Замок в крови (СИ)

— Чёрт, ты, что, на меня обиделся? — Тони резко перевернулся на другой бок и подполз поближе к другу. Тот отполз чуть подальше.

— Да? — со странной вопросительной интонацией ответил он. — Слушай, ты же знаешь, как я голоден. И ещё тут твои синяки. Будто малокровия на голову мало было. Как нам объясняться перед твоими родителями?

— Да не надо объяснять ничего моим родителям! Синяки заживут!

— Шрамы-то нет.

— Шрамы можно свести.

— Дурацкие воспоминания о школе…

— Забудутся. Давай полетаем, ты голову прочистишь, да ведь? — он дотронулся до плеча, и Рудольф резко взлетел с кровати прямо под потолок, шипя и сверкая глазами.

Тони был человеком. Непонимающим, знающим многое, но непонимающим реальное положение вещей. Рудольф постоянно напоминал себе это, чтобы не закатить глаза и не обидеть друга резким словом, но сейчас, когда вампир всё сказал прямо, как можно было быть таким глупым и доверчивым? Это неразумно.

— Я голоден. В округе извелись все животные, так что я не могу охотиться, а убийство мне не простят. И тут ты предлагаешь полетать. Смеёшься? — он резко вдохнул, желая наконец покончить с этим, но Тони его перебил, протягивая руку:

— Если так голоден, я, в принципе, могу поделиться.

Что?

Он сейчас серьёзно?

Возможно, его в последней драке сильно ударили по голове?

— Не смотри на меня так! Человеческой еды здесь полно, так что мне малокровие не так уж сильно повредит. Тем более, — Тони как-то смущённо отвёл взгляд, не подразумевая под этим реальный стыд, — мой болевой порог повысился. Да и самым крутым поступком, который я делал, это шагнул за тобой с окна. Это похоже на что-то такое.

Рудольф ошалело моргнул, глядя, как зеленоватый синяк становился чуть коричневее в жёлтом свету.

— Но ты же был всегда против.

— Ты мой друг, — Тони пожал плечами, — я хочу тебе помочь. Уверен, ты меня не убьёшь и уж тем более не превратишь в вампира.

— Откуда ты знаешь?

— Обращение сложный процесс, ты же сам говорил. И я спрашивал у Анны. Давай, — Тони снова дёрнул рукой, призывая к действию.

Тони даже не подозревал, как пах. Как пахли солнечные лучи и плавленая карамель — пыль, жжённый сахар, сладость, — отсылая к самому человеческому детству, которое когда-то было. И тут он призывал к действию. Призывал попробовать эту кровь, на которой Руд поставил для всех табу. Которая неприкосновенная. Которая пахла так соблазнительно и так желанно, особенно когда уже месяц перебивался парой глотков непонятно чего.

Очнулся Рудольф от крика, который завораживал душу. Так кричали те, близких которых загоняли в угол и угрожали превратить в вампира. Некоторые раньше так веселились. Но теперь голос был таким знакомым, а крик будоражил нечто гораздо страшнее азарта, глубже страха.

— Остановись! — и тогда Рудольф разомкнул челюсть. Кровь на губах была тёплой и безумно приятной; она не раззадорила, а успокоила голод, казалось, на долгое время вперёд. Эта кровь была добровольная, в ней не было страха, но в ней было доверие (которое вампир абсолютно не заслужил).

На руке Тони рядом с синяком, который внезапно оказался неоново-зелёным, расцвели укусы красно-бордовыми лепестками. Слишком низко, слишком близко к запястью, чтобы скрыть рукавами. Слишком с кровоподтёками, слишком с развороченными ранами, слишком с металлом, слишком-слишком-слишком.

— Видишь, ты смог остановиться. А я что говорил? — Тони утешающе погладил по колючим волосам вампира, ища взглядом, чем бы можно было перевязать рану. — Завтра, конечно, приедут родители, но мы можем поспать до самого вечера, а моя толстовка с достаточно длинными рукавами… Да и зима скоро, холодает, пора на свитера переходить…

— Чёрт, просто заткнись.

Рудольф стал утробно рычать от накопившегося раздражения, доставая аптечку из-под кровати и перематывая руку.

— Слишком сильно, — Тони дёрнулся от боли, потянулся второй рукой, чтобы ослабить пока что белый бинт, но Рудольф шлёпнул по человеческой ладони слишком сильно, отгоняя неуместное желание. Затем встал и открыл окно, дабы проветрить в комнате.

— Почему? — лишь спросил он, не глядя на друга.

Он чёртов монстр. Такой же, как те, кто мучили его Тони в школе. Он тоже оставил свой след на человеческом теле, тоже причинил боль. Ненормальный. Как он мог быть лучшим другом?

— Здесь полный замок голодающих вампиров, а ты дал мне свою кровь, хотя раньше всегда был против. Где твой хвалённый мозг? Они все моментально могут сбежаться на запах, — Рудольф сжал правую руку в кулак, остервенело вытирая губы от крови. Потом посмотрел на разводы по слишком синей коже, не зная, куда деть засохшие комочки, и стал с усердием водить кулак по камням внешней стены.

Тони печально вздохнул, смотря, как первые разводы проступили сквозь бинт, незаметно ослабляя узел. Внутри бурлило странное чувство — то ли раздражение, то ли непослушание, которое бесило до нервной дрожи в кончиках пальцев. То самое чувство, когда говорили, что надо что-то сделать, и, если даже до этого хотел, то желание полностью исчезает и заменяется противоположным чувством — вот это бешенство изнутри, когда дёргаешься от каждого шороха, бьющего по нервам.

Он сам мог решить, что он должен, а что нет. Только сам Тони в ответе за свою жизнь. Никто не смел вмешиваться в неё, тем более со своими упрёками и навязчивыми советами. Ему уже четырнадцать, он способен думать и принимать решения.

Точно.

— Я не подумал о запахе крови, но ведь рядом с нами всё равно никто не живёт, — Тони передёрнул плечами нервно, потянувшись за батончиком, который точно покупал сегодня возле школы. Шоколад сейчас спасал от необдуманных поступков. — И я хочу принимать решения сам. Никто вокруг не может мне сказать, что я или мои решения неправильные. Что хочу, то и делаю. Ты мой друг, я хочу тебе помочь. Всё логично.

Тони попытался донести. Он устал, что его считали неправильным за зря, что его толкали на шкафчики, что его пытались избить, что не понимал окружающих, что все смотрели жалостливым взглядом. Он захотел, чтобы это было за что-то, чтобы была причина всего этого дерьма, свалившегося на голову. И теперь, когда Руд укусил его, когда выпил кровь и Тони стал какой-то частью вампира — теперь это кажется более оправданным, чем было до этого.

— Я давно понял, что мне тебя не понять, хорошо, — устало выдохнул Рудольф, искренне пытаясь вникнуть в ход суждений и не находя там ничего логичного. — Манипулятор. Только давай больше этого не делать. Ты просто не можешь представить, как пахнешь.

Конечно, это был не последний раз, когда Рудольф выпил крови Тони.

Но это был первый, когда Тони прятал руки не из стыда или страха, что уедет из этого прекрасного места, пусть вокруг одни вампиры. Ведь они, несмотря на весь страх, так ни разу и не прикоснулись к нему, старались избегать после предупреждения главы. А те дети в школе продолжали на него пялиться и даже пытаться вновь задеть. Он скрывал свои руки из желания защитить Рудольфа в глазах родителей, потому что теперь у них был особый секрет, который они должны охранять.

Мама осматривала его по выходным, видела счастливую улыбку и успокаивалась. Замок протапливался плохо, и сейчас, на переходе времён года, закутаться в длинный свитер с пледом — очень естественно. Анна поджимала губы, поднималась в воздух, чтобы крикнуть, чтобы другие одумались, но каждый раз останавливалась под взглядом брата. И это не она глупая — просто эти двое странные и тупые, как все мальчишки.

Брат сказал, что они позже вытрясут все подробности, но говорить что-то сейчас слишком обидно и опасно, чуть позже. Анна не понимала. Рудольф считал её глупой младшей сестрой, которая вообще не осознавала последствий своих действий. Глупая девчонка-вамп, скрывающая внутри маленькую испуганную девочку.

Их друг наблюдал за этой борьбой мнений боковым зрением, радуясь, что чувство времени людей и вампиров так сильно различалось. Ведь “чуть-чуть подождать” для вампира могло означать несколько человеческих лет.