Замок в крови (СИ)

Тони вытянулся вместе со всеми оставленными на нём шрамами. Он знал, что его скулы заострились, а кожа чуть побледнела от частого недосыпа. Сейчас любой нескладный вампир-подросток в пыльной коже выглядел лучше, чем он в старых джинсах, которые заканчивались выше щиколоток.

Тони прекрасно знал, на что шёл, соглашаясь. Честно говоря, он просто не думал, какие последствия могло вызвать его желание насладиться солнцем.

Солнце было красивым. Особенно на шрамах, где кожа натягивалась сильно, и на синяках после драк, словно закрывало гематомы от взгляда. Оно было тёплым — Тони протянул руку, — и чертовски неуловимым, — сжал ладонь в кулак.

Он хотел, чтобы Фрида могла трепать его по голове без опасений. Хотел признания своих заслуг в глазах Фредерика. Хотел, чтобы Грэгори перестал относиться к нему столь покровительственно, перебарывая привычки. Хотел перестать бояться за мать и отца каждый раз и видеть их ожидающий взгляд. Хотел спать одновременно с Рудольфом, перестать есть отдельно, летать вместе, а не грузом. Хотел наконец супротивиться чарам Анны и успокоить её (ведь он никогда от них не уйдёт). Хотел успокоить Руда, чтобы при очередном нежном прикосновении он не дёргался, боясь не сдержаться. Чтобы на губах больше не было крови.

За это время он пропустил мимо себя многое, что раньше не должен был бы прощать. Он узнал всё изнутри — насколько вампиры холодные, насколько отвратителен запах разложения на простынях, насколько остры их клыки и беспардонны взгляды на жизнь. Что они не давали обещаний и считали правильным, что за тысячу лет жизни можно выбрать возраст тела. Он не понял многих вещей — почему от чеснока в принципе воротит, а, к примеру, от запаха свалки нет. Почему именно от серебра нет отражения, какой процент должен быть в зеркале, сколько ртути, чтобы увидеть своё лицо? Тони успел влюбиться в полёты, обоготворяющий взгляд Анны и узловатые пальцы Рудольфа в своей ладони.

Наверное, потерять всё это он успеет всегда. Но узнать новые тайны, продлить время, пока сжимаешь эти пальцы в своей руке, пока видишь большие каре-красные глаза и их действие чар на тебя — почему бы не продлить это всё?

Поэтому Тони последний раз смотрит на закат. И не видит ничего странного в том, что будит Рудольфа за плечо лёгким прикосновением и фразой, которую от него ждали несколько лет:

— Давай попробуем прожить вечность