Дети Балтии-2. Сатурново Дитя(СИ)

Итак, Кристхен либо тупит, либо сильно хитрит. Като нужно выяснить это самой. Если он дурак, она научит его уму-разуму, а если хитрец... В этом случае она постарается поставить его на место, которое давно уже ему определила.

Однако девушка не смогла себе признаться в том, что действительно хочет в открытую пойти против своего старшего брата. Все возможности для этого открывались, осталось только сделать шаг, бросить клич, взять власть... Эпоха дворцовых переворотов, когда императрицы сами надевали на себя короны, и их возводили на трон гвардейскими штыками, ещё была свежа в памяти света. Сколько раз великая княжна представляла себя в роли Елизаветы Петровны, весёлой императрицы в гвардейском мундире, ловко гарцующей на коне во главе преданного ей войска!.. И вот, когда её мечты готовы воплотиться в жизнь, она теряет всю свою хваленую решительность и жесткость! "Я люблю его. Я просто люблю его", - повторяла Като перед сном, лёжа на спине с закрытыми глазами. Она вспоминала сырую мартовскую ночь, ночь убийства её отца... Неужели брата, её прекрасного старшего брата тоже ждут шарф и табакерка? "Но он совершил ошибку. Русские ошибок не прощают", - говорила себе великая княжна. Заканчивалось всё тем, что она начинала некрасиво, как-то по детски плакать, размазывая слезы по лицу. Вспоминала, что ей всего девятнадцать лет, и сравнивать своё положение с бабкиным в 1762 году неверно. Мать, вдовствующая императрица, сама заговор делать не будет, и возьмёт власть, только если ей кто-нибудь принесет её на блюдце. Итак, Като в этом деле одна.

***

В Павловске Доротея, не обращая внимания на жару, неважное самочувствие и дурное настроение, занималась тем, что писала письма всем подряд. Даже графу фон дер Палену. Тот ей ответил: "Девочка, помни, что если за одним столом соберутся тринадцать человек, один из них окажется Иудой. А двенадцатого распнут". Предупреждения графа её совсем не испугали.

Алекс приехал к ней рано утром, загорелый, тощий, весёлый. Обнял её. Странно, почему тот брат, которого она помнила, никогда не походил на того, кого она всегда видела после разлук? Представляла его последнее время мальчишкой, снилось-вспоминалось: Жанно зовёт купаться, они с Алексом и Константином убегают к пляжу, она - за ними, не поспевает, путается в несносном длинном платье, не догоняет их; и тоже стоит лето, вечное лето. Нынче солнце расчерчивало комнату на квадраты, он, Альхен, стоял в золотых лучах - почти незнакомый офицер, в чёрный мундире с золотыми эполетами, уже полковник. Ей хотелось плакать, всё так действовало на нервы - и ссора с Бонси (с мужем она вторую неделю не разговаривала и не виделась), и усталость, и это её глупое, но такое привычное положение: неужели этот ребенок не понимает, что любви на него не хватит и что он приходит в мир совсем не вовремя?

Они с Алексом разговаривали три часа. Потому перешли к тому, о чём старались помалкивать.

- Этот мир. Бонси теперь "за", - сказала Дотти.

- Ему невыгодно быть "против", - возразил Алекс, допивая свой лимонад.

- Все "против", - сестра его оглянулась резко и, понизив голос, добавила:

- Тут говорят, что всю мужскую линию Романовых нужно отстранить от власти. Это позорный мир, и, кроме горя, ничего нам не принесёт.

- Этот мир ненадолго, - отвечал Бенкендорф. - Но ты тут с такой радостью повторяешь эти слухи, что я догадываюсь: если возникнет заговор, ты в него втянешься и втянешь мужа.

- Кристоф пусть поступает, как знает. Если он не хочет брать быка за рога, то я могу править Ливонией не хуже его. Или ты, - она тонко улыбнулась.

- Ma soeur. Ты, случаем, не перегрелась на солнышке? Причём тут... - Алексу было тоже не по себе при обсуждении такой темы.

- Если править будет императрица Мария, или... - тут она запнулась. - Или великая княжна Екатерина, то мы получим корону. И многое другое. Кристоф прекрасно это знает. Но нынче почему-то трусит. И нет - я не перегрелась.

Молодая женщина надула губы.

- Что там поляки? - спросил её брат.

Дотти вкратце рассказала об Анж.

- Я, похоже, убил её брата, - беспечно отвечал барон и поведал сестре о дуэли.

- Зарубил Анжея? О Боже, - простонала Дотти. - Но это провокация. Никакой же Ванды не было?

- Была, - признался Альхен, склонив голову и чуть порозовев от смущения.

- Ты мог думать головой, а не только... - Доротея побагровела, осознав, что собиралась сказать. - Нет, Альхен, я когда-нибудь женю тебя насильно. На ужасно ревнивой и злой особе.

- Если она будет хороша собой и страстна, то я согласен, - усмехнулся Алекс.

- Будешь плохо себя вести, выберу тебе кого-нибудь вроде Мари Гурьевой, - пригрозила ему Дотти, упоминая имя очень некрасивой дочери министра финансов.

- Кстати, про брак. Наш кузен воспылал брачными планами, - вспомнил барон.

- Ему давно пора, - сказала Дотти. - И, кажется, он уже имел подобные намерения год назад... Опять мадемуазель Лилиенфельд?

- Нет, Софи фон Крюденер, дочь той самой писательницы, мадам Юлии.

- Пусть, - пожала плечами графиня. - Я рада, что он обретёт счастье. Ему его недостаёт.

- Нам всем недостаёт счастья. Жанно - не исключение, - вздохнул Алекс.

- Как это верно, - Дотти подошла к фортепиано, открыла крышку, начала что-то негромко наигрывать.

- Мне кажется, на чём-то уже пора остановиться, - заметил её брат.

- Ни за что, - сестра обернулась к нему, посмотрела в точно такие же, как у неё, холодноватые зелёные глаза. - Только не сейчас. Я наладила связи. Я со всеми договорилась. Я знаю, что это дело выигрышное.

- А если к власти придет императрица Мария, нам, что, надо будет продолжать войну? - спросил Алекс.

- Более того: своё право на независимость мы отвоюем мечом. Об этом говорил барон Будберг. Мы сможем собрать ополчение, - проговорила его сестра.

- А если мы проиграем - ты не думала о таком? - иронично переспросил её барон.

- Ты говоришь прямо как Бонси, - Доротея с шумом закрыла крышку инструмента. - Небось тоже одобряешь этот мир?

- Я просто считаю это дело безумием. Всегда считал и сего не скрывал, - холодно произнёс Алекс. - Пожертвовать Ливонией? И чем это умнее поступка прусского короля, пожертвовавшего собственной страной?

- Всё с тобой ясно, - обиделась сестра.

- Что ясно?

- Трусы вы все! Боитесь этого корсиканского коротышку! - в сердцах выкрикнула она.

- Не боимся. Просто выгадываем время, - спокойно улыбнулся он. Злиться на младшую сестру Алекс не мог - её суждения казались слишком наивными. "В чём-то и она дура", - подумал он не без злорадства. - "Но решимости ей не занимать".

Потом он пошёл представляться к императрице. Там было большое сборище, даже великие княжны находились. Сообщив все новости, выслушав свою долю наставлений, Алекс пошёл обратно к сестре. Оказавшись в парке, он кожей почувствовал, что за ним кто-то идёт. Оглянулся. Великая княжна Екатерина замерла на месте и призывно улыбнулась ему. В свете полудня она выглядела заманчиво, и Алекс по-мужски оценил её внешность. Девчонкой Като, помнится, была страшненькой и крикливой, а выросла если не в красавицу, то в очень интересную особу. Эх, не была бы она ему почти что сестрой... И не была бы великой княжной, дочерью его венценосной покровительницы, принцессой-девственницей.

- Ваше Высочество... - обратился он к ней.

- Полковник, я могу вам доверять? - сказала она самым нежным голоском. Като, изучив Александра Бенкендорфа, уже поняла, что он, в отличие от своего зятя, не из тех мужчин, которые способны оценить её активность и решительность. Соблазнять его она не собиралась, хотя нынче вполне уяснила, за что его так любят женщины.

- Я весь к вашим услугам, Ваше Высочество, - он звякнул шпорами, поклонился, потом взглянул на неё, точнее, на её грудь, высокую, красивую, упругую, видневшуюся в декольте летнего нежно-персикового платья, оттороченного белыми кружевами.