История украинского народа. Автобиография

В результате образование, культурные интересы довершали рознь этой интеллигенции с народом. А так как из всех чужих культур у украинской интеллигенции, и специально старшины, было более всего разных связей с культурою великорусскою, то в конце концов она подпадает весьма сильному влиянию этой последней и постепенно «русеет». Ища опоры своим сословным стремлениям у русского правительства, стремясь добиться уравнения в правах с великорусским дворянством, гоняясь за карьерой — в великорусских правительственных кругах и учреждениях, после уничтожения украинской автономии, украинская старшина все более и более втягивалась в течение великорусской культурной жизни, тем более, что в этом же направлении воз-, действовало на нее целым рядом мер и само правительство, сознательно стремившееся к «обрусению» Украины.

То же было и с духовенством, которое, как мы знаем, еще в последней четверти XVII в. утратило свою автономию и было непосредственно подчинено великорусским церковным властям. С началом XVIII в. множество духовных лиц из Украины разошлось по всей России на всякие должности, включая самые высшие и влиятельные в церковном управлении. «Правительство Петра и его преемников предпочитало более терпеливых и покладистых Украинцев консервативным представителям великорусского духовенства. Благодаря этому Украинцы почувствовали себя

@ 349

как дома в великорусских землях, смотрели на церковное управление империи как на свою сферу. Но в конце концов это сближение тоже повлияло лишь на обрусение украинской церкви в школы. Когда в средине XVIII в, великорусское духовенство стало выходить из роли учеников Украинцев, эти последние оказались в очень тесной зависимости от него и под тесным влиянием великорусской -культуры.

В конце XVII и в начале XVIII в. воспитанники киевских школ играли роль проводников просвещения и культурности в великорусских землях, прививая здесь многое из своей украинской культуры, и еще во. второй четверти XVIII в. такой крупный в истории великорусской литературы деятель, как Кантемир, колебался в своих стихах между произношением украинским и великорусским. Но во второй половине XVIII в. украинская книжность, придавленная репрессиями и общим обеднением украинской жизни, пошла уже в хвосте литературы великорусской. И но мере того, как из под церковного языка у великорусских писателей постепенно выступала живая великорусская речь, ее усвоили и писатели из Украинцев, бросая свою книжную макароническую речь — добровольно и недобровольно, под влиянием цензурных запрещений, тяготевших на украинской речи. Общность церковных элементов речи великорусской и украинской послужила мостом, незаметно приводившим украинских писателей к великорусской письменности.

С половины XVTII в, великорусская канцелярская речь господствует в делопроизводстве на Украине. Книжная речь решительно сближается с великорусской. Старая макароническая речь вымпрает в половине XVIII в. Она держится некоторое время еще в домашней переписке, в среде людей, вышедших из местных школ. Пишут народным языком, но больше в шутку: веселые интермедии, непритязательные пародии, шуточные и сатирические стихотворения. Как я уже сказал, на народный язык смотрят несерьезно, он представлялся о просвещенным» Украинцам провинциализмом, не имеющим никакой будущности. Это «простонародное старинное здешнее, с польским и славянским смешанное наречие», как величал его киевский митрополит Гавр. Кременецкий, находивший необходимым даже исторические украинские памятники переводить «на чистый российской слог». Более внимательным наблюдателям народный украинский язык представлялся интересным, но вымирающим явлением, и автор первой грамматики народного языка Павловский (1818 г.) мотивировал свой труд чисто антикварными мотивами, называя украинский язык «ни живым, нимертвым», «исчезающимнаречием».

Сознание своей особенности было довольно сильно, но своеобразно. Не было недостатка в людях, которые «при всех науках и в чужих краях обращениях остались козаками», как аттестовал одного из них Румян-

цев, и питали горячую любовь к «своей собственной нации» и «сладкой отчизне». При всей зависимости от великорусской культуры и народности, они были о себе высокого мнения.

«Эта небольшая частица людей, — писал в 1760-х годах раздраженный Румянцев инако не отзывается, что они из всего света отличные люди, и что нет их сильнее, нет их храбрее, нет их умнее, и нигде нет ничего хорошего, ничего полезного, ничего прямо свободного, чтоб им годиться могло, и все, что у них есть — то лучше всего».

Подчиняясь авторитету российского правительства, Украинцы отнюдь не признавали первенства великорусской народности пред своею И склонны были смотреть на Великороссов свысока.

«Не думай, чтобы ты сама была мой властитель.

Но государь твой и мой — общий повелитель»,

говорит Великороссии Украина в диалоге «Разговор Великороссии с Малороссией», сочиненном въ1762 г. «в честь и славу и эащшцение всей Малороссии» чиновником войсковой канцелярии.

Очень жива была скорбь об утраченных правах, о потере автономии. Более смелые, как мы видели, возвращались к старым плавам автономистов. Но все это не было достаточно серьезно, не мешало им идти по дорожке, указанной, из Москвы, и, как надеялась Екатерина, стремление к карьере и сословному благосостоянию преодолевало умоначертание прежних времен». Из школы Румянцева вышел ряд чиновников, кото» рым их романтические мечты не мешали ревностно тащить государствен* ную колесницу. Украинские патриоты ревностно трудились над развитием великорусской культуры; известный нам Капнист, с такой смелой миссией являвшийся в Берлин, составил себе имя, как видный великорусский писатель, и вообще со второй половины XVIII в. выступает в великорусской литературе целый ряд более и менее заметных писателей-Украинцев, как Рубан, Туманский, Максимович Амбодик, Козицкий, Бантыш-Каменский, Хмельницкий, Сохацкий, Богданович и множество других, немало потрудившихся для нее, в большинства ничем на заявив своего украинского происхождения.

Представителем этого национального упадка выступает пред нами и наиболее крупная фигура украинской культурной жизни второй половины XVIII в. — украинский философ Григорий Сковорода. Воспитанник киевской академии, окончивший свое образование за границею, 0И в. самой форме своих произведений является характерным представителем этого переходного времени, пиша смесью старого макаронического языка с великорусским. Бремя крушения старого строя отразилось на нем равнодушием к национальным и социальным вопросам, полным от-

сутствием национального сознания и исторической традиции, и этот «гражданин всемирный» несомненно отражает в этом отношении настроение большинства.

Историческая традиция вообще была очень слаба. Живо помнили борьбу с Польшею, хотя украинскому «шляхетству» она представлялась также своеобразно — как борьба благородного (шляхетскаго) козацкорусского народа с шляхтою польской за свои сословные привилегии. Памятны были главным образом войны Хмельницкого, воспевавшиеся народными певцами — кобзарями в цикле дум, своею поцулярностью заглушивших не только более древний эпос, но даже в значительной степени думы более ранней эпохи козачества. За этою героической эпохою совершенно побледнела память о более древней истории и ею интересовались все меньшей меньше. Автор поцулярного «Синопсиса» черпает сведения о древней истории Руси из польских компиляций, а XIV—XVI века украинской истории для него почти не существуют. Так как историю древней Руси между тем включили в свои компиляции московские компиляторы, то и на Украине вслед за ними привыкают смотреть на эту старую Русь, как на часть истории Москвы. Утрачено было в связи с этим и национальное имя; после некоторых колебаний в терминологии принимается для украинского народа имя «малороссийского» обновленное отношениями к Московскому государству — «Великой России», и под «русским, «российским» народом начинают разуметь не Украинцев, как раньше, а Великороссиян.