Воля Луу-Тенгри (СИ)

***

Вблизи Рязань выглядела ещё прекрасней, чем издалека: когда наши герои достигли городских стен, дракон не смог утаить восхищения. На высоком белоснежном холме, засыпанном толстым слоем мягкого, пушистого снега, возвышались высокие квадратные деревянные башни, низкие пирамидообразные шпили которых касались лазуреликого небосвода; меж башен, словно длинные змеи, тянулись толстые деревянные стены, в бойницах которых виднелись стоявшие на посту часовые; над мощными деревянными укреплениями возвышались великолепные золотые купола трёх одноглавых соборов, возведенных точно по крестово-купольному стилю; и лишь мягкие, еле различимые струйки дыма, тянувшиеся из-за стен, напоминали о существовании простых деревянных избушек.

Конечно, по сравнению с Киевом, Римом и Константинополем Рязань не занимала первую строчку в списке архитектурных шедевров дракона, но, тем не менее, всё же внушала какое-то особое очарование. Пристроившись за группой крестьян, которые везли в город неповоротливую покосившуюся телегу, битком набитую разной бытовой утварью, Юрий Игоревич и Хранитель Добра гордо въехали в главные ворота. Внутри город не представлял из себя нечто особенное: широкие улицы, исполосованные глубокими следами саней, типичные для всех древнерусских городов срубы и небольшие избушки, ютившиеся в огороженных заборами дворах, и, конечно же, златоглавые соборы, купола которых сверкали на ярком свете дневного солнца - в общем, Рязань обладала типичным обликом города южной Руси тринадцатого века.

Любуясь причудливыми деревянными постройками, Хранитель Добра не заметил, как Юрий въехал на княжеский двор через высокие дубовые ворота. Но не успели наши герои спешиться, как из приземистой конюшни, чуть не спотыкаясь на ходу о крошечные снежные сугробики, выбежал дворовый конюший, который, смиренно поклонившись, взял резвого коня под уздцы и сказал:

Здравствуй, Добромир. Князь тебя уже дожидается на братчине: тиуны уже все собрались - только тебя дожидаются. Ты привел с собой гостя? Откуда путь держит?

И тебя рад видеть в добром здравии, Желан, - улыбнулся молодому человеку наш герой и помог князю Юрию спешиться. - Как матушка поживает?

Слава Богу, жива, - закивал Желан, отводя лошадь в просторные вычищенные конюшни. - Всё благодарит тебя за помощь. Говорит, ты святой.

Ну, знаешь, Желан, - смущенно почесал затылок наш герой, - вылечить кого-то от хвори не такая уж и сложная задача...

Да, но не одним же прикосновением, - возразил Желан. В этот момент Юрий оторопел. "Вот так совпадение... - подумал он, пристально наблюдая за своим спасителем. - Значит я не первый. Кто же ты такой, Добромир? Не зря же князь тебя в тиунах держит..."

Не беспокойтесь, Юрий Игоревич, - успокоил князя наш герой, поднимаясь по припорошенным лёгким инеем ступенькам деревянной княжеской усадьбы. - Олег на месте. Сейчас самое время всё рассказать ему и его тиунам. Может и дружинники какие будут.

Очень на это надеюсь, - серьёзно ответил собеседник и уверенно пошёл внутрь усадьбы. Хранитель Добра, удостоверившись, чтобы ни одна часть его настоящего обличия не была заметна, уверенно последовал за князем.

***

Поднявшись по ступеням крепкой дубовой лестницы, наши герои очутились в просторных сенях, освещенных тусклым мерцанием множества крошечных лучин, подвешанных под потолок. На искусно вырезанных скамьях лежали аккуратно-сложенные мечи и шлемы, свидетельствовавшие о присутствии приближенных тиунов и воевод.

Что ж, Добромир, - сказал Юрий Игоревич, сняв с себя плащ и перекинув его через руку, - будем надеяться, что Олег окажется благоразумным и послушает меня.

Не волнуйся, княже, - успокоил Юрия Хранитель Добра, подойдя к двери в княжеские покои. - Твой племянник - мудрый правитель. Народ его любит, дружинники уважают, а тиуны отмечают его отвагу, смелость и решительность.

Сладки твои речи, Добромир, - улыбнулся князь, схватившись за ручку двери. - Коль не врёшь ты мне, позволь убедиться в правдивости слов твоих.

С этими словами, Юрий потянул ручку на себя, и дверь распахнулась, выпустив из княжеских хором тёплый спёртый воздух. В центре просторной светлой комнаты, сквозь широкие окна которой просачивался яркий дневной свет, стоял ласкаемый тёплым сиянием роскошный дубовый стол, уставленный всевозможными яствами и позолоченной утварью. За столом сидели княжеские дружинники и тиуны, громко веселясь и обсуждая насущные дела в княжестве. Самой приметной фигурой за столом был великий Рязанский князь - Олег. На его плечах висела тускло-синяя шубейка, слегка скрывавшая ярко-красный кафтан; обрамленный золотистыми узорами корзень скрывал мешковатую зеленую рубаху, опоясанную кожаным поясом, плетеным золотом; на голове князя ютилась круглая ярко-красная шапка с меховым околышем.

Заметив прибывшего князя, сопровождаемого верным тиуном, Олег поднял руку вверх. Все дружинники и бояре дружно смолкли, обратив внимание на прибывшего князя, рядом с которым стоял Хранитель Добра, скрывающийся под обличием княжеского советника. Встав из-за стола, князь, пораженный измученным видом Юрия Игоревича, с тревогой в голосе спросил:

Дядя... Что случилось? Какая напасть постигла тебя? В твоих очах я вижу тревогу, а на сердце, чую, скорбь висит. И где Роман? Вы встретили князей муромских? Привели ли они дружины свои?

Привели, Олег, - тихо ответил князь. - Да басурманов слишком много было. Несметные рати встретили мы на Воронеже. Бились мы долго и жестоко, но не сдержали мы натиска... Многие полегли там, и Воронеж оттого красен стал от крови.

На зал опустилась гробовая тишина. Казалось, даже птицы смолкли от столь прискорбной вести. Тиуны и дружинники стали перешёптываться, напуганные возможными последствиями. В памяти многих ещё была свежа битва на Калке и то ужасное, катастрофическое поражение, что нанесли тогда Субедей и Джебе объединенному войску князей. Все помнили тот день, когда вода в реке окрасилась ярким багрянцем, когда сотни мужей не вернулись домой, когда плач сотен вдов пронесся по золотистым лугам.

А что же Роман? - спросил князь. - Он жив?

Да, княже, - ответил Юрий. - Нам с Романом чудом удалось спастись.

Где же он? - спросил Олег.

Он сейчас отдыхает, - разъяснил Юрий. - Ему и его дружинникам нужен покой: они храбро сражались сегодня.

Князь, хан Батый идёт сюда со своим войском, - воскликнул Хранитель Добра. - Нужно как можно скорее готовиться к обороне и послать за помощью в другие княжества.

Но кто откликнется? - возразил один из тиунов. - На Калке погибло много славных воинов и великих князей. Вряд ли наши соседи захотят проливать кровь немногочисленных дружинников.

Когда речь идёт о судьбе всего нашего народа, неуместно думать о чей-то выгоде. Если не объединимся, все головы сложим, - возразил Хранитель Добра.

Евпатий сейчас в Чернигове, - подметил другой тиун. - Нужно отправить посольство за помощью. Он наверняка приведёт сюда свою дружину.

Монголы будут здесь через несколько дней, - сказал Хранитель Добра. - Хан Батый назначил своего лучшего полководца - Субедэя - на штурм. Я предлагаю как можно скорее начать готовиться к обороне.

На том и порешим, - сказал Олег, встав из-за стола. - Юрий, пошли несколько дружинников на север, чтобы встретить войско из Владимира. Затем найди Романа, соберите народ и готовьте город к обороне. А мы с тобой, Добромир, будем дружинников готовить. Сеча будет кровавой...

Как пожелаешь, княже, - ответил наш герой, учтиво поклонившись.

Да будет так, Олег, - ответил Юрий. Схватив свой шлем и аккуратно надев его на голову, князь спешно удалился из зала и скрылся в сенях.

***

Ночь шестнадцатого декабря тысяча двести тридцать седьмого года выдалась довольно морозной. По всему городу горели костры, возле которых грелись дружинники-часовые, следившие, чтобы в город не пробрались вражеские лазутчики из авангарда монгольского войска. Прямо возле стен города, у главного караульного помещения, расположилась небольшая горстка воинов, доедавших поздний ужин, наспех приготовленный добрыми жителями. Все понимали - беда не за горами и вот вот разрушит спокойствие столицы Рязанского княжества. Город словно замер. По улицам гуляла разбушевавшаяся густая метель, хлеставшая крошечные избы хлыстами суховеев, и ни одна живая душа не смела глянуть на улицу в ту морозную ночь, освещенную тусклым светом полной луны.