Дети Балтии-2. Сатурново Дитя(СИ)

Павловск, октябрь 1807 года.

Вдовствующая императрица долго сокрушалась над беспутством своего протеже, чуть не приведшем к непоправимому, и поделилась своим негодованием с дочерью:

- И теперь он весь занят романом с этой девкой! Она не абы кто, а, как пишет граф Пётр, была любовницей самого Наполеона. Уверена, на него напали из-за неё. Но и это не отвратило Альхена от неё.

Като, оставив свой набросок натюрморта с вазой и колонной, подумала немного и проговорила:

- А как выглядит эта Жорж? Я что-то слышала о ней. Говорят, очень талантливая актриса.

Но ее maman в присущей ей манере перешла на другое:

- А наш Алекс вновь днюет и ночует у этой дряни! Она родила - якобы ему, хоть я в этом очень сомневаюсь - ребёнка, и он теперь постоянно бывает у неё. Как только он приехал с манёвров, то немедленно бросился к этой Нарышкиной, которой как раз пришло время рожать! Нет, я, конечно, не отрицаю, что в этом вина Lise, но я очень сильно подозреваю, что полька крутит им как ей угодно. К ней уже обращаются за протекцией! Ее считают кем-то значимым! Но она не имеет на это никакого права. Тоже мне, мадам де Помпадур выискалась.

- Саша любит только её, - вздохнула Като.

- Я не удивлюсь, если она и подговорила его подписать этот мир, - продолжала разоряться Мария Федоровна.

- Почему вы так думаете? - Екатерина пристально взглянула на мать.

- Только она из всего света приняла у себя Савари, - отвечала вдовствующая императрица. - Тот, как мне говорили, привёз в дар платья и украшения от корсиканца для Lise, но алчная полька забрала их себе.

- Нарышкина - просто дура, maman. Ничего большего, - отстранённо проговорила Екатерина.

- Но он не просто спит с ней, Като, - Мария покраснела, внезапно осознав, что обсуждает столь откровенные вопросы с родной дочерью. - Если бы всё было так, я бы не волновалась. А если он вздумает на ней жениться, когда Lise...

- Саша не такой идиот, maman, - резко отвечала великая княжна. - Он-то знает, что это может повлечь за собой. Даже наш Костенька не женился на её сестре Жаннете, а мог бы.

Мария Фёдоровна поджала губы и проговорила:

- С этим надо что-то делать. И как можно быстрее.

- Я вижу только один выход - найти ему другую пассию, - отвечала её дочь.

- Но кого же?

- Хотя бы эту мадемуазель Жорж, - подсказала ей Като. - Кстати, я припоминаю, что всё-таки видела с ней гравюру - кажется, она была изображена рядом с мадемуазель Марс. Эта актриса даже похожа чем-то на Нарышкину. Брюнетка с пышными формами. Саше понравится, это его любимый тип женской красоты.

- Като. Во-первых, она актриса... - начала Мария.

- А что, подкладывать под него княжну? Чарторыйские уже пробовали. И что вышло? Актриса - это даже лучше. Она может сделать всё, что угодно, если пообещать ей побольше золота. Она ни с кем не связана родством и, к тому же, иностранка - значит, будет верна только тем, кто ей платит. А платить будем мы. Нет, с такими, как она, иметь дело гораздо проще.

Марию Фёдоровну всегда пугали и втайне восхищали практичный ум и цинизм её четвёртой дочери. На её аргументы было нечего возразить. Конечно, можно бы отравить Нарышкину, но это наделает много шума. Все узнают, кому это выгодно. Но до другого императрица-мать сама вряд ли бы додумалась.

- Като. Всё хорошо, но она в Париже, - произнесла Мария. - И она принадлежит самому Наполеону.

- Это было года два тому назад, - возразила великая княжна. - А что касается её местонахождения... Толстой может предложить ей съездить на гастроли в Россию. На выгодных для неё условиях...

- А если эта актёрка откажется? - спросила императрица.

- Твой Альхен Бенкендорф её уговорит, - усмехнулась девушка. - А то и силой увезёт.

- Като! - всплеснула руками Мария Фёдоровна. - Если он её увезёт, какой же скандал разразится! И потом, ты представляешь, что с ним тогда сделают французы?

- Вот и проверим, на что он способен, - заключила Екатерина и вернулась к своему занятию.

ГЛАВА 5

Санкт-Петербург, ноябрь 1807 года.

Лёвенштерн не знал, как себя держать с графом Кристофом. Тот вызвал его к себе в три дня, приказал явиться при полном параде, и вот Жанно стоял перед ним навытяжку, ожидая, что тот скажет.

Кристоф, увидев его, встал, сложил руки на груди, и, глядя куда-то поверх его головы, начал после приветствия:

- То, что случилось между нами год назад, уже не имеет значения. Если вы хотите вписаться в стан моих врагов, я не возражаю, их и так слишком много. Меня убьют до конца этого года, но я ещё не знаю, как именно. Если же вы простили и забыли, я попрошу вас об одном - когда меня не станет, позаботьтесь о кузине и моих детях. Найдите им хороших учителей, устройте в приличное учебное заведение, помогите определиться с карьерами. Я сам рос практически без отца и знаю, каково им будет.

Он остановился. Осёкся, увидев изумление в глазах собеседника.

- Я не хочу с вами враждовать, - начал Жанно, тоже не глядя на графа. - Но почему вы уверены, что эти поляки вас уничтожат? Ни Чарторыйского, ни кого-либо из его родни в Петербурге нет.

- У вас устаревшие сведения, - усмехнулся Кристоф. - Теперь меня ненавидит весь свет.

Лёвенштерн вопросительно посмотрел на него.

- Хотите спросить, откуда я это знаю? Вчера государь подписал назначение Аракчеева в военные министры, - и Кристоф потянулся к портсигару. Судя по количеству окурков и пепла, он курил очень много. Особенно со вчерашнего дня.

- И он вам враг? - спросил Жанно.

- Прямо скажем, не друг. Это вообще удивительная идея, так как против его назначения выступил далеко не я один, - он закурил, уже не смакуя сигару; это действие он довел до автоматизма, его тело нынче нуждалось в табаке как в воздухе. - Готовится нечто странное. Не только против меня.

- Что вы будете делать, если вас сместят? - спросил Жанно. - И, раз уж вас назначили в ливонские короли, то я бы на вашем месте устроил в Риге восстание.

- Я собираюсь покупать землю в Лифляндии, - продолжил граф. - Буду строиться. А потом...

Он подвёл указательный палец к виску и проговорил:

- Но мне не дадут сделать это самому. Просто не дадут. Хотя не исключаю, что будут целенаправленно до этого доводить.

Они помолчали. Лёвенштерн смотрел ему в глаза и видел в них смерть.

- А теперь перейдём к делу. Ради чего вы вызваны сюда. В пол-пятого у вас аудиенция с государем, - проговорил граф.

Глаза Лёвенштерна округлились.

- Вы... - прошептал он.

- Я ничего не делал. Только поместил вашу фамилию в один список. Государь ищет людей для особых поручений в Европе. Как я понимаю, военная разведка, - отвечал Кристоф.

- Ничего себе, - Жанно аж покраснел.

- Из всех кандидатов Его Величество пожелал видеть лично именно вас, - продолжал Ливен. Потом он оглядел своего гостя критическим взглядом и проговорил:

- Волосы уже пудрить не принято, но это ладно. Когда будете говорить, смотрите в глаза, но не слишком навязчиво. Если покажется, что вас не слышат, голоса не повышайте. И не дай Бог вам встать позади государя.

- Слушаюсь, - вымолвил Жанно, преисполнившись всей важности сегодняшнего дня в его судьбе.

Через полтора часа он стоял в малахитовом кабинете государя и глядел на него так, как наказывал Кристоф - внимательно, но не слишком пристально.

Жанно заметил, что Александр выглядел уже не столь юно, как он его всегда себе представлял; на затылке обозначилась плешь, да и живот был уже заметен.

- Чаю не желаете? - спросил рассеянно император. - Нам с вами предстоит долгий разговор.

Жанно не знал, отказываться ли от столь неожиданного предложения или соглашаться с ним. На всякий случай кивнул. Принесли чай с вареньем, сливочным маслом и баранками.