Замок в крови (СИ)

Потом Тони в один прекрасный момент заметил взгляд Анны. Надломленный, с морщинками у глаз, с подкушенной нижней губой, с заломанными пальцами и жуткой неуверенностью. Он всё чаще стал забывать, где находился и почему, что было в последние пятнадцать минут, а иногда и половину часа. Чары Анны были топорные и опасные для его разума.

Тони нет, когда Анна взрывается.

Сначала она заметила шрам на лбу. Небольшой, неаккуратный, который они с братом не могли оставить на человеке во время полётов, потому что знали, насколько он пока хрупок и смертен. Они были внимательны, не летали сквозь ветки деревьев на большой скорости, даже ни разу всерьёз не роняли его.

Затем она стала присматриваться к рукам. Пыталась незаметно задрать рукава толстовки книгами в библиотеке, пыталась поймать в пижаме. А потом просто зачаровала его и сняла толстовку прямо посреди коридора. Когда она до этого додумалась, была середина ноября.

Она всхлипывала, пила молоко целыми литрами и не понимала, что и как ей сказать. И кому. И как Тони мог кому-то не нравится, как на его теле могли быть шрамы, как он мог просто так проливать кровь ради жалких людей.

Анна смотрела на брата и не понимала, как он мог не заметить.

Они снова сидели в библиотеке, Тони наконец читал последнюю страницу Питера Пэна на немецком и радостно улыбался, понимая, что читал. Рудольф грелся где-то в ногах, конечно, он был ведь и энергетическим вампиром, как она могла забывать об этом. Брат просто выкачивал из Тони душевное тепло, пока человек так сильно в нём нуждался.

— Почему ты нам ничего не говоришь, Тони? — наконец спросила она, поставив многострадальный стакан на стол и чуть не опрокидывая его на очередную древнюю книгу. Рудольф и Тони одновременно окинули её непонимающим и ничего не значащим по сути взглядом, но брат задержался на стакане, покрытом тонкой белёсой плёнкой изнутри.

Рудольф закрыл книгу и нахмурился.

— Что-то случилось? — он спросил дёрганно, глядя на сестру, и Тони тут же послал ей убийственный взгляд, призванный заткнуться.

— Да, чёрт возьми! — она взлетела в воздух, не выдерживая фарса, — неужели ты не видел его руки? Так посмотри! Он весь в синяках, хотя ни разу не ударялся при полётах. Его избивают, Рудольф, а он не может защититься! Я говорила, говорила, что отправлять его в школу будет глупо и неправильно. Нет, человеческое образование важно, — передразнила она маму Тони, закатывая глаза и всё больше повышая голос. — Тони нужен аттестат, Тони нужно общение. Там опасно! Ему опасно среди жалких людишек!

Тони смотрел на неё ошалело, не ожидая такого напора и такого отвратительного тона. Потом закрыл книгу, покачал головой (разочаровано, ужасно разочаровано) и встал с кресла, собираясь уйти.

Рудольф сидел неподвижно.

— Я не понимаю, как ты можешь говорить такие вещи, Анна. Тебе должно быть стыдно, — нравоучительно и слишком тихо для злости сказал Томпсон, скрываясь за стеллажом. — Лучше бы о брате позаботилась.

Девочка потеряно дотронулась до плеча брата, но тот лишь скинул чужую ладонь со своего плеча и уткнулся лбом в колени, прорычав что-то себе под нос. Потом резко поднялся и полетел вслед за лучшим другом; тому сейчас опасно ходить одному.

Поставки крови прекратились месяц назад.

Последнее, чего хотел сейчас Рудольф, так это наткнуться на Грэга, но все несуществующие боги могли поздравить его, ведь он это сделал. Наткнулся на старшего брата из-за угла.

— Эй, где ты Тони прячешь?

Рудольф тут же ощетинился и отлетел на полметра. Тони наверняка ушёл далеко вперёд, но больно осознавать, что родной брат мог представлять угрозу для лучшего друга. Все плохо переносили периоды малокровия.

— Помилуй, он мне не за тем, о чём ты подумал, правда!

Интонация брата была на удивление спокойной и какой-то расслабленной. Рудольф принюхался, присмотрелся — металлический запах возле рта, посвежевший вид, даже чёртов лёгкий румянец на щеках, который практически не мог выступить на лице вампира, которому перевалило за сто лет, — а потом затравленно охнул. У брата не просто была девушка. У него была та, кто его кормила.

И судя по румянцу, не совсем добровольно.

Это всё ещё не дело Рудольфа, он не хотел вмешиваться, но отсутствие крови ударяло по мозгам не хуже, чем химикаты в лаборатории:

— Тебе должно быть стыдно, Лумпи. Мы не будем помогать тебе приводить её в дом, особенно сейчас.

Гораздо позже, сидя в кровати Тони, Рудольф правда не понимал, как умудрился выжить. Грэгори гонял брата по всему замку, они даже в это время открыли ещё один тайный проход, который вёл под лесом — настоящие катакомбы, — и только поэтому, наверное, старший успокоился.

Рудольф рассеяно водил пальцем по синякам на руках Тони, не понимая, как смог это допустить. Как просмотрел все признаки. Как не почуял разбитые костяшки. Как не увидел боль в глазах, как не понял всегда длинные рукава домашних футболок. Это было так очевидно.

Но, чтобы не замечать малокровие, он решил не замечать всё остальное и углубиться в изучение философского камня. Будто это действительно могло уберечь этого человека от настоящих опасностей.

— Руд, мы же договорились это не обсуждать, так ведь? — простонал Тони, когда друг уставился на уже шестой сходивший синяк. Томпсон считал себя в праве жаловаться на подобный осмотр, ведь, в конце концов, все эти синяки сходили с его тела, а не только начинали проявляться.

Шум излишен. Он всё уладил.

(не до конца, но вампирам точно нельзя об этом знать).

— Когда Анна не крикнула это в лицо, по крайней мере. Теперь это сложно игнорировать.

— Ты хочешь знать, как это произошло, — не спросил, а утвердительно кивнул Тони, сев по-турецки. Вампир прикрыл глаза в знак согласия. — Ну, это мой первый репортаж был. Парни отправили меня на стадион, чтобы отснять игру футболистов. Там они меня поймали, но в этот раз я хорошенько отбился, так что больше они меня не трогают. Ничего страшного, честно.

Лицо Рудольфа искривилось ненормальной болью, когда он поймал взглядом шрам на лбу, который так старательно пытались прикрыть чёлкой. Рассечённую бровь, которая давно зажила. Слишком большую гематому на плече, которая была поставлена очень давно и не хотела сходить быстро.

— За что? — просто спросил он, прикладывая свою холодную руку к этому отвратительному серо-сиреневому, но бледному пятну.

За что можно ненавидеть Тони? Его любознательного, весёлого, милого, светлого, похожего на солнце Тони?

Похожий на солнце как-то невесело усмехнулся и ответил:

— За их мысли. За то, каким они захотели меня увидеть. Знаешь, типа… сложно, — он несильно надавил на собственный синяк, толком не выражая никаких эмоций на лице.

— Не понимаю, — выдохнул Рудольф, — почему быть человеком вообще так сложно?

Тони помолчал, а потом бухнулся на постель. Скоро должны были приехать родители (вновь), и в этот раз не удастся скрыть шрамы, если друзья будут постоянно рядом с ним и смотреть на увечья. Не исключено, что Анна попытается даже сказать, думая, что так будет лучше для Тони. Она была ещё слишком маленькая и не понимала, что в случае опасности мальчика просто заберут отсюда, не удостоив вновь правом голоса.

— Не вали всё исключительно на людей. Я уверен, что среди вампиров тоже есть… не очень хорошие, — Томпсон рассмеялся собственной формулировке, а Рудольф немного обиженно отвернулся, хотя и прилёг рядом.

— Их гораздо меньше, чем среди людей. Время выбивает всю дурь.

— Глупость, просто вас меньше. Процентное соотношение такое же, — Тони вспомнил эпизод в коридоре и противную зелёную кожу в свете факелов, вздрогнув. Грэгори тоже был существенной проблемой, но он хотя бы не хотел убить друга брата.

Рудольф рядом простонал что-то в подушку, не вдыхая воздух — не хотел больше разговаривать. Завтра были долгожданные выходные, и Тони правда хотел провести всю ночь с Рудольфом, ведь можно было поздно встать, прямо к приезду родителей. А теперь нет смысла.