Путь Ассы. Ян (СИ)

Ноги дрожали, но Ян поднимался. Слезы застилали глаза, но омега и не хотел сейчас видеть, по крайней мере, не то, что было вокруг него. Тело все ещё оплетали клубы магии, но юный мольфар не обращал на них никакого внимания, становясь в полный рост и вдыхая свежий, наполненный запахом леса и грозовой молнии воздух. Завир, словно живой, был перед его внутренним взором. Улыбался ему. Прикасался ладонью к его щеке. Смотрел с грустью и надеждой в одночасье. И шептал что-то, но так тихо, что Ян только по губам смог понять смысл повторяемой фразы.

- Рожденный из праха и в прах уходящий, приданный на ложе из древа огню, возьми меня за руку, жизни дарящий, в последний твой путь я тебя провожу… – первые слова прозвучали робко, срываясь на хриплый шепот, утопая в поднявшемся шуме ветра и обрывками, вместе с горькими слезами, скорбью орошая чуждую землю, но с каждым выдохом, с каждым новым глотком, с каждой, все усиливающейся нотой погребальной мелодии песнь лилась все ярче и насыщенней, унося вместе с собой боль и тоску по самому дорогому человеку.

Ян пел, и все вокруг пело вместе с ним. Мелодию боли и слез подхватил лес, взмывая её ввысь и поднося к небесам. Словам горечи и одиночества вторил ветер, разнося эхо протяжных слов на несколько миль вокруг. Прощальный мотив впитывала в себя земля, своей ответной дрожью вынуждая все живое остановиться, замереть и, прислушавшись, вплести и свой напев в прощальную песнь сына по своему отцу.

А магия клубилась вокруг юного мольфара, змеиными кольцами вилась у его ног, языками жаркого костра ласкала тело, ползучими путами скользила по рукам, словно оставляя метки на том, кто смог подчинить себе синее пламя. Но что самому Яну до синего пламени, до его предназначения, как мольфара, и до самого мира в целом, если сейчас все, чего он желал, так этого того, чтобы вместе с ним скорбел весь мир? Пусть в Аламуте, месте, которое было и его домом, и его темницей, знают о его боли, пусть это знание не даст им уснуть, и каждый ассасин не обретет покоя на протяжении троих полных кругов Деи. Пусть каждый демон в далеком Тул, преклонив одно колено, почтит память его отца, как чтят дельты своих павших воинов с молчаливо склоненными головами. Пусть в Венейю, туда, где осталась его семья, и куда он больше не сможет вернуться, ветры Руси донесут шепот его завершенной, прощальной песни.

- Да обретет твоя душа покой в чертогах небесных, Завир, - смотря на зарождающийся над горизонтом рдяной ореол нового дня, прошептал Ян. – Память о тебе будет жива до тех пор, пока бьется мое сердце. Спасибо, папа, - выдохнул и на миг прикрыл глаза, хотя это и не принесло успокоения, боль не стала менее обжигающей, а чувство вины не притупилось, и даже прощальная песнь, последняя дань самому родному человеку, не сняла с его души ответственность за ту беспечность, с которой он считал, что у них с папой ещё есть время. Но, как бы там ни было, нужно было принимать правду, потому что отныне смысл всей его жизни был заложен в его ребёнке, которого он должен был уберечь от собственничества его отца и алчности деда. Наверное, только сейчас омега понял, почему жрецы Культа никогда не обременяли себя узами связи с отцами своих детей: невозможно воспитать будущего мольфара вне стен храма, и он – живой тому пример.

Ян усмехнулся, понимая, что он больше не слышит того приторного шепота, от которого внутри него все сжималось и противилось разуму, заставляя забыть свою, так сказать, мирскую жизнь. Возможно, Великая Мать тоже пыталась ему что-то нашептать, ведь кто его знает, сколько ещё мольфаров осталось в живых после падения последнего храма, и, может быть, именно в нем арлег видела именно ту игрушку, которую она хотела использовать ради своих, похоже, так и не осуществившихся планов, но юному магу было наплевать на владычицу синего пламени, потому что… потому что Завир Риверс отдал свою жизни не для того, чтобы его сын последовал путем мага Культа.

Ян осмотрелся, наконец-то пытаясь понять, куда его забросил портал, и где он, собственно, находится. По сути, портал, и правда, был слабым, но только потому, что и его сын, который определенно будет не мольфаром, а ассасином, был всего лишь маленькой частичкой его самого, и, естественно, его магии не хватило на более мощный переход, но, похоже, своей цели он достиг. Скорее всего, это была Русь, так как вокруг даже пахло не так, как в Венейе, тем более что на земле Святорусов не было альф и омег, и именно поэтому все вокруг воспринималось Яном непривычно свободным, но запредельно насыщенным животворящей магией, в данный момент магией леса.

Подняв руки, Ян посмотрел на скользящие по ним языки пламени и плотно стиснул зубы, чтобы не зарычать от злости, потому что не так давно это самое пламя, точно так же скользя по рукам его папы, сдирало с них кожу, а сейчас так миролюбиво ластилось к нему. Сквозь боль, переступая себя, но Яну нужно было принять эту магию, чтобы защитить себя и своего ребёнка, потому что Вилары не оступятся и будут искать, не желая упускать столь лакомый кусок плоти и магии, но только её, только магию мольфара, но не его предназначение. Пусть Великая Мать лишает его своего снисхождения и благодати, он никогда и не чувствовал их на себе, только успокаивающие прикосновения папы, но слушать её, так называемый шепот он не собирался, своевольно, но с чистым сердцем отрекаясь от своего происхождения. Папа позволил ему бежать, дав шанс все начать с начала не для того, чтобы он стал чьим-то верным псом, а для того, чтобы он прожил достойную человека жизнь, поэтому он не имел права сдаваться и тем более не имел права предавать свои же цели и приоритеты.

Сжав пальцы в кулаки, Ян силой воли заставил синее пламя уступить и утихнуть, спрятавшись в глубинах его души, хотя при этом он не убрал магическую защиту, которая не позволила бы существам магическим прознать о том, что он носит под сердцем дитя от ассасина, причем очень сильное магически дитя. Теперь же, оглянувшись, омега пытался понять, куда ему стоит держать путь, ведь вокруг был только лес, а ему нужно добраться до ближайшего населенного пункта, желательно не очень населенного, но и не настолько заброшенного, чтобы там он не смог укрыться на первое время. И, словно услышав его желание, кроны зашумели, подгоняемые мелодичным женским смехом, а поблизости вспыхнул небольшой огонек, игриво качаясь над кромкой высокой травы из стороны в сторону.

Не то чтобы Ян не подозревал о том, что мир вокруг не таков, каким кажется на самом деле, но, даже находясь в Тул, он не испытывал ничего подобного, не ощущал мир вокруг и магических созданий в нем настолько ярко, теперь же, когда вместе с магией своего отца он впитал и его знания, юноша видел и чувствовал столько всего, что не мог описать это все и сразу же.

- Это потому, юный чародей, - смеющийся, льющийся голос прозвучал совсем рядом, но Ян только и успел заметить, что развевающиеся зеленый волосы, да снежно-белый подол длинной сорочки неприкаянной, - что ты только что рожденный, а значит, слеп, как котенок, но ты научишься зреть, - холодные пальцы скользнули по его щеке, и такое же холодное дыхание всколыхнуло волосы возле уха, - как научился и тот, что был до тебя.

- Научусь, - пообещал Ян, хотя, скорее, не столько своей незримой спутнице, сколько самому себе, ради папы и сына. – Спасибо, навья, - мольфар хмыкнул, разворачиваясь. – Показывай, маленький проводник, - светящийся клубочек, словно возмущаясь такому обращению, встрепенулся, но послушно скользнул между деревьями, указывая путь, а сам омега последовал за ним.

Покинув зал для совещаний, Арт некоторое время просто бродил по коридорам крепости, бесцельно и стараясь быть менее приметным. Двести лет жизни, быта и сражений. Двести лет привычного для любого ассасина уклада. Двести лет без сомнений и сожалений. Двести лет, чтоб теперь, на третей сотне, задуматься о том, что его путь воина был наполнен ошибками.

Род Торвальдов, сильнейших в Ассее магов огня, некогда был большим и могущественным настолько, что именно Торвальды много тысячелетий подряд за свои подвиги и деяния удостаивались титула аль-шей. Тогда Ассея была другой – так говорили те, кто уже заплел свой меч в ножнах, но ещё не был призван Ассой в свои сады. Ассасины не скрывали свое существование. На каждом материке, каждая раса, понимая важность деяний сыновей арлега Ассы, если не пособничала им в борьбе с Рассенами, то хотя бы не мешалась в их распри и битвы. Даже гордые драконы, в какой бы опале они ни находились, и как бы замкнут ни был их континент, открывали для воинов Ассеи свои морские порты и наземные порталы, не снисходительствуя к ним, но и понимая важность существования сыновей арлега Ассы. Но это все было ещё задолго до его рождения, в те времена, когда черное было черным, а белое – белым, сейчас же Арт ни о чем не мог судить с однозначной точностью, словно все вокруг стало серым.