Дети Балтии-2. Сатурново Дитя(СИ)

- Это исключено, - возразил Александр. Потом, повертев бокал в унизанной перстнями руке, продолжал:

- Граф Кристоф слишком много взвалил на себя. Я вижу, что такое количество обязанностей, такой груз ответственности ему не под силам. Наверняка, вы сами не очень-то довольны, когда супруг вечно пропадает на службе и почти вас не видит. Вы почти не бываете из-за этого в свете и при Дворе, и мы очень многое теряем из-за вашего отсутствия. За восемь лет вам, наверное, здорово надоел замкнутый образ жизни?

- Ваше Величество, - проговорила графиня, и неровный яркий румянец расползся по её щекам. - Если вы поступите так, как вам предлагает граф Аракчеев, то в свете я буду бывать ещё реже. Мы уедем в Курляндию.

"Чтобы подговаривать тамошних баронов к восстанию?" - насмешливо подумал Александр. Эта рыжая и остроносая дама сейчас напоминала ему попавшуюся в капкан лису.

- Мадам, - улыбнулся он ей. - Я не собираюсь исключать вашего мужа из свиты. Он останется моим адъютантом. Я только забочусь о нём. И о вас. И о ваших детях.

Доротее стало душно. Она раскрыла веер и начала им нервно обмахиваться.

- Простите, Ваше Величество, - произнесла она. - Осмелюсь вас спросить - вы разговаривали об этом с самим Кристофом... с графом?

- Обещаю, что поговорю, - он любезно поцеловал её руку.

Она удалилась к мужу. Видно, чтобы передать всё сказанное. Государь представил её в трауре. Заплаканное лицо под чёрной вуалью. Она рано постареет и превратится в настоящую бабу-ягу. "Назначу ей хорошую пенсию", - подумал он.

- Ты многое ей обещаешь, Саша, - проговорил его младший брат Константин, встав рядом с государем. - Хотя твоя хитрость здесь оправдана.

- Меньше всего я хочу видеть Ливенов на их исторической родине, - заметил Александр задумчивым тоном. - А его, - он перевёл лорнет в сторону графа Ливена, молча выслушивающего то, что ему рассказывает молодой граф Воронцов, - Его я уважаю за честность.

- За честность? Змеюка ничем не лучше Палена, - усмехнулся Константин. - Там вся семья такая. И мамаша...

- Костя. Кристхен хоть честно признался мне, что хочет власти в своей земле. Честность я ценю на вес золота. И вознаграждаю, - проговорил государь жёстким голосом.

- Посмертно?

Александр понял, что с братом ему сейчас не о чем разговаривать. Ливен станет третьим человеком, которого убьют с его молчаливого согласия. Хуже всех было с отцом. Одна кровь, как никак. Мальчик этот, элизин любовник, тоже погиб ни за что. Константин утверждал, что тот зарвался, и тандем жены с кавалергардским ротмистром мог привести к вооружённому перевороту в её пользу. Прежде чем государь смог что-то решительно возразить, Алексей Охотников получил смертельный удар кинжалом в спину - театрально, слишком театрально; даже ограбление не стали имитировать. Брат любил не прикрытое ничем кровопролитье. Более деликатными средствами Константин не пользовался.

- Как? - прошептал он, указывая взглядом на Кристофа.

- Ad bestias, - отвечал цесаревич.

***

Вернувшись с бала, Доротея, не раздеваясь, написала брату послание, которое надеялась передать Алексу с дипломатической почтой. Пусть привозит свою актёрку в Петербург всеми правдами и неправдами. "Если государь не врёт, что оставит Бонси в свите..." - думала она, запечатывая конверт. - "Так это даже лучше - сколько места для манёвров!" Этими соображениями она и поделилась с мужем, сидящим в библиотеке и попивающим вермут.

- Желание государя - закон для нас, - Кристоф смотрел на пламя камина воспаленными, покрасневшими глазами. - Что касается Альхена... Мне говорили, что он настолько влюблен в эту актёрку, что думает сочетаться с ней браком. Второй случай в вашей семье, да?

- Ему хватит ума этого не делать, - произнесла она, присела на пол у кресла и положила свою рыжую голову ему на колени. - Да и государыня его быстро на место поставит.

- Я бы не был столь уверен в его благоразумии, - усмехнулся её муж, поставив бокал с недопитым вермутом на столик и начав нежно и аккуратно расплетать её волосы. - Лицедейка талантлива, а брат твой пылок и страстен. Одно хорошо - как правило, такие, как она, избегают брачных уз.

- Я верю в Алекса. И в тебя, - она закрыла глаза, наслаждаясь нежностью, с которой он прикасался к её волосам, шее, плечам.

- Меня зовут на охоту. 29-го, - сказал Ливен.

- На кого? - спросила его жена, потянувшись, как кошка.

- На волка. Под Гатчиной.

- Ты поедешь?

- Конечно, - улыбнулся Кристоф.

Он знал, что ничего другого ему не оставалось делать.

Гатчина, декабрь 1807 года.

Охотничья партия, собравшаяся ранним утром 29 декабря загонять виденного лейб-егерями близ Гатчинского парка матёрого волка, состояла из множества человек. В их числе было немало дам, в том числе, великая княжна Екатерина, никогда не пропускающая подобные события. Дотти ехать отказалась, хотя её и звали. Она не любила кровопролитье, выстрелы, пальбу. И погода стояла слишком холодная - термометр опустился на пятнадцать градусов ниже нуля. Расставили флажки, выпустили свору борзых, доезжачие поехали вперёд. Кристоф оказался в партии с графом Уваровым, который обратил внимание на его ружьё, привезенное Гансхеном из Лондона.

- Ничего такая штучка, - похвалил тот оружие Ливена.

- Да, мне тоже нравится.

- Не хочешь обменяться на моё? - предложил Уваров.

Кристоф оценил его ружьё. Довольно неплохое. Кстати, Тульского оружейного завода. Они делают не самые лучшие штуцера, но их охотничье оружие обычно хвалят.

- На время, конечно, - продолжал "Феденька". - Не жадничай.

- Что ж, почему не опробовать продукт отечественного производства? - усмехнулся Кристоф. - Ни разу не пользовался русскими ружьями в мирное время.

- Долгоруков-папа там навел в свое время порядок, так что качество у них стало получше, - сказал Уваров.

- Вот это мы нынче и проверим, - откликнулся Ливен, принимая у него из рук ружьё.

Когда он пришпорил своего коня и отъехал чуть подальше от него, перекинув оружие за спину, граф Фёдор скрестил пальцы и сплюнул через левое плечо - на удачу.

Потом граф Кристоф присоединился к графу де Сен-При, белокурому счастливчику, впрочем, стрелку не хуже его самого. Охота на крупных хищников была для него, как и для многих иностранцев, в диковинку. "Почему не на медведя?" - спрашивал он насмешливо у Кристофа, а тот лишь пожимал плечами.

Гончие бежали впереди. Граф думал ни о чём, кроме добычи. В такие минуты у него полностью отключалась голова, просыпалось звериное чутьё. Если в этом ливонском аристократе и жила одна страсть, то это страсть к охоте.

Волк оказался хитёр и уходил от преследователей всё глубже в чащу соснового леса. Собаки то и дело теряли его след. Охотники разбрелись кто куда, многие отстали, вернулись греться - мороз стоял сильный и усугублялся сыростью, витавшей в воздухе. Зимний пасмурный день уже подходил к концу. Кристоф холода не ощущал - ему, напротив, стало жарко. Он распахнул на груди полушубок, снял шляпу. Он следовал за зверем наугад, оторвавшись от своей партии. Зоркими глазами граф видел следы волчьих лап на девственно-белом снегу - их не могли видеть те немногие, кто выдержал испытание морозом и многочасовой погоней, так как они находились от него довольно далеко. Итак, волка, скорее всего, убьёт он. Но хищник показываться не спешил.

Монотонная езда вызвала в Кристофе странные размышления. Он вспомнил Уварова, отвернувшегося от него и сплюнувшего на землю. К чему это? Подумал о покойном Дмитрии Арсеньеве, похороненном три недели тому назад. Красивый белокурый молодой человек, выглядевший лет на десять младше своего истинного возраста. Герой войны. Бедный, но честный малый. Обманутый невестой, обычной, не очень умной барышней, мечтающей о блеске света. Убитый на поединке с поляком. Прямо в сердце, без мучений, мгновенно. Наверное, даже не понял, что умер. Сказали, что погиб от случайной пули на охоте. Что-то это ему кого-то напоминает...