Замок в крови (СИ)

Рудольф в воздухе перевернулся и положил голову на замок сцепленных пальцев, со скучающим интересом посматривая то на запястья, то на пижаму друга, то в глаза.

— Ты мой Azoth, смертный, — сказал он той перескакивающей и щемящей нежностью интонацией, которой говорят о любви перед смертью. Тихий голос и внезапный плавный скачок вверх дрожью, потом вновь затихание. С улыбкой. Будто оправдываясь заранее и констатируя неизбежное.

Пусть снова придётся лезть в интернет или в книги, чтобы понять слово. Потому что это не обычный азот. Это было нечто очень важное и необходимое, ведь Рудольф выглядел так, словно сейчас разобьётся на стеклянную пыль.

Тони прикрыл глаза и улыбнулся. Он никогда не забудет этот день, когда стал чем-то таким настолько важным.

***

— Тони! — Анна ворвалась в комнату, распахнув окно настежь. Мальчик посмотрел на неё с опаской, не ожидая ничего хорошего в требовательном крике. — Скажи Рудольфу, что он пойдёт на бал!

Это было уже чуть интереснее.

Тони приподнял брови и обернулся к другу, который плевал в потолок, паря по воздуху. Тот на немой вопрос так и не соизволил ответить, даже головы не повернул. Томпсон лишь пожал плечами (в последнее время они пытались не так много разговаривать на раздражающие темы, потому что глава клана так и не мог добыть кровь) и повернулся лицом к Анне, требуя объяснений.

Та устало вздохнула и сказала:

— Евразийский бал. Приглашены все кланы вампиров со всей Евразии. Он сын главы клана, он должен лететь! — Сэквилбек притопнула в воздухе ножкой, что в итоге смотрелось неуместно и ненатурально. — Он уже через три месяца, а он никак не хочет и не поддаётся уговорам.

Тони выразительно на неё посмотрел, а затем вновь зарылся в свои учебники, недоумевая, какого чёрта все существительные должны писаться с большой буквы. Будто Анна не понимала.

— У тебя есть три месяца на его уговоры, прошу. Желательно, притащи кровь, мне кажется, тогда он будет посговорчивее, — задумчиво добавил он, размышляя, каким же образом кровь переваривалась в организме этих существ. Как они вообще её употребляли?

Анна опустилась на кровать, подползая поближе к Тони; Руд тут же зашипел, отгоняя сестру от лучшего друга. Она лишь показала брату язык и скрылась обратно через окно, не закрыв. Тони на секунду приподнял голову — вампир тут же поплыл закрывать на ключ раму.

— Так почему ты не хочешь идти на бал? — начал Тони, как только убедился, что Анна действительно не подслушивала за дверью. Рудольф раздражённо закатил глаза, но всё же ответил:

— Над нами будут смеяться. Период малокровия - ненормально для богатого клана. К тому же, — он посмотрел на свои оголившиеся щиколотки, — в этом году нужен партнёр для танцев.

Тони наконец откинул бесполезный учебник в сторону — слишком напряжённо, слишком сложно, слишком холодно, — и повернулся всем телом к вампиру, склонив голову чуть набок.

— А раньше не нужен был?

— Раньше не нужен был.

Тони был готов, что ему ничего не объяснят. Если совсем честно, то он уже привык к этому. Есть много секретов, которые хотели бы скрыть от него ради безопасности, и человек даже не вмешивался в дела вампиров, пока они напрямую не касались его. Как сейчас.

Но Рудольф выглядел смущённым, подавленным и чертовски грустным. У Тони в мозге замкнуло и закоротило яркими голубо-белоснежными сверкающими искрами. Он ведь так старался. Отказался от своей прошлой жизни, отказался от друзей, практически отказался от родителей, отказался от остальной родни ради Рудольфа. А что в итоге? Он отдалялся от него.

Они практически перестали летать.

Ещё обидней было оттого, что виноват не друг. Виноваты все вампиры вокруг, которые убивали людей, которые не могли договориться с донорами, которые не могли просто обеспечить детей кровью. А Рудольф, он же такой крутой, никогда не будет жаловаться на что-то рядом с другом.

Рудольф далеко не крутой. Тони — не дурак.

Всё произошло быстро и резко. Или медленно и обдуманно, Томпсон толком понять не мог. Он в один момент решился, потому что это было важно для них обоих, это бы привязало друга к нему гораздо сильнее, это бы было клеем, который бы скрепил их отношения, которые разбивались на мелкие кусочки.

Тони пододвинулся к краю кровати так близко, как мог, подбирая учебник. А потом порезал кожу о лист бумаги. Было неприятно и словно по кости ощущение, резкое и пронизывающее. В следующую же секунду Рудольф оказался у его руки.

Это было странно. Клыки точно не были бумагой, а вены — верхним покровом кожи, это было слишком глубоко, но при этом не неприятно. От руки распространилось покалывание по всему телу, и человек на миг закрыл глаза, поддавшись успокоению. Ведь это было так хорошо.

Ощущение, будто не было возможности вздохнуть, хотя она была. Вампир не напирал на него, не захватывал ладони, не подавлял хоть как-то. Рудольф завис в воздухе с повисшими руками, и только его рот прикасался к внешней стороне запястья — в этом было что-то интимное и странное одновременно, будто душа Тони вытекала с кровью и перетекала вверх. Кожей чувствовать язык, как Руд глотал, слизывал кровь, вновь погружал клыки до вен — просто вау.

И теперь всё это внутри, бежавшее по венам, казалось чем-то инородным. Внутри, в груди, от самого сердца, зародилось желание избавиться от всего этого, потому что оно чужое, инородное.

Тони понимал, что ему было нельзя впадать куда-то в яму, в бездну. Навряд ли друг себя хоть как-то контролировал, голодая уже месяц (два? три? не дано вспомнить сейчас). И в какой-то неосознанный момент, когда пальцы стали дрожать от холода и нездорового онемения, Тони положил свою другую руку на голову Рудольф, пытаясь оттолкнуть.

И он вынул свои клыки из его запястье, на прощанье мазнув губами по небольшому потоку крови.

Она была везде. Она была на покрывале, она была на запястье, продолжая лёгкими толчками выливаться, хоть уже через пару секунд практически прекратила. Она была на щеке Рудольфа мазком, она была на его губах, окрашивая в практически здоровый красный цвет, была на зубах разводами, смешиваясь со слюной. На подбородке единственная струйка засохла, её теперь только с мылом оттирать.

Тони видел две небольшие дырки, а в них, если чуть раздвинуть пальцами, рядом с венами белые сухожилия. Филигранная работа. Всё было горячим и лихорадочным, как яркие пятна перед глазами. И противно скатывалось в комочки.

Рудольф тяжело дышал, его лицо было слишком тёплым для мёртвого тела, а глаза точно так же, как пятна вокруг, лихорадочно блестели нездоровыми несуществующими отблесками. От вытер кулаком губы, размазав не до конца запёкшуюся кровь по щеке, и это оказалось жутко смешным. Жутко.

— Зачем?

В голове шумела кровь, спасая мозг от кислородного голодания, и сердце билось, как загнанная лошадь, стуча набатом по ушам. Язык опух, во рту было сухо, а веки слипались. На шее выступил пот, он весь вспотел, футболка противно прилипла к телу, стягивая кожу, будто кровью высушивая и щипая как одну большую рану.

— Ты… — Тони покачал головой, от этого стало лишь тошнее и больнее. Приятное наваждение прошло, экстаз спал полностью, в конечностях смертельная слабость. — Перевязать?.. — слово получилось с вопросительной интонацией, язык тут же прилип к нёбу.

При этом отпускать Рудольфа от себя сейчас нельзя — наткнётся на Анну, на родителей, обидится, надумает лишнего, не вернётся, не вернётся сюда, нет, не отпускать. Тони вцепился еле гнувшимися пальцами в плащ, комкая и пачкая одежду, не смотря.

Где-то в комнате была аптечка.

Но через минуту рана уже закрылась, оставляя лишь красные точки рядом с венами. И небольшую больную припухлость вокруг.

— Будет гематома, — со знанием дела сказал Рудольф, пытаясь разогнуть окоченевшие пальцы. Он сейчас такой тёплый. Это тоже кажется смешным, как кровавые разводы на щеках, и Тони наконец улыбнулся, позволяя себе смешок.

Тёплый мертвец. Что за оксюморон.