Путь Ассы. Ян (СИ)

Это определенно не была ревность, точнее, эта была не та ревность, когда двое соперничают за одного, а та, когда понимаешь, что чем-то уступаешь конкуренту и готов расшибить кулаки до костей, но таки доказать свое превосходство. Никогда ещё Миринаэль не чувствовала себя настолько оскорбленной, униженной и одинокой, и даже измывательства над покорным некромантом не смягчали её гнев, поскольку она понимала, что Ян Риверс превосходит её, осознавала напускность и условность их с Дэоном помолвки, и истинность, искренность, неподдельность того, что связывало альфу и омегу, и при этом не видела в этом мальчишке ничего такого, что бы могло затмить её, и именно поэтому завоевание Вилара стало не только целью, но и делом чести.

Ян Риверс был заурядным. Обычным, как моль, хотя, да, волосы у него были яркими. Но в волосах ли дело? Что он, птенец, мог противопоставить ей? Той, которой были известны все способы и методы соблазнения, в то время как он сам смущался и краснел даже от банального прикосновения? Чем этот омега, кроме своей текущей дырки, мог удержать альфу подле себя, если от него за версту разило миссионерством, привитым консерватизмом и строгими рамками в сексе в то время, когда мужчина – это зверь, хищник, которому нравится каждый раз охотиться на новую добычу? Чем таким обладал Ян Риверс, чего не было у неё? Почему этот мальчишка, только появившись в крепости, сразу же стал если не всеобщим любимцем, то объектом для умиления точно, а она – словно затворница в своих комнатах, и только кучка жалких омег вилась вокруг неё, пытаясь снискать расположение будущей правительницы?

В такие моменты Миринаэль хотелось надрывно рассмеяться в эти до тупости смазливые личики тех, кто был ассасином, но не был воином, потому что, даже несмотря на то, что тогда Ян Риверс был обычным, человеческим омегой, она, долгоживущая эльфийка, принцесса, проигрывала ему и теряла свое положение настолько стремительно, что ситуация казалась уже необратимой. Хотелось задушить мальца собственными руками. Вырвать его сердце и скормить его псам. Обрушить на его душу такое сильное проклятие, чтобы он вечность корчился в кольцах огня Преисподней. И все равно даже это не приуменьшило бы то чувство унижения, с которым она жила все эти месяцы. А после… после омегу выкрали Рассены, и Миринаэль воспряла духом, бросив все свои силы на то, чтобы очаровать Дэона, и, к слову, достигнув весомых результатов. Фактически, альфа был у неё в руках, но… но снова вмешался этом мальчишка, Ян Риверс, на этот раз уже имея в своих руках несколько козырей: и папочку-мага, и родословную мольфара.

Казалось, битва уже проиграна, причем с треском и полным разгромом, с позором, с которым эльфийской принцессе предстояло вернуться в Савасаадре и предстать пред очи своего величественного родителя, который этого самого позора не прощает, но Дрииз-ан-Амаель никогда не ошибалась в своих пророчествах, не ошиблась аркольнская ведьма и на этот раз. Ян Риверс приглянулся самому аль-шей, точнее, владыка Ассеи позарился на магию мольфара и его омежью задницу, тем самым убрав мальчишку с её путь. Впрочем, похоже, омега и сам не особо рвался к своему альфе, по поводу чего по крепости бродило много сплетен, главной из которых была та, что возлюбленный Дэона – шпион и любовник самого императора Тул.

Верила ли этим слухам Миринаэль? Да ей было все равно, пусть этот мальчишка был хоть самим демонским императором, главное, а об этом тоже уже шептались по всем углам, что Дэон отказался от омеги, передав эстафету в постели с мальчишкой своему отцу. Все-таки от этих глупых течных созданий была польза – по крайней мере, слухом они обладали отменным, а языки у них, определённо, были без костей, даже некромант не подкачал и все сделал как надо, так что последние шаги к трону Ассеи оставались исключительно за ней.

Среди этих блеклых, серых, хмурых стен и её воинов она выглядела слишком ярко, чтобы не привлекать к себе внимания и не замечать, как на неё смотрят другие альфы, но Миринаэль только улыбалась в ответ на эти заинтересованные взгляды, понимая, что не так-то уж и сложно будет снискать расположение подчиненных её будущего мужа. Да, её ярко-алое платье, бархатное, с тугим корсетом, который подчеркивал высокую грудь, с широкими рукавами, которые атласными волнами расширялись от локтей, с плетением черного кружева придавало ей магической притягательности, но дело было не только в платье, а и в тех женских секретах, которым её так усердно обучала матушка.

Для того чтобы заполучить мужчину, уложить его в свою постель и привязать к себе, не нужно быть красавицей или же обладать какими-то особенным качествами, достаточно просто знать, как, когда и с чем подступиться к этому мужчине, чтобы после властвовать над его телом, душой и помыслами. И такой случай ей представился, поэтому Миринаэль просто не могла упустить его, понимая, что, иначе, исполнение пророчества её матери может растянуться на долгие годы, а ей уже сейчас хотелось занять то место, для которого она была рождена.

Омегу похитили. Альфа был в растерянности, в замешательстве, в горе, терзаемый и снедаемый, готовый на опрометчивость, которую так не одобрял аль-шей, и именно в этот момент настал её час. Сперва Дэон отказывался от её помощи, не искал утешения в разговорах с ней и уж тем более не стремился оказаться в её объятиях, но Миринаэль знала цену терпению, она уже её познала за эти двести лет ожидания в притворстве, тем более что мужчина – это тот же ручной зверек, просто для его приручения нужно больше сил, настойчивости и хитрости.

Первый шаг – это ни к чему не обязывающая беседа. Она пришла в комнаты к Дэону через несколько дней после похищения омеги и просто предложила свое общество, не вынуждая альфу говорить о себе, не требуя, чтобы тот разделил с ней свою боль и свои страхи, не провоцируя на откровенность, начав с того, что, определенно, было интересно ассасину – с предназначения сынов Ассы и их войне с дельтами. Конечно же, она готовилась к беседам на подобные темы, читала, расспрашивала, пополняла свои знания, потому что понимала, что аль-ди не будет воспринимать её как равную, если она будет недалека и глупа. Дэон отвечал ей сухо и сдержанно, скорее, из-за учтивости и уважения, но он отвечал, и на тот момент даже это было большим достижением, которое эльфийка восприняла как подспорье для дальнейших, более настойчивых действий.

Шаг второй – доверие. Нелегко – да, но и не невозможно, тем более что, несмотря на вспыльчивость своего характера и жадность собственных стремлений, Миринаэль была неплохой актеркой и осознавала уникальность и важность представившегося ей момента. Дэон был один, в кои-то веки, потому что до нападения Рассенов альфу постоянно окружали те, к чьему мнению он прислушивался практически безоговорочно, и чьи потребности ставил выше своих.

Мальчишка был похищен – альфе не было о ком заботиться и кого оберегать, не было подле того, кому он, за закрытыми дверьми спальни, мог рассказать то, что на самом деле было у него на душе, не было отрады в виде омежих объятий, не было разрядки – физической, моральной, эмоциональной. Даи Торвальд отправился на пограничную заставу вместо своего супруга, а раф-ри Кроуд метался между долгом ассасина и обязанностями сына, значит, рядом с Дэоном не было тех, с кем он мог поговорить как воин, ассасин, мужчина, подле него не было надежного человека, тех, кто нога в ногу, бок о бок, спина к спине, были с ним, фактически, с самого рождения, а это выбивает из колеи. Альфа был одинок и растерян, но не мог позволить себе дать слабину, потому что слабость для ассасина, аль-ди уж тем более, это, в первую очередь, пятно на репутацию и статус.

Конечно же, доверие не возникает на пустом месте, тем более Миринаэль понимала, что, как дроу, представителю иной расы, чуждому человеку, о котором Вилар мог судить только исходя из рассказов самой эльфийки, ассасин, определенно, не станет доверять даже по прошествии сотни лет. Но полное и безоговорочное доверие Миринаэль и не было нужно, всего лишь росточек, маленькая искорка благосклонности, и уже этого было бы достаточно, чтобы приступить к шагу номер три. И эта искорка вспыхнула, замерцав слабым огоньком надежды, когда Дэон сперва очень осторожно, уклончиво, будто проверяя и перепроверяя одновременно, начал говорить с ней не только на темы общие и обобщенные, но и о себе, постепенно раскрываясь перед ней как человек. Нет, друга он в ней, конечно же, не увидел, но и статуса благодарного и понимающего слушателя было достаточно, чтобы приступить к более решительным и рискованным действиям.