Дети Балтии-2. Сатурново Дитя(СИ)

- После свадьбы мы уедем в Италию, - мечтательно проговорил Митя. - Подальше от всех. И будет хорошо.

Жанно похлопал его по плечу, и они вернулись к остальным. Приехал и Бижу, расписывал прелести охоты на волков, которых близ столицы в этом году расплодилось немало. И Лёвенштерн потом остался ночевать у Марина, дав Суворову клятвенное обещание, что поедет с ним на травлю волков, когда выпадет первый снег.

Париж, ноябрь 1807 года.

Алекс наслаждался жизнью, и даже тяжёлая рана не мешала ему в этом. Она сделала его предметом внимания многих дам. Он на себе убедился, что шрамы украшают мужчин. Роман с Марго развивался бурно. Они довольно быстро перестали скрывать свои отношения перед светом; о новом любовнике примы La ComИdie Francaise заговорил весь Париж. Они часто прогуливались вместе верхом, их видели в парке Фонтенбло. Барон не скупился ей на подарки, опрвдывая репутацию "этого безумного русского", закрепившуюся за ним. Однако Марго часто была занята в спектаклях и на репетициях, а Алекс, добившись от неё желаемого, посматривал и на других женщин, окружавших его. И один раз перешел от взглядов ко вполне определенным действиям.

Алекс часто проезжал по rue Saint-Martin - раза два в день. Маршрут был ему знаком как свои пять пальцев. Он редко смотрел по сторонам. Лишь однажды, возвращаясь от Марго за полночь и проезжая по тёмной улице, он заметил единственное горящее окно, в которое была выставлена тусклая свечка. И в этом окне он увидел тонкий силуэт девушки, видимо, кого-то ждущей и высматривающей на улице. "А меня никто не ждёт..." - раздосадованно подумал Алекс, зная, что Маргарита вряд ли к этому часу вернулась домой. Ему стало как-то одиноко и грустно. В сущности, он не до конца понимал, что испытывал к этой богине сцены. Вокруг неё слишком много других людей. Она сама признавалась, что без преклонения перед её талантом жизнь для неё бессмысленна. Марго возвращалась со всех светских сборищ, вечеринок, маскарадов, пахнущая другими. Неужели он становится собственником и ревнивцем? Неужели он думает, что у них возможно совместное будущее? Странные вопросы. То, что казалось развлечением, приняло серьёзный оборот. Алекс не мог просто так оставить эту яркую, неординарную женщину, к тому же, волей-неволей спасшую его от верной погибели.

Когда он приехал к ней, Марго уже спала на диване, разметавшись. Он накрыл её одеялом и пошел покурить в соседнюю комнату. Почему-то силуэт девушки в окне запомнился ему, не выходил из головы. Алекс не разглядел, хороша ли она собой, молода ли, во что одета. Шестнадцатый дом, третий этаж - запомнил он. И даже записал эти сведения в дневник.

Утром он специально нашел это окно. Девушка стояла в той же позе, что и вечером, только свеча была погашена. Алекс приказал кучеру ехать помедленнее и разглядел её - не больше семнадцати лет на вид, худенькая, волосы светло-русые, зачёсанные назад, и платье розовое, летнее, не по сезону. Личико милое, но заплаканное. Барон улыбнулся ей и жестами показал: "Не плачь". Тогда она, как показалось, разрыдалась ещё сильнее, и Алекс, не выносивший вида женских слёз, сам расстроился. Измождённый облик, слёзы на глазах, слишком лёгкое для осени платье... "Может быть, с ней стряслась какая-то беда", - подумал он.

- Подожди здесь, - бросил он кучеру, вошёл в подъезд и быстро взбежал по крутой лестнице, воняющей кошками. Дом был не из хороших, и никаких консьержей в парадной не сидело. Он постучался в дверь, и мадемуазель открыла ему.

- Извините за беспокойство, но я проезжал мимо вашего дома и увидел вас в окне заплаканной и грустной. Если бы я мог вам чем-либо помочь, - и он покраснел, осознав всю глупость своего поступка. - Я Александр Бенкендорф, состою при российском посольстве.

- Вас я и искала, - слабо улыбнулась девушка. Потом, подумав, что ей нужно представиться, проговорила:

- Называйте меня Шарлоттой... А на фамилию я больше не имею права.

Позже Алекс узнал её печальную историю. Лотта происходила из бедной семьи прусских дворян, жила близ Хайдельберга. Там квартировала бригада наполеоновских кирасиров. В их доме проживал начальник бригады, некий генерал-майор, имя которого она отказывалась упоминать. Между ними завязались романтические отношения, закончившиеся тем, что Шарлотта потеряла невинность. Француз обещал жениться на ней, и она согласилась с ним бежать. В Париже выяснилось, что генерал уже женат; он нанял для неё эту квартиру, в которой дуло изо всех щелей, оставил сколько-то денег на проживание, которые Лотта быстро проела, и исчез. Девушка оказалась в крайне бедственном положении. Она не могла пойти к своему коварному соблазнителю, ибо не знала, где он живёт. Вернуться домой, равно как и продолжать жить в Париже, ей было не на что. Лотта начала распродавать свои вещи, чтобы заплатить за жильё и пропитание; это летнее газовое платье было последним, и Алекс с жалостью заметил, как она дрожит в нем. Он укрыл её своим плащом.

- Но почему вы не обратитесь за помощью в посольство Пруссии? - спросил Бенкендорф.

- Мне стыдно... - прошептала она. - Посол может знать моих родителей.

- А почему вы решили обратиться ко мне? - недоуменно проговорил он.

- Вы похожи на того, кому я могу доверять, - произнесла Лотта в припадке отчаяния. - Я вас часто видела проезжающим по этой улице. И - хотите верьте, хотите нет - в вас есть что-то такое... Хорошее. Вы не оставите меня в беде, правда?

Глаза её лихорадочно блестели, она подкашливала - неудивительно, что в таком легком платьишке при такой-то сырости она заболела. В квартире от дыхания даже пар шёл. Алекс невольно прикоснулся к её лбу губами, зная, что поступает ужасно дерзко. В ответ она обвила его шею руками и прижалась к его груди - тоненькая, дрожавшая под его плащом, бесконечно милая. Барон не знал, верить ли её истории или нет. В любом случае, она говорила на Hochdeutsche без акцента. Если всё правда, то деваться ей действительно некуда. Только на панель. Марго, знавшая, в отличие от него, тёмную сторону жизни, говорила, что увозы и побеги девушек из отчего дома вслед за возлюбленными частенько заканчиваются именно так; если родители беглянки бедны, они не смеют заставить соблазнителя обвенчаться с ней. "Иногда такие сами продают своих "невест" в публичные дома", - добавляла Марго.

- Подождите меня, я вернусь сегодня вечером, - прошептал он, гладя её по мягким волосам.

- Не бросайте меня, Алекс, - она схватила его за руку и вновь заплакала.

- Только не надо плакать... Не надо, - повторил он. - Ложитесь спать, а проснётесь - и я буду рядом.

Он сам уложил её в постель и дождался, пока Лотта заснула. "Damsel in distress", - вспомнил Алекс расхожее выражение. Ему было, однако, приятно ощущать себя рыцарем и благодетелем.

К вечеру он привез продуктов, скупил весь ассортимент модной лавки, не слишком понимая, какой размер ей нужен, ещё привёл доктора, сказавшего, что, к счастью, у Лотты ничего серьёзного нет, но надо пару дней полежать в постели. Алекс сидел с ней до утра, рассказывал обо всём, что знал и видел, а она как вцепилась ему в запястье, так и не отпускала. Потом его самого сморил сон, он прилёг рядом с ней, укрывшись одним с ней одеялом. Они уснули в обнимку.

Ближе к утру Алекс проснулся от поцелуев в лицо и от того, что кто-то гладит его волосы, наматывая на пальцы пряди.

- Мой милый, - шепнула Лотта, видя, как он открывает глаза. - Ты очень красивый.

Алекс ощутил, что его тело реагирует на близость и ласки девушки вполне однозначным образом. Сладкая истома пленила его, он обнял гибкую талию Шарлотты и проговорил:

- А ведь после того, что с тобой случилось, ты, наверное, больше не веришь мужчинам.

- Всем. Кроме тебя, - отвечала она.

Алекс медленно расшнуровал её корсаж, поглаживая её крепкие груди. Она, эта Лотта, была полной противоположностью Марго - небольшой, тоненькой, ладной. И пахло от неё совсем иначе. Это подстегивало его к дальнейшим действиям, которым она с готовностью подчинилась. "Боже. Мне этого не простят", - таковой была его первая мысль после того, как он утолил свою страсть.