Дети Балтии-2. Сатурново Дитя(СИ)

- Знаю, вы были ранены, - начал император. - Пролили за меня кровь.

- Так точно, Ваше Величество, - Лёвенштерн с удивлением смотрел на накрытый для чаепития стол и на государя всея Руси, деловито и аккуратно намазывающего масло на баранку.

- Где же?

- Под Аустерлицем и Эйлау, государь, - отвечал Жанно.

- Проклятый день двадцатого ноября, навечно запомнил, - вздохнул Александр. - Впрочем, я видел ваш послужной список. Вам хорошо досталось. Неудивительно, что вы расстроили своё здоровье. Но вы же медик по образованию. Где учились - в Лейдене, Гейдельберге, Йене?

- В Геттингене, Ваше Величество, - Лёвенштерн отломил кусочек баранки, пытаясь сделать это как можно изящнее.

- Значит, в Геттингене... А почему выбрали именно этот факультет? Люди вашего круга чаще всего учатся праву.

- Ваше Величество, - Жанно вцепился в это обращение, чтобы не потонуть в светло-голубых глазах своего августейшего собеседника; был бы Александр женщиной, Жанно бы уже лежал у его ног; но и сейчас он понимал, что сделает всё, о чем государь ни попросит: скажет кого-нибудь убить - Лёвенштерн пойдет и убьёт, скажет выпрыгнуть из окна - встанет на подоконник и шагнёт в пустоту. - Медицинская наука предполагает обширную практику, а я по своим склонностям и нраву человек практический. Мне много говорили, что медицина - недостойное для дворянина занятие, но я и не хотел зарабатывать этим ремеслом себе на жизнь.

- Я понимаю вас, барон, - улыбнулся государь. - Вам просто было интересно, как устроен человек. Этот вопрос всегда занимал и меня, но, как понимаете, я не имел возможности слушать лекции в университете.

"Он прочитал меня", - от этой мысли Жанно стало зябко.

- Душа и тело человека - вот что действительно интересно, - продолжал император. - Но вы всё же избрали военную карьеру. Впрочем, я не спрашиваю, почему - других вариантов у вас было немного. Но не хотите ли вы ещё поучиться чему-либо новому?

На тонких губах государя заиграла улыбка.

- Я всегда готов учиться новому, Ваше Величество.

Александр подметил, что этот ротмистр бледен и красив какой-то драматической красотой, и вспомнил, что такой тип мужской внешности очень нравится его жене. Он поморщился. Но, в целом, родственник Ливена ему нравился. По-французски говорит весьма бегло, держится неплохо...

- Так вот, - перешел государь к делу, ибо время поджимало, а он обещал ещё к Мари заехать сегодня. - Не хотите ли прослушать курс в парижской Ecole Medicale?

- Я бы рад, Ваше Величество, но ныне я стеснён в средствах... - начал Жанно, но монарх остановил его жестом руки.

- Расходы мы берём на себя, господин штабс-ротмистр. Вам остаётся только уволиться со службы и наслаждаться Парижем, - усмешливо проговорил Александр.

- Это большая честь для меня, государь, но... - Лёвенштерн снова побагровел, - Но я всё же желал бы сделать карьеру в Гвардии.

- Вы её сделаете. И в Гвардии, и при Дворе. Если справитесь с поручением, то и денежные вознаграждения вас ждут, не сомневайтесь, - доверительно взглянул ему в глаза император. "Нет, это не де-Витт. Он остзеец до мозга костей, хоть по крови - только наполовину", - подумал он о Жанно.

- Извините, государь, но я, кажется, не очень понимаю, - тихо проговорил Лёвенштерн. "Как иcole Medicale связана с военной разведкой?" - гадал он про себя.

Александр встал, подошёл поближе и положил руку ему на плечо.

- Буду говорить прямо. Как мой флигель-адъютант и полковник моей Гвардии, вы имеет полное право это знать, - холодным голосом начал он.

Лёвенштерну показалось, что он ослышался. Неужели его определяют в свиту? И повышают в звании? Не спит ли он и не снится ли ему странный сон?

- Извините? - пробормотал он.

- Да. Я зачисляю вас в свою свиту и даю вам очередное звание, - проговорил Александр. - Это, так сказать, аванс за услуги, которые вы окажете мне и Отечеству. С Францией был заключен мир, но мы на пороге новой войны. В этот раз я не собираюсь совершать ошибок, которые стоили мне так дорого. Вам предстоит заниматься разведкой в Париже. Конечно, вы будете не один. Почему-то мне кажется, что вы справитесь.

Дальнейшее Жанно выслушивал как в бреду.

- Вы увольняетесь со службы и поступаете в иcole Medicale... Снимаете квартиру близ места учебы, оказываете поддержку сотрудникам нашего посольства, занятым тем же, чем и вы. В случае разоблачения все подозрения должны пасть на вас, так что готовьтесь к худшему. Но если вы выйдете живым, обещаю вам блестящую карьеру, - улыбнулся Александр.

Жанно вышел с аудиенции полностью ошарашенным. Не заезжая домой, он отправился к Марину, который нынче тоже собирался в Париж с поручением к Толстому от государя. Жанно застал и Арсеньева.

- Ну что ты, как ты? - накинулся на давно отсутствовавшего друга Серж.

- Вроде живой, - пробормотал он.

- Что ты всё это время делал? - спросил его Митя.

- Ездил по Италии. Болел. А теперь... Через три месяца - в Париж, - отвечал он. - Петрарк, у тебя водки не найдется?

- Если всю не вылакали, - Марин ушел в столовую и принес полуштоф.

- А я женюсь. Уже помолвлен, - Арсеньев просиял от этих слов.

- Вот, будет один из немногих, кто по любви женится, - добавил Марин. - Правда, наш Костуй твердит, что этот брак ему не нравится.

- Кто невеста? - рассеянно спросил Лёвенштерн.

- Тоже немочка, как и твоя Лилиенфельд. Кстати, осчастливь девушку, женись уже на ней, наконец, - усмехнулся Марин.

- Видел когда-нибудь Каролину фон Рённе? Вот она, - мечтательно произнес Арсеньев. - Ангел, настоящий ангел.

- Что же Майк против? - спросил Жанно.

- О, Костуя только слушай. У него все не такие, - проговорил Марин, - Не повезет той, на которой он женится. Поедом есть будет. Кстати, я тоже завтра выезжаю в Париж. Говорят, опасный город. Кузена твоего там порезали. Он состоит адъютантом у "посла-осла", вот и напали местные громилы.

- Как, насмерть порезали?

- Нет, иначе он что, Воронцову с того света письма шлёт? Жив Сашка, хоть ему горло напрочь искромсали. Пишет, что говорить не может, объясняется жестами и записками, - продолжал Серж.

- Он ещё там смертельно влюбился, - добавил Митя. - И не в абы кого. А в саму мадемуазель Жорж, лучшую Федру всех времен и народов.

Лёвенштерн уже что-то слышал об этой актрисе. И представлял себе, чему посвящает Алекс своё время в Париже.

- Та спасла его и преданно ухаживала за ним, меняла повязку, вычищала гной, кормила тёртой морковкой, - продолжал Марин. - Какая идиллия, даже завидно.

- Damsel in distress с точностью до наоборот, - Митя взял гитару, начал перебирать струны. - Так что ты тоже смотри в Париже в оба. На всех добрых самаритянок может и не хватить.

Жанно ещё чуть-чуть посидел с ними. Приехал Майк, они поужинали вчетвером. Потом Арсеньев и Жанно пошли курить и разоткровенничались.

- Плохо моё дело, Митя, - признался Лёвенштерн. - Тут мне предложили кое-что, от чего нельзя отказаться. Или грудь в крестах, или голова в кустах - так же говорят?

- Угу, - откликнулся Арсеньев. - У меня хуже. Куча долгов. Рука, которую тогда при Гуштадте зацепило, толком не срастается, её уже четыре раза ломали. Может быть, отрежут. В свои тридцать я полковник, и большее мне не светит. Денег нет совсем. Каро хорошая, но Костуй отчасти прав - привыкла к иной жизни, к другим расходам, любит хорошо одеваться и веселиться в свете, а запереть её в деревне мне совесть не позволит. Твой бывший начальник, кстати, обещал мне дать денег на свадьбу. Хороший человек, хоть и немец.

- Ты любишь своего ангела? - улыбнулся Жанно. - Если да, то не обращай внимания на неприятности.

- Мы любим друг друга, а вот маменька её считает меня нищебродом, что вполне заслуженно, - вздохнул Арсеньев.

- Говорят, жениться лучше на сиротках, - усмехнулся Лёвенштерн. - Никто потом капать на мозги не будет. Для тёщи ты вечно будешь нехорош. Разбогатеешь - ещё найдет, к чему придраться: не так сидишь, не так смотришь, недостаточно почтителен к ней.