофичны. Однако, как будет показано ниже, один из величайших парадоксов

человеческой жизни в том-то и состоит, что она черпает глубочайший свой смысл в

царстве мифа, а поступки его обитателей прямо противоположны нормам повседневного

поведения и опыта.

В валлийском языке само слово «значение, смысл» (ystyr) происходит от латинского

historia, которое дало в современном английском языке два слова — «повесть» (story) и

«история» (history). Понятие «история» утратило ныне большинство изначальных

экстраисторических содержаний, присущих латинской «historia», которая восходит к

корню, обозначающему «знающий», «мудрый», «ученый», «судья». Древневаллийское

слово «повесть» (cyfarwyddyd) означает одновременно «руководство», «наставление»,

«ученость», «искусность», «предписание». Его основа, arwydd, также имеет значение

«символ», «знак», «проявление», «чудо» ивосходит к корню «видеть» (и «провидеть»).

Повествователь (cyfarwydd}, таким образом, был одновременно провидцем и учителем,

который вел души своих слушателей через мир «тайны».

В последующих главах мы опираемся на классификацию повестей, принятую древними

рассказчиками, но поскольку более трех четвертей названных в Списках текстов донас не

дошли, а известные нам тексты в Списках отсутствуют, мы взяли на себя смелость

применить традиционную классификацию к тому материалу, которым мы реально

располагаем. Кроме того, объем нашего исследования не позволяет проанализировать все

имеющиеся тексты, мы ограничимся лишь выборкой. В ч. I мы уже говорили о великих

Битвах при Маг Туиред и о самом знаменитом из Похищений; в ч. II достаточно подробно

освещены Вторжения, Видения, Пиры и Собрания. Поэтому ниже мы рассмотрим

повести, касающиеся непосредственно жизненного цикла индивида.

Миф принадлежит миру символов, а понимание их — вопрос интуиции. «Диапазон»

символических референций невозможно ограничить каким-то одним частным

представлением или рядом представлений, и едва ли следует особо подчеркивать, что

предложенные здесь комментарии отнюдь не исчерпывающи и не полны и вовсе не

исключают иного подхода к теме. Например, мы намерены рассмотреть, в какой мере

повесть о рождении героя проливает свет на тайну рождения человека, но это не означает,

что мифы о рождении не могут быть символами инициации, перехода или реинкарнации.

Полное «содержание» мифа невозможно адекватно выразить «иными словами».

Однозначного толкования тут быть не может.

Глава 11. Зачатия и рождения

Ведомые облаками славы, приходим мы

От Бога, а Он — наш дом.

У. Вордсворт

Все мифологические традиции уделяют большое внимание обстоятельствам зачатия и

рождения богов и героев. Не менее важными и значимыми событиями героической

биографии являются их юношеские подвиги, получение оружия, обретение признания и

власти, сватовство, брак, а смерть их обычно не менее достопамятна, чем рождение. В

этом состоит одно из фундаментальных отличии мифологического героя от реального

«знаменитого человека». Вообще говоря, рождение, женитьба и смерть человека

знаменитого ничем не отличаются от рождения, женитьбы и смерти других людей, они

вовсе не входят в историю как выдающиеся исторические события. Великие исторические

личности знамениты благодаря своим личным достижениям, которые большей частью

относятся к периоду между женитьбой и старостью. Некоторые из таких людей

действительно умирают в молодом возрасте, но очень и очень многие покидают этот мир

так же тихо и незаметно, как и пришли в него. Другое дело — мифологический герой,

чье рождение и смерть всегда окружены необычайностью. Но если модель жизни героя

имеет мало общего с тем, что исторически значимо в жизни обычного человека, то, как

показал лорд Раглан, она вполне соответствует ритуальному жизненному циклу. В

человеческих сообществах вообще именно рождение и крещение, инициация и брак,

смерть и погребение суть моменты, когда всякий человек на какое-то время оказывается

центральной фигурой ритуала. Миф имеет отношениек смыслу этих ритуалов

В кельтской традиции особенно много повестей о чудесных зачатиях и рождениях,

называемых по-ирландски «coimperta», и прежде чем делать выводы об их значимости,

напомним читателю некоторые из них. Так, в гл II мы уже рассказывали о чудесном

рождении Придери и Ллю Ллау Гифеса. Рассказывая о «Второй битве при Маг Туиред»,

мы упоминали и о том, как появился на свет бог Луг. Племена богини Дану заключили с

фоморами мирный договор, и, чтобы скрепить его, Балор отдал свою дочь Этниу (Этне)

в жены Киану сыну Диан Кехта, от этого союза и родился ребенок, получивший имя Луг.

Однако обращение к более позднему и более подробному материалу показывает, что

чудесное рождение героя связано, скорее, с мотивом внебрачной, случайной связи. Более

того, матерью героя часто становится так называемая «спрятанная девушка», и Луг, как и

Ллю, рожден женщиной, обреченной на вечную девственность. Именно в этом и состоит

суть повести.

Итак, на острове Тори жил разбойник по имени Балор, один глаз у него был посреди лба,

а другой — на затылке, причем второй его глаз обладал смертоносной силой: стоило

Балору взглянуть на кого-нибудь этим глазом, как человек тут же умирал. Некий друид

предсказал Балору, что он погибнет от руки собственного внука, поэтому он заключил

свою единственную дочь Этниу в высокую башню и велел двенадцати женщинам

охранять ее и следить, чтобы она ничего не проведала о мужчинах. Узнав о том, что у

кузнеца Гавиды, который с двумя своими братьями — Мак Самтаном и Мак Кенфеладом

— жил на материке, есть чудесная корова Глас Гайвлен, Балор сумел хитростью

завладеть этой коровой. Тогда Мак Кенфелад решил отомстить похитителю: при помощи

колдуна и друида он проник в башню, где томилась в заключении Этниу, и соединился с

ней. В положенный срок она родила трех мальчиков. Балор велел слуге утопить детей, но,

когда слуга понес их к реке, завернув в кусок полотна, один из мальчиков выскользнул в

траву. Там его вскоре нашел Мак Кенфелад и забрал к себе, а Гавида вырастил его и

обучил кузнечному ремеслу. Балор взял Мак Кенфелада в плен и убил его (Согласно

другой версии, Мак Кенфелад соединяется и со всеми двенадцатью женщинами, которые

охраняли Этне, дети же их падают в воду и превращаются в тюленей. А ребенок самой

Этне был тайно вскормлен на острове Тори, потому что он мог расти лишь там, где

родился. По еще одной версии, отец ребенка, Киан, узнает от друида, что ребенок будет

расти здоровым и сильным, только если сам дед наречет ему имя. Киан нанимается

садовником к Балору, которому присутствие ребенка вовсе не по нраву. В один

прекрасный день, увидев, как мальчик ловко подобрал упавшие на пол яблоки, Балор

закричал «А ну, убирайся отсюда, ты, Луи Лавада (Маленький Длиннорукий)» — «Вот

теперь у него есть имя!» — воскликнул Киан. После этого ребенок стал быстро расти).

Заключительная часть повести посвящена описанию смерти Балора.

Фольклорная версия саги о рождении Финна во многом похожа на рассказ о рождении