Замок в крови (СИ)

— Я так и знал! То, что говорили те два придурка, полный бред.

В последнее время в жизни Тони “бред” — это чистейшая правда, и он остолбенел, осознав, куда клонил новый знакомый.

— У нас физкультура пока на улице раздельно для парней и девчонок, физрук будет заниматься вместе с нами, в остальном отличий не найдёшь, честно. Пошли, — он хлопнул “новичка” по плечу, тот вздрогнул, ощутив силу. Как бы Томпсона не обозвали в первый день, было принято решение ни за что не оправдать это название.

— На самом деле, я пока не очень понимаю немецкий, как ты мог заметить, — начал он издалека, когда они зашли в раздевалку. — Так что все мне сказали, что меня уже успели как-то по-противному обозвать, но только разожгли мой интерес, серьёзно.

Мальчик младше самого Тони (лет десять?) уставился на него, не понимая, как можно было не знать таких основ, а потом рассмеялся. На нём была забавная футболка с эмблемой супермена, и Тони решил, что ему точно можно было доверять. Никто не напялит футболку супермена на физкультуру, если он плохой чувак.

— Меньше знаешь, крепче спишь. Всё равно с нами особо не общаются, поэтому навряд ли над тобой начались бы настоящие издевательства, — Флинт хохотнул, открывая свой собственный шкафчик и доставая оттуда шорты. Похоже, здесь не было какой-то своей спортивной формы, и это нравилось американцу. Он уже уставал от того контроля в его прошлой школе.

Под пластырем противно жгло рану.

— Тебя обозвали педиком, — просветил местный “супермен”, — но, похоже, твой немецкий хуже всех из нас, поэтому лучше будет тебе говорить всё сразу. И в телефоне здесь сидеть не принято на уроках. Если кто из окна увидит не из наших, то сразу сообщат. Тут принято обо всём говорить учителю, — важно покивал он головой. — Я Нигель, кстати.

Тони захлопнул рот, не зная, что мог ответить. Он? Педик? Да как они вообще смогли о таком подумать! Он ведь не похож совсем, никаких обтягивающих футболок, никаких узких джинс, да ему только четырнадцать вот-вот исполнилось!

— Да ладно, не парься. Говорю же, что не похож совсем, — Флинт снова рассмеялся, высматривая каждую чёрточку на лице нового одноклассника, говорившую об отвращении. — Давай, порази остальную школу каким-нибудь трюком, и всё, можешь забыть об издевательствах.

Рана на лбу противно жгла, жгла так сильно, насколько может жечь огромная рана под рёбрами, между третьем и четвёртым, и распоротое лёгкое вместе с ним.

— Сальто назад подойдёт? — убито спросил Тони, рассматривая поле. И солнце уже так не радовало, как могло бы. И руки не казались такими важными. И произносить имя Рудольфа здесь даже про себя казалось неправильным.

Следующий день Тони прогулял, перед этим проспав всю ночь и даже не встретившись с лучшим другом взглядом. Постель и вторая подушка пахли мертвечиной, таким запахом гнили, от которого можно задохнуться. Он впервые подумал, что это противно. Противно вот так спать в кровати, где лежал практически разлагающийся труп.

А ещё он знал, что Рудольф смотрел на него во сне, тихо бормоча себе что-то под нос, но Тони не смел открыть глаза. Он не мог посмотреть на Рудольфа без смущения, потому что наверняка всё пошло из-за той глупой (но очень крутой) фотографии в инстаграмме.

Прогуливаясь по маленькому городку, заглянув в этот раз в Макдак и взяв обычный Хэппи милл, Тони посмел написать в твиттере “Мне всё равно, что думают обо мне другие”.

Он пришёл к этому, разглядывая солнце за тучами — где бы ты не был, какие бы сказочные здания тебя не окружали, и как бы вокруг не пахло дождём и сырой землёй, небо всегда одно. Даже если рядом с тобой говорят по-немецки, а в другом месте по-английски. Даже если ты более живой и тёплый, чем остальные вокруг. Даже если ты делаешь что-то не так по чужому мнению, но по твоему — всё нормально.

Внезапно пришла в голову мысль, что охотники на вампиров, типа Рукери, навряд ли пользуются социальными сетями.

А потом, откусив кусочек действительно вкусного наггетса, Тони опубликовал ещё пару фотографий с Рудольфом. На некоторых затесалась Анна, на каких-то потерялись прекрасные пейзажи, где-то виднелся небольшой ожог Руда из-за закатного солнца. Эти фотографии были тёплыми и живыми, особенно те, которые не были сделаны намерено или были смазаны из-за испуга вспышки. Анна была очень милой, когда пугалась.

В рюкзаке лежала смятая листовка, приглашающая в небольшой клуб журналистики.

========== О пятнах крови на цепях ==========

Издевательства не прекратились. Тони не ожидал на самом деле, покрепче сжимая рукава своей красной толстовки, что они действительно прекратятся. Но то, что он был единственным, над кем так открыто (на фоне остальных) издевались, начинало уже бесить.

Он ходил в школу, встречал возле ворот Анну и Флинта, обоим по-прежнему не доверяя, но с радостью посвящая в свои трудности с очередным домашним заданием, и скрывал своё тело от Рудольфа, который был слишком погружён в алхимию. Анна лишь фыркнула однажды на замечание Тони и сказала, что просто период увлечения. Года через два пройдёт. Теперь Тони мог не переживать года два, что его лучший друг может стать маньяком-убийцей.

Томпсон ещё понимал, глядя на всех этих фрау и принимая недовольные взгляды, раздражённые жесты, что к учителям было нельзя. Что в Калифорнии, что здесь — к учителям нельзя, начнётся сразу либо подлизывание, либо его просто уничтожат, потому что родители до сих пор не могли найти здесь работу.

У фрау Вегеле была добрая улыбка, милый акцент и уставшие глаза. Несмотря на всё, Тони просто не хотел причинять ещё больше проблем этой женщине, глядя, как она тоже прятала свои синяки под рукава свитеров в начале зелёной осени. Пока Флинт и Анна были рядом, никто не смел его трогать.

Вновь ударяясь позвоночником о дверцу шкафчика, Тони подумал, что её надо бы обшить чем-то мягким. На пояснице расцветали гематомы всевозможных цветов и напоминали полоски карамели или яркую траву. Густую и нереальную, будто в космосе.

Грубо говоря, Тони тоже виноват — надо было следить за языком, пальцами, твитом и фотографиями. Заходя каждый раз в кабинет и усаживаясь в самый угол поближе к окну и солнцу, он иррационально не жалел обо всём этом.

Вдох. Выдох. Вдох. Перенести вес с одной ноги на другую. Открыть глаза и смело постучаться в дверь — так хотел сделать Тони. Вот только Флинт слишком быстро подлетел изнутри, тут же открыл, схватил за руку и втолкнул внутрь, говоря, что у них аврал и правда нужна помощь с каким-то материалом. Колонка про спорт осталась совершенно без фотографий, а октябрьский выпуск даже ещё материал не набрал и “господи, как хорошо, что ты всё же пришёл”. Тони лишь рассмеялся и кивнул, слушая быстрый экскурс.

Первый раз Тони действительно сильно избили прямо там, на баскетбольном матче между их школой и той, которая была близка к его замку. Тогда же парень впервые дал сдачи, попав капитану, на три года старше его, в глаз и практически сломав нос, кому-то смог выкрутить руку, одного перекинуть через бедро, а второму попытаться вдавить кадык, прежде чем так сильно получил в живот, что отключился. Арендованная камера была в порядке, фотографии получились отличные. Особенно те, которые дополняли статью о насилии спортсменов над младшими классами.

Синяки стали заживать.

На самом деле, школьная жизнь втянула его так же быстро, как Флинт в эту чёрную дыру под названием “клуб журналистики”.

Первые признаки были странными, но Тони научился быть достаточно наблюдательным, а в последнее время эта наблюдательность слишком обострилась для выживания.

В его комнате перестало пахнуть мертвечиной. Рудольф, казалось, вроде бы всё ещё здесь, но был с Тони, а не в их комнате. Приходилось идти до библиотеки, чтобы отыскать его в горе книг, запыленного и с горящими глазами, или до конюшен. Вампир ощущал груз ответственности за Бурёнку, поэтому иногда ухаживал за ней и доставлял практически целых животных, которых она могла выпить досуха.