Замок в крови (СИ)

В школе какие-то парни вновь попытались прижать Тони морально (слава богу, Рудольф бы не выдержал новых свежих синяков после своих укусов). Спустя пару месяцев Томпсон уже твёрдо разбирался во всей нецензурной лексике, которая лилась на него со стороны более старших и просто местных учеников.

Они стояли компанией перед звонком возле шкафчика Тони, переговариваясь между собой. На них были спортивные куртки, и один из них курил, несмотря на строжайший запрет — прямо вышедший штамп из книг Стивена Кинга, только выглядел современнее.

— Die Hand in ’ner Möse und die Zunge in ’nem Arsch, das nenne ich sinnvolle Freizeitgestaltung, — сказал один из них, заржав неприлично громко и маленькими глазками указывая на подходящего мальчика.

— «Ficken bumsen blasen» - Das ist mein Wahlspruch! — тут же подхватил второй, стукая кулаком рядом с дверцей, которую открыл Томпсон.

Надо сдержаться и не закатить глаза. Это было надо, потому что их всегда интересовала реакция на свои оскорбления, им были интересны ломанные конструкции родного языка, на которые был способен Тони, и интересно, хватит ли смелости в маленьком мальчике, чтобы поднять на них руку.

Только ему уже четырнадцать. И он никогда не был настолько туп, чтобы провоцировать кого-то, кто сильнее.

Он всё ещё подросток.

Тони повторял про себя “Das ist mein Wahlspruch”, пытаясь подставить что-то другое, нечто более ощутимое и крепкое, что помогло бы сдержать внутри бесящее чувство, которое зарождалось внутри всё чаще и чаще. “Verlässlichkeit” — наконец подобрал он.

Повторяя постоянно его, он обернулся и показал два средних пальца, будучи одной ногой в классе и наслаждаясь криками из коридора. Не при учителе. Не за пару секунд до звонка.

Определённо, его немецкий стал гораздо лучше.

Анна с белыми кудряшками с радостью поделилась учебниками, сверкая глазами на солнце и веселясь про себя. Хотя в клубе журналистики, перед приходом нового американского друга, она спросит Флинта, где живёт Тони, ведь у того подозрительные отметины на руках.

Но сейчас солнце сияло, фрау Вегеле говорила понятно, а надписи в учебнике воспринимались сознанием (рука с прокушенным запястьем грела душу заживляющим жжением). Всё было прекрасно.

Комментарий к О пятнах крови на цепях

Das ist mein Wahlspruch — это твой девиз.

Verlässlichkeit — надёжность (устойчивость).

Остальное не так уж нуждается в переводе хд

Автор простудился прямо в каникулы, сейчас у него разгар болезни, но он всё равно хотел подарить немного радости (стекла лол), поэтому выкладывает сейчас. Да, тут может быть полно опечаток, потому что при всём желании я “немного” не в состоянии вычитать главу подобающим образом, поэтому надеюсь на вас и ваше понимание (и публичную бету хд).

И с Наступающим! радости, любви, удачи, годного контента в наступающем году! Чтобы все книги из цикла перевели, чтобы появилась большая группа вк, чтобы мы стали дружной семьёй. Всего самого лучшего!

========== О крови на зубах ==========

Анна цеплялась взглядом ко всему — бледному лицу, блестящим глазам, дрожащим коленям. Но последним стали бинты на руках. Они были белыми, перематывали вены и выше, Тони очень удачно прятал их. Носил свитера с длинными рукавами, оправдываясь зимой, и никогда не печатал прямо в клубе. Даже фотографии решил обрабатывать дома, хотя всё так же слонялся по городу до наступления темноты.

Тони не был тем, кто хотел покончить жизнь самоубийством. Он часто обновлял твиттер, выкладывал много крутых работ в инстаграм, а все выходные проводил с родителями, у которых были редкие выходные. Он любил солнце. Он точно бы не стал резать себе вены.

А ещё он улыбался. Счастливо улыбался.

Возможно ли, что из-за издевательств, как бы друзья не старались помочь, он подсел? Наркотики в их городе было очень легко найти, особенно в единственном клубе на всю округу. Полиция не трогала их, школьники иногда обдалбавались, все были счастливы.

— Флинт, как думаешь, с Тони что-то не так? — Анна спросила шёпотом, закрыв их обоих своими белыми кудрями. Так можно было сделать вид, что они обсуждали статью или вёрстку.

Флинт безразлично пожал плечами — для него Тони был руками, которые не росли из жопы и которые явно не были лишними в их редакции, — и продолжил пялиться в экран. Анна больно ущипнула его за нос, практически до крика, закрыв рот ладонью заранее.

— Да он вообще странный! — на выдохе взбесился парень, отдувая чужие волосы от себя. — Шатается до ночи по городу, приходит раньше всех, бледный, не говорит по-немецки, постоянно в ссадинах и синяках. “Педик” стало самым ласкательным, за что его могли бы здесь уничтожить.

Да, в целом это было странно, но Анна привыкла к молчаливому Тони, который постоянно глядел на солнце. Она находила это (восхищение самим существованием солнечных лучей) красивым и очень человечным. Спортивный парень, при этом любит искусство, с ним было интересно беседовать на разные темы. Анна думала, что влюбилась в него.

Нет ничего странного в том, что она хотела узнать о его жизни чуть больше.

— Тони, а где работают твои родители?

— Эм, они обычные офисные рабочие…

— Тони, а как ты добираешься до дома? Можно с тобой посидеть в кафе? Тебе наверняка одиноко.

— Да ничего страшного, добираюсь на родительской машине, когда они освободятся. Делаю домашку. Это долго, лучше иди домой.

— Тони, а ты любишь комиксы?

— Я… э… что ты спросила?

Анну это злило. Тони старался быть вежливым и милым, он ценил её поддержку, научился не обращать внимание на идиотов-старшеклассников, но он выстраивал стену. Отгораживался прозрачной стеной, сквозь которую можно глядеть, но не идти дальше.

А Анна хотела больше. Больше информации, больше внимания, больше разговоров. Возможно, больше касаний.

— Тони, что у тебя с руками? — она спросила в первый же перерыв между немецким, который выносил весь мозг парню, и биологией. Он сидел в прострации, немного глупо улыбался и теребил рукава свитера, словно пытаясь заглянуть под него. — Тони? Всё в порядке?

Он встрепенулся, посмотрел на неё, и его улыбка чуть спала, однако оставалась такой же искренней:

— Неудачно мясорубку использовал, когда родителям котлеты помогал делать, — он посмотрел на позеленевшее лицо подруги и менее забинтованной рукой помахал перед её лицом, призывая на Землю. — Шучу. Я не имел дело с мясорубкой. На самом деле это был обычный овощной салат, честно. Мама не подпускает меня к мясу.

Он тут же вспомнил что-то весёлое и вновь глупо хихикнул.

— Точно?

— Да-да, это было до глупого смешно. Теперь со мной обращаются, как с настоящей драгоценностью, ни к чему приближаться на дают, — он вновь засмеялся, только уже неловко. Анна не верила ему. На ни миллиметр. — Давно мне столько внимания не доставалось. Чувствую себя тепло, понимаешь? Особенно после школы, — Томпсон нахмурился, но в голубых глазах был свет, лившийся изнутри. Он, казалось, мог даже подсветить волосы, окрашивая их цветом счастья.

И на секунду Анна заколебалась — возможно, Тони просто действительно такой, ничего страшного не происходило.

— Ох, правда ведь, твои родители же постоянно на работе. Круто получать от них столько внимания?

— Родители?.. — он потерянно оглянулся, словно ища их рядом. — Ах, да, точно. Это правда здорово. Но слышать от тебя “круто” - странно, — он почесал затылок и закинул учебник в портфель.

Анна прекратила колебаться. Тони врал. Нагло. Всем. Наверняка, у него творилось что-то странное в доме. Возможно, тот странный друг с фотографий — наркоман, и Тони надо спасать.

Она твёрдо уверилась в нужности спросить у фрау Вегеле адрес Тони, потому что дальше так продолжаться не может.

Тони же был счастлив. Ему было плевать на заговор за спиной, странные расследования и раскрытия тайн. Рудольф больше не раздражался по каждому поводу, откинул свои книги куда подальше и проводил, прямо как в первые месяцы, практически всё время с ним. Они много летали, и кожа на щеках и лбу сильно потрескалась, губы постоянно кровоточили, но это теперь им не мешало. Руд больше не ненавидел себя. Не сходил с ума от голода.