Annularis (СИ)

— А не слишком ли много за тебя, твоего отпрыска и корабль, который изначально принадлежал нам с Майтрой? — коротко рассмеялся в ответ Адам. — Тики ведь часть Семьи, как и мы с тобой, внучек, — здесь он расхохотался в полную мощь. — Подумай только — ты спишь со своим дядей, Аллен! А твои родители — мои племянники! Больше того — близнецы!

— Да уж, сплошной инцест, — злобно выплюнул юноша, закатывая глаза. — Великие были правы в своем желании сохранить породу. Отпусти Тики и ребят, иначе я не отдам Ковчег, — холодно поморщился он.

Адам взглянул на него из-под ресниц, весь расслабленный и спокойный, сладко улыбнулся и почти любовно потрепал Аллена по голове.

— Ну ты же понимаешь, что я не могу отпустить его. Интересно, что в тебе сейчас говорит больше: твоя вина или твоя привязанность? — вдруг поинтересовался он, задумчиво оглядев юношу с ног до головы. — Ты же понимаешь, что не в том положении, чтобы диктовать мне условия, так что соглашайся, пока я добренький, — холодно проговорил мужчина, схватив Аллена за волосы, и вдруг усмехнулся. — Ты так похож на Ману, что даже удивительно. Тот смотрел на меня также, когда я пытал Неа, — он расхохотался, отходя на шаг назад, словно и правда находя в этой ситуации что-то весёлое. — Подумать только! Всё это время я был уверен, что ты — копия Неа, но нет! Ха-ха-ха! Мана! Слабый, болезненный Мана, который и слова сказать против не мог, оставил после себя такое сокровище… — Адам вдруг замер и медленно опустил взгляд на напряжённого Аллена, улыбнувшись как-то предвкушающе и безумно. — Знаешь, у тебя мог бы быть и братик. Жаль, что мы не успели вытащить его из мёртвого тела. Возможно, он был бы таким же идеальным, как и ты.

Аллена затрясло.

Брат. Ребенок. Еще одна жизнь.

Тот, у кого могло бы быть имя. Кто мог бы бегать и смеяться. Мальчик возраста Тимоти — нагловатый, ласковый, шебутной.

Живой.

Высокотехнологичный металл затрещал. Аллен ощутил себя небывало свободным и тут же рванулся вперед, протягивая руки к мясистой шее мужчины и почти касаясь ее — царапая пальцами кожу и натыкаясь взглядом на холодную усмешку в стеклянно-серых глазах.

И в следующий момент его сковало втрое сильнее, буквально вжимая в стену и обдавая потоком оглушительного отчаяния.

— Я же сказал, что подготовился, мой хороший, — ласково укорил его за непонятливость Адам.

Мой хороший.

Так Тики звал его. Ещё утром.

А сейчас, наверное, ненавидел. Ведь Аллен предал его. Не поверил. Загнал в эту ловушку. И теперь Тики убьют. Как и всех самых любимых родственников.

Уолкер завыл так, что, казалось, у него самого лопнули перепонки от этого шума. Отчаяние и злость накатывали поочерёдно и одновременно, его трясло и мотало, и металл рвался, выпуская на свободу, но, когда до довольно улыбавшегося Адама оставалось каких-то жалких несколько сантиметров, Аллена снова скручивало по рукам и ногам, с силой отбрасывая обратно к стене.

Через десяток идиотских, совершенно безнадёжных попыток добраться до этого толстозадого чудовища его пригвоздило уже к полу, снова лишив движения.

Аллен рычал и выл, не способный на какие-то членораздельные слова — внутри всё бурлило, кипело и булькало.

Убийца. Прямо перед ним убийца его родителей. Будущий мучитель Тики и его самого. Его… их ребёнка.

Аллен потерянно заскулил, смотря в потолок, и вновь дёрнулся, порываясь вырваться, но силы внезапно покинули тело, словно он — безвольная тряпка.

— Как же ты всё-таки прекрасен, — вдруг донёсся до его затопленных шумом крови ушей голос Адама. Восторженный, довольный голос того, кого Уолкер ненавидел всей душой. — Подопытные Лулу и в подмётки тебе не годятся, мой хороший. Превосходные слух и обоняние, животная грация… и-де-аль-ный человек для выживания в этом мире, — пропел мужчина, оказавшись над Алленом.

Последний рывок. Ещё лишь один рывок.

Стеклянно-серые глаза смотрели ласково и нежно, так, словно перед ним самое любимое дитя. Неразумное дитя. Глупый детёныш.

— Ну так что, согласен, мой мальчик? — мягко осведомился Адам, смотря Аллену прямо в глаза. — Свобода твоих товарищей в обмен на Ковчег.

Уолкер сглотнул.

Он должен спасти их. Должен спасти. Должен искупить свою вину перед ними. Перед испуганным Джонни, о чём-то тараторящем сейчас, перед потерявшим сознание Крори, перед Алмой, неистово дёргающимся в оковах и кричащем какие-то странные вещи, перед Кандой, молчаливым и мрачным.

Перед Тики.

Перед его дорогим Тики.

— Ты же не освободишь его, — прошептал Аллен пересохшими губами.

Адам расхохотался.

— Как трогательно! Что ж, так и быть! Пойду тебе навстречу, — кивнул он, присев на корточки, и любовно погладил его по волосам. — Я не буду убивать его. И даже не сотру память, — Аллен облегчённо выдохнул, прикрыв глаза. Остальное было уже не важно. — Вместо этого я заставлю малыша Тики под гипнозом проводить опыты на тебе. И на вашем детёныше. Ох, это и правда самое лучшее наказание за неповиновение! — обрадованно хлопнул Адам в ладоши.

Аллен слабо улыбнулся.

Остальное было уже не важно, потому что как только его товарищей освободят, как только он удостоверится, что его команда в безопасности, он умрёт.

Раскусит заранее подготовленную капсулу с ядом и умрёт. Убьёт своего ребёнка.

Аллен взглянул на довольно улыбавшегося Адама и кивнул.

— Я согласен.

========== X ==========

Тики висел над полом и смотрел вниз, не желая поднимать глаз.

Аллен был здесь, здесь, он был совсем рядом и бесновался совсем недавно как дикий зверь, а теперь бессильно повесил голову и не двигался вообще никак — словно замер в оковах статуей.

Его Аллен. Который предал его, оставил его. И совсем недавно требовал освободить, потому что понял свою ошибку.

Тики не знал, что ему думать, какого мнения придерживаться, но он… Он был обижен, но его разрывало от небывалой нежности.

Его Аллен. Его мальчик. Он плакал еще ночью на капитанском мостике, когда Тики заявил ему, что рад был бы стать отцом одному маленькому рыжему гению-наглецу, который покорил его почти сразу.

Теперь Микк не мог понять, как ему ко всему этому относиться. Парень хотел бы, чтобы его память стерли, но Аллен решил, что он должен помнить. Значит, придется помнить. В конце концов, как бы ни накосячил — Аллен раскаивался, и даже если Тики обижен — юноша все равно остается его… кем?

Кем остается?..

Тики любил его.

Теперь обида, она… Наверное, она не имела никакого значения — они оба слишком многого не сказали друг другу, хотя еще совсем недавно у них было на это время, но просто…

Просто Аллен мог хотя бы сказать, что ждет от него ребенка, твою-то мать. Почему Тики должен узнавать об этом от толстозадого мучителя, который за компанию с его родной матерью ставил на нем эксперименты столько, сколько Тики самого себя помнил?

Это нечестно.

Это просто нечестно.

Тики промолчал, Аллен промолчал, а в итоге всё вылилось в то, что их поймали.

Но… почему же он поверил именно Адаму? Адаму, а не ему, Тики?

Обида едкой кислотой прожигала горло.

Микк неохотно поднял взгляд на своего мальчика — после того, как всех остальных увели, Адам приказал вновь подвесить его. Аллен смотрел пустым взглядом в никуда. И от этого взгляда становилось тошно.

Если бы у них было чуть больше времени, что бы было сейчас?

Тики позвал его, но Аллен никак не отреагировал на голос. Тики позвал еще раз — и снова то же. И это значило, что его мальчик не слышит его голоса, хотя они совсем рядом. Хотя возможно, перед ним не сам Аллен, а его точная голографическая проекция, тогда как малыш — где-то на другом конце бункера.

Парень дернулся в путах и скрипнул зубами от вновь накатившего на него бессилия. Когда он сбегал в прошлый раз — у него была свобода действий, а сейчас… Нет, на самом деле, теоретически, если бы кто-то его освободил, он бы в легкую нашел газовые баллоны (весь бункер обогревался по-прежнему газом, ведь это, как лицемерно заявлял Адам, экологически чистый продукт) и подпалил бы их еще раз. Только теперь надо было подпалить баллоны во всех блоках — их четыре основных — а не в одном только блоке у Лулу.