Дети Балтии-2. Сатурново Дитя(СИ)

- Как тебе пассия твоего beau-frХr'а? - улыбнулась ему девушка.

- Чересчур. Слишком чересчур, - отвечал он.

- Ей по этому случаю надо было выбрать другой монолог, - усмехнулась Като и процитировала:

- "Если я Цинну соблазню, как многих других соблазняла..."

- То-то Алекса услали дежурить в Зимний, - проговорил Кристоф. - Оказали милость.

Они помолчали. Екатерина с грустью смотрела на графа. Человек, видевший Грань, всегда меняется, хоть и не всегда это очень заметно. Кристоф стал увереннее в себе, лицо его казалось безмятежным, как у мраморной статуи.

- Всё кончено? - спросила она. - Мой брат всё похоронил?

"Почти", - подумал Ливен. - "Началась война со Швецией".

- Не знаю, - пожал он плечами. - Меня, по крайней мере, вообще отстранили от всех военных дел. Сейчас посылают с поручением в Берлин, потом - в Вену.

- Любой другой на твоём месте сбежал бы за границу под предлогом лечения, - проговорила Екатерина.

- Одни мои враги добились своего, - отвечал Кристоф, не глядя ей в глаза. - А другие нынче как раз таки за границей.

- Ты собираешься их там разыскивать? - спросила великая княжна.

- Постараюсь, - он холодно улыбнулся ей.

Таким было их последнее свидание. Через шесть лет они ещё раз встретятся, даже останутся наедине - и окончательно расстанутся злейшими врагами.

Доротея тоже согласилась со своим мужем в том, что Марго - это "чересчур". Даже для её старшего брата. Актриса она превосходная, и Алекс наверняка влюбился не в неё саму, а в её сценический образ. Этот образ, надо признать, величественен и красив. Но если всё, что говорят о их браке, правда... Если эта толстушка действительно уже подписывает свои послания "George-Benckendorff"... Тут Доротея была вынуждена согласиться с Марией Федоровной. Называть вот эту особу "belle-soeur" она не сможет никогда. Если брат добьется-таки своего и не мытьём, так катаньем получит разрешение на брак, она больше никогда не перемолвится с ним ни словом. Вот было бы хорошо, если бы Марго очень понравилась государю и сделалась его постоянной фавориткой, практически собственностью. Тогда ситуация разрешилась бы сама собой.

После представления император Александр подошёл к Марго, вытирая глаза надушенным платком.

- Верите ли, мадемуазель, это первые слёзы, которые я проливаю в театре, - сказал он, всхлипывая.

Актриса улыбнулась. Государя она ещё перед началом представления выцепила взглядом из толпы, и ей он весьма понравился. Немного похож на её любовника Бенкендорфа, но повыше ростом, с более мягкими чертами лица, волосы посветлее, глаза голубые и туманные.

- Я не знаю, считать ли ваши слова комплиментом моему мастерству или упрёком в мой адрес. Я, сама того не желая, заставила плакать одного из величайших людей в Европе, - отвечала обаятельная дама.

- Иногда плакать полезно, - возразил государь. - Мне, как сами понимаете, это запрещено. Издержки моего положения, которое слишком многие находят завидным.

- Я не нахожу, Ваше Величество.

Он протянул ей ладонь. Марго сжала его руку в своей и слегка надавила средним пальцем на мякоть ладони. Он взял её под руку, и они удалились в сторону личных покоев императора.

Вернулась в дом Грушкина она уже под утро, сверкая бриллиантовым перстнем. Назавтра у неё была назначена декламация в Мраморном дворце, перед цесаревичем Константином. В общем, успех у неизбалованной сценическими талантами северной публики ей, как и предсказывали Арман вместе с её "странствующим рыцарем", был обеспечен.

Алекс не был ни ревнив, ни глуп. Он знал, зачем всё это затевалось. И вздохнул с тайным облегчением, когда тайные чаяния государыни не сбылись, и госпожа Жорж не стала постоянной любовницей Александра - одного раза ему оказалось достаточно. С Константином у Марго тоже ничего не вышло - тот даже заявил, что мадемуазель Жорж "в своей области не стоит и половины того, что моя скаковая лошадь стоит в своей".

Бенкендорф жил со своей актрисой в открытую, как муж с женой, и вскоре его приятели приняли их отношения как данность. Только сестра не понимала его. Алекс даже думал - а что, если в самом деле взять и жениться?

- Почему бы и нет? - усмехнулась Марго, когда он предложил ей это в довольно будничной обстановке, придя домой после очередного дежурства. - Раз уж мы и так живем вместе. Невенчанными жить грех, а я добрая католичка.

- Правда что ли? - Алекс посмотрел на неё по-новому. Сколько дней и ночей он провел с этой женщиной и до сих пор не знает её полностью! - Но предупреждаю, что я не очень богат и в основном живу лишь службой.

- А тебе разрешат? - прищурила она темные глаза, обрамлённые густыми ресницами.

Да. Он и забыл. Императрица-мать. Что ж, придется с ней поссориться.

- А я ни у кого спрашивать не буду, - улыбнулся Бенкендорф.

Впрочем, через два дня он был вынужден взять свои слова обратно. Марго охотно принимала дары от многочисленных поклонников, а деньги у Алекса были на исходе. Всё чаще она отказывала ему в близости, говоря, что у неё болит голова, пришли "эти дни", она жутко устала на репетиции, и прочая, и прочая... Из-за этого у них состоялась очередная ссора, после которой барон хлопнул дверью и ушёл в ночь. Утреннее примирение было бурным, и она, в очередной раз сдаваясь перед его натиском, прошептала:

- Если мы были мужем и женой, то ничего такого бы не случилось.

Алекс спросил у своей спутницы жизни:

- Ты ничего не чувствуешь?

- Вообще-то, много чего, - улыбнулась женщина, обнимая его, проводя рукой по его обнаженной груди. - Любовь к тебе, например. И желание.

Она скользнула рукой чуть ниже его живота, парой ловких, испытанных движений возбудив его.

- Чёрт... - он постарался справиться с собой, разговор как-никак серьезный. - Я не это имею в виду. Не надо...

- Надо, Alex, надо, - игриво прошептала его любовница. - Ах, ты просто ленишься? Ну, это нам не помеха.

Её волосы черным каскадом упали ему на грудь, на живот, и не успел он опомниться и выразить свой протест, как она начала одарять его пылкими ласками, быстро приведя его к бурному оргазму.

- И всё-таки, - проговорил он, опомнившись. - Ты как? Тебя не тошнит? Голова не кружится?

Марго расхохоталась.

- О, по этому поводу вообще не беспокойся, - произнесла она. - У меня не может быть детей.

- Почему же? - спросил Алекс.

- Скажем так - лет пять тому назад я совершила одну большую глупость, - ответила мадемуазель Жорж серьёзно и без улыбки. - И никто меня, увы, не отговорил от неё. Вот и поплатилась. Теперь я в таком же положении, что и моя императрица. Так что, боюсь, у меня с тобой не получится никакого продолжения рода. Ты дворянин. Таким, как ты, это обычно очень важно.

- Тем лучше для детей, которые у нас не появятся, - Алекс чувствовал себя несколько тоскливо после её признания. - У меня был родственник. Женился на итальянской певице, беременной от него. Она умерла, он спился и тоже помер. А дети - как неприкаянные. Все помнят, кем была их мать. Так что, я думаю, так лучше. Когда мы будем вместе, ты сможешь продолжать выступать, заниматься тем, что тебе нравится. Никакие дети тебя ни в чём не будут ограничивать. Если хочешь, можно взять на воспитание сиротку. И я не единственный сын. Мой брат, в любом случае, продолжит наш род.

- Это ты пока так говоришь, - печально произнесла Марго. - Потом, глядя на своих друзей и родственников, радующихся появлению на свет своих малышей, ты невольно начнешь им завидовать. Ты захочешь продолжить свой род, но я не смогу тебе в этом помочь. Тогда ты проклянёшь тот день, когда женился на мне.

- Слушай, - его сердце болезненно сжалось. - Наверное, это можно как-то вылечить...

- Это необратимо, - и она, задрав рубашку, показала на тонкий белый шрам, вертикально перерезающий её живот.