Путь Ассы. Ян (СИ)

Неприятная дрожь прошла по телу юноши, и дело было не в сырости и темени подвала, в который, похоже, не часто спускались, о чем ещё свидетельствовали и толстый слой пыли на полу, и кружева паутины на каменных стенах, а в том, что это место было пропитано сильной магией. Теперь, когда Рхетт показал ему, что означает зреть, слышать, чуять и чувствовать, застывшая тишина пугала. Не было привычного шепота жизни вокруг. Краски потускнели, словно тьма поглотила их. Вокруг витал неприятный, муторный, забивающий обоняние запах, схожий с запахом благовоний, которыми окуривают тела усопших перед тем, как придать их огню. Он не ощущал магию, точнее, не ощущал ни свою магию, ни магию Рассена, только ту, которая что-то сдерживала в этих стенах, из-за чего складывалось впечатление, что, если бы не эти мощные нити-вены, которые текли в толще каменных стен, сама смерть, заточенная в мороке этого подвала, вырвалась бы на свободу, чтобы открыть Врата Преисподней.

В общем, Ян даже не предполагал, что именно хочет показать ему Рхетт, и что может прятать император в столь прочной клетке из камня и магии, но даже сейчас, когда они только неторопливо миновали крутые ступеньки, спускаясь все глубже и глубже под землю, мольфар чувствовал, как подгибаются ноги и дрожат руки, словно его окутывал страх в чистом виде. А ещё, при всем при этом, ему нужно было удерживать отработанную невозмутимость и бесстрастность, потому что он слишком многого достиг за этот короткий промежуток времени, чтобы потерять его за несколько песчинок Числобога, поддавшись липким кольцам страха и змеиному шепоту в ушах, от которого шумело в голове и двоилось перед глазами.

- Что бы там ни говорили о дельтах, - тем временем продолжал Рхетт, словно и не чувствовал, насколько зловеща атмосфера этого места, и только небольшая складка между алых бровей выдавала то, что император тоже поддается неведомому магическому давлению, - но прямой инцест у нас запрещен как таков, который ведет к вырождению расы.

- Что вы хотите этим сказать, император? – ход мыслей Рассена был каким-то сумбурным, хотя, может, так Яну просто казалось из-за того, что он плохо понимал и ощущал окружающую его обстановку. Голос мужчины казался далеким и размытым, пусть он и слышал каждое слово, сама фигура императора периодически исчезала, словно растворялась в тумане, и чем глубже они спускались, тем тяжелее было сохранить ясность сознания. Нужно было повернуть обратно – вот что чувствовал Ян. Он ещё слаб магически для таких испытаний, и даже синее пламя мольфара едва трепещет в нем, пытаясь защитить и в тот же момент натыкаясь на юркий шепот, который неумолимо влек его за собой. Двойственность желаний терзала юношу, страх и интерес смешались в единый вихрь эмоций, но он упрямо продолжал следовать за императором, словно важность того, что он должен был увидеть, была предопределяющей, что омега упорно отказывался признавать, и из-за чего, по всей видимости, ему и было так плохо.

- Только то, что братьям и сестрам, даже если их связывает лишь один общий родитель, а так же давшим жизнь и их отпрыскам запрещено иметь потомство, пусть и не запрещено делить одну постель, - Рхетт замедлил шаг, заметив, что мольфар за ним не поспевает, но не остановился, не предложил перевести дух, не повернул обратно, твердо решив идти до конца, тем более что полпути уже было пройдено, а в силе духа юного омеги он больше не сомневался, пусть она и граничила с неприемлемой для молодого мага амбициозностью. – Такие союзы не дают наследников, а если и дают, то дети рождаются ущербными калеками, которые при этом могут обладать магией разрушительной силы, - дельта несколько песчинок выразительно помолчал, - неконтролируемой силы.

- И их истребляют? – слушая императора, прислушиваясь, вникая в его речи, концентрируясь на его магии, было легче, пусть и ненамного, и, как бы Яну этого ни хотелось, но он следовал за дельтой, как ягненок, которого, вполне возможно, вели на заклание. – Таких детей убивают или же… - омега споткнулся обо что-то, но крепкая рука дельты тут же обвила его талию, удерживая, и Ян, поддавшись близости защитника, как омега, прильнул к сильному телу императора, выдыхая свой вопрос ему в основание шеи, - заключают в вот таких вот подвалах? – миг слабости, который он не мог себе позволить, хотя, вполне возможно, сейчас в нем просто говорили гордость и непримиримость, но Риверс, даже понимая, что в объятиях императора нет никакого подтекста, попытался вывернуться, отпрянуть, сохранить безопасную дистанцию… впрочем, Рхетт всегда поступал по-своему.

- Убивают, - решительно ответил дельта, одной рукой все ещё обнимая юношу, второй же приподнимая его голову за подбородок и заставляя посмотреть себе в глаза, - сразу же после рождения, но… – мужчина отвел взгляд и опустил руки, позволяя омеге отступить от него на шаг – именно то расстояние, которое было безопасным для них обоих. – Как я уже говорил тебе ранее, мой мальчик, судьба – это цепь, звенья которой, рано или поздно, становятся на свое законное место.

Ему бы впору отдышаться, сконцентрироваться, понять, что только что произошло, убедить себя в том, что во взгляде дельты не было заботливого понимания и толики сожаления, но у Яна не было на это времени, точнее, император не дал ему этого самого времени, вновь начиная спускаться по крутой лестнице.

- Много столетий назад, ещё до моего рождения, - продолжал Рхетт, глубоко дыша, так как это место было не только пропитано магией, но и заставляло каждого, кто вошел в его чертоги, разоблачать свою душу, что для властного демона было недопустимой слабостью, - брат и сестра, которые имели обоих общих родителей, после того, как ни с кем в паре не смогли дать потомство, вопреки всем запретам, решили зачать дитя.

- Это для дельт так важно? – тяжело дыша, но все же чувствуя себя немного легче, словно ему все-таки удалось привыкнуть к давлению этого места, спросил Ян. – Потомство для вас так важно?

- Это единственное, что мы ценим выше собственной доблести и чести, - откровенно ответил Рхетт, хотя при этом тон его голоса был уклончивым, а слова давались мужчине с явным трудом оттого… оттого, что он, противостоя назидательной магии этого места, старательно что-то пытался скрыть. – Дельты, как раса, которая без магии или же партера другого вида не способна дать потомство, слишком дорожат тем, что, в будущем, становится оплотом государства, и чтят память тех, кто был этим оплотом до них. Но речь сейчас не об этом, - они остановились перед массивной дверью, которую удерживали металлические, грубые рейки, но Рхетт не спешил её открывать, словно прежде, чем узреть истину, её нужно было услышать и подготовиться к ней, - а о том, что это дитя все-таки родилось.

- И? – Ян дрожал. Это место вселяло какой-то благоговейный страх, словно и не была подвластна мольфарам жизнь и смерть, словно эта самая жизнь и смерть здесь не властвовали, и ему были неведомы законы, которые даровали расам Мидгарда арлеги, словно перед ним была дверь в саму Преисподнюю. Конечно же, этот трепет был вызван тем, что он все ещё был магически нераскрыт, что, несмотря на все свое самоубеждение, он оставался слабым омегой, который пытался стать сильным, и так бы Риверс и думал, если бы не видел мурашки на открытых участках кожи дельты и не чувствовал такой же тщательно скрываемый страх и со стороны императора.

- Бахт, - коротко, на глубоком выдохе, ответил Рхетт, прикасаясь к литому засову, который, похоже, повиновался только его магии или слову, сразу же начиная медленно растекаться жидким металлом, плавя рейки и утекая куда-то в щели, чтобы там же и замереть. – Ей дали имя Бахт, а после стерли все свидетельства о том, что этот ребёнок родился, в том числе и живые свидетельства.

- Почему? – просипел Ян, теперь ещё более отчетливо ощущая, что за этой дверью находится мощнейший источник магии, который он когда-либо чувствовал. Даже Рхетт… да, даже император Тул не был настолько силен, что кров стыла в венах, а собственная магия казалась лишь блеклой звездочкой по сравнению с пышущим жаром диском огненного Деи.