Дети Балтии-2. Сатурново Дитя(СИ)

- Кто сговорился, Костуй? - барон недоумённо воззрился на приятеля.

Майк налил себе и ему по стопке виски и выпил залпом свою порцию.

- Да Bedlam какой-то творится. Отделение буйнопомешанных, а я у них вместо доктора, - вздохнул Воронцов. - За три дня - пять вызовов на дуэли, и я по всем веду переговоры. Серёгу Волконского уговорил не драться, одно хорошо. Но вот Митю нашего хрен уговоришь.

- Облей его холодной водой и вся недолга. Правда, он после горячки, снова заболеет...

- Вот-вот, после горячки, а всё туда же! Я ему давно говорил: "Брось эту пустышку, ей нужны только твои деньги, которых у тебя нет". И, вместо того, чтобы плюнуть и забыть, он вот как решил сделать. Мириться не хочет категорически. И Хрептович тоже - оно и понятно, когда тебе чуть не в зуб ногой дают... В общем, еду завтра митиным секундантом. Нужен доктор. Моден предлагал своего, но я что-то этим полякам не доверяю. Поедешь? - Воронцов с надеждой посмотрел Жанно в глаза.

- Скверно всё это. И Петрарк в отъезде. А мы с Бижу его не убедим, - продолжил он.

- Так из-за чего они дерутся?

Воронцов рассказал всё, то и дело прикладываясь к виски.

Итак, две недели назад Арсеньев на маневрах спас упавшего в воду солдата, сам вымок в ледяной воде и свалился с воспалением лёгких. Жанно его посещал, удивляясь, почему невеста ни разу не приехала навестить Митю. Тот звал её в забытьи, справлялся о ней, но за всё время его болезни она даже не удосужилась прислать записки, и это казалось странным, учитывая, что помолвка уже состоялась. После кризиса, во время которого Арсеньев всё бредил о какой-то "белой женщине", на которой он скоро женится, больной рассказал, что ещё до происшествия на маневрах и своей болезни он редко виделся с Каро - то ей нездоровилось, то она куда-то уезжала, то ещё что. Жанно почему-то показалось это подозрительным. Каролину фон Рённе он видел в свете, на вечере у Голицыных. Митя её даже ему представил. Миниатюрная блондиночка с карими, круглыми как вишни глазами и чем-то кукольным в лице. Голосок у неё был тоненький, как у птички - такая женщина-ребёнок. Жанно здесь приятеля не понимал. "Сначала будет тянуть из него деньги, посадит в долговую яму, а потом наставит ему развесистые рога", - предрекал Лёвенштерн незавидную участь ослеплённому любовью полковнику, правда, у него хватало деликатности не высказывать это вслух. А зря. Может быть, и одумался бы.... Хотя Воронцов не стеснялся ему это говорить, но встречал лишь глухое сопротивление. Вчера причины холодности и невнимательности девушки к серьёзно заболевшему суженому открылись. Маменька Каролины, оказывается, нашла дочери куда более выгодную партию - богатого польского помещика графа Иринея Хрептовича. Хрептовичу было за сорок, он не был красавцем, в отличие от белокурого и голубоглазого Мити, но, тем не менее, юная дева быстро позабыла первого жениха и против всех правил приняла предложение поляка, немедленно завалившего её дорогими подарками, заказавшего десяток новых платьев к сезону и пообещавшего своей будущей тёще устроить самую роскошную свадьбу в Петербурге. Вчера в театре Митя увидел Каро в ложе графа Хрептовича. Нашлись доброхоты, быстро объяснившие обманутому жениху, что к чему. Тогда Арсеньев, сам не свой, прорычав: "Он за всё ответит", подошел к своему сопернику во время антракта и съездил по его лощеной физиономии своим тяжёлым гренадёрским кулаком. Каролина сочла разумным затеряться в толпе. Вытерев кровь из расквашенного носа платком, граф, естественно, пообещал прислать картель, обозвав, к тому же, Митю "москальской свиньёй". Теперь эта картель находилась в руках у Воронцова, и речи о примирении даже не шло.

- Значит, так. Я еду доктором. У меня и бумаги есть, если спросят, - произнес Лёвенштерн. - Но буду и за ходом дуэли следить. Боже... Всё же женская алчность не знает границ.

- Добром не закончится. Стреляться хотят насмерть, - вздохнул Майк, потирая уставшие глаза. - Давай, что ли, еще выпьем, а то так погано.

- Давай, только по чуть-чуть, - Лёвенштерн сам разлил по бокалам золотистую хмельную влагу.

Они выпили. Посидели молча, как будто провожали кого-то в дальний путь.

Этой ночью Лёвенштерн плохо спал, то и дело просыпаясь. В семь он уже был на месте. Арсеньев говорил мало и выглядел чересчур спокойно для дуэлянта. Шел сырой, тёплый снег, рассвет занимался серый и тусклый. Секунданты поставили барьеры. Первым стрелял Хрептович - как лицо оскорбленное. Мириться даже никто не предложил - все знали, что дело серьёзное.

Дойдя до барьера, поляк отвел руку и быстро нажал на курок. Прозвучал выстрел, смахнувший шапки снега с голых ветвей деревьев. Жанно услышал, как захлопали крыльями перепуганные птицы, и подбежал к Мите, упавшему навзничь на утоптанный снег. Майк подхватил его на руки.

Раненный глядел безмятежным, светлым взором в небо. Из края его красивого рта вытекала тоненькая, почти чёрная струйка крови. Жанно показалось, что крови было всего несколько капель. Пуля угодила прямиком в сердце, как будто Хрептович целился специально.

- Что он? - спросил секундант противника.

Арсеньев пару раз судорожно дёрнулся на руках у Воронцова, вздохнул - и застыл навеки. Майк, не веря в смерть друга, начал хлопать его по щекам, крича: "Очнись!"

Лёвенштерн пощупал пульс на шее Мити. Проверил зрачки.

- Увы, - тихо проговорил он Майку. Хрептовичу же бросил:

- Вы его убили.

- И будете иметь дело со мной, - Воронцов подошел к графу и взял его за грудки. - Вы не дошли полшага до барьера, я видел. Требую немедленной сатисфакции.

- Всё было по правилам, граф, - возразил Моден. - А вы лишь хотите отомстить.

- Слышали, что вам сказали? - Хрептович с какой-то брезгливостью отодвинулся от него. - Стреляться нам с вами нет причин.

- Подпишите все необходимые бумаги. Чтобы не было никаких неприятностей, - произнёс Моден.

В бумагах всё представало так, словно никакой дуэли не было, а Арсеньева убило на охоте случайным выстрелом.

Остальное Жанно запомнил как в бреду. Какие-то люди, хлопоты, поездка к Арсеньеву на квартиру, слуга его побежал за попом. Лёвенштерн помогал переодеть убитого, Майк и Бижу, объявившийся после большого похмелья, пошли известить всех. Нашли прощальное письмо Мити. В нем он перечислял всех тех, кому должен денег, отпускал на волю слуг, наказывал в случае его смерти известить отца и братьев. У Жанно сложилось такое впечатление, будто Арсеньев заранее знал, чем кончится дуэль. А, может быть, он думал в случае благоприятного для него исхода пустить себе пулю в лоб? Как узнать? Последние слова прощального письма Мити заставили расплакаться всех присутствующих: "Всякого прошу вникнуть в мои обстоятельства, посудить меня и пожалеть, буде найдёт виновным. Любил друзей, родных, был предан государю Александру и чести, которая была для меня во всю мою жизнь единственным для меня законом. Имел почти все пороки, вредные ни для кого, как для самого себя. Прощайте".

В пять Лёвенштерн заехал к Кристофу, оказавшемуся дома. Все обедали. Присутствовали фрау Шарлотта, Фитингофы со старшей дочерью, недавно дебютировавшей в свете, и граф Иоганн, недавно приехавший в столицу.

- Что с вами? На вас лица нет? - заметила старшая графиня Ливен.

Он вкратце рассказал о том, что случилось утром.

- Как фамилия убийцы, Хрептович? - спросил Кристоф. - Полячишка, всё с ним ясно. А почему ни вы, ни граф Воронцов не застрелили его на месте?

- Бонси... - с ужасом обратилась к мужу Дотти.

- Брат, это же дуэль, - произнёс Иоганн.

- Поляков надо отстреливать как собак, - мрачно проговорил Ливен и больше не сказал ни слова.

- Сейчас, я думаю, его не достанешь, - заметил Бурхард. - Там возникнет скандал, ведь Арсеньев был официально помолвлен с мадемуазель Рённе, не так ли?

Жанно кивнул.

- Значит, во избежании всеобщего остракизма Рённе либо разорвут помолвку, либо уедут из Петербурга.