Я без ума от французов (СИ)

Он сочно стонет, пока его сперма брызгает на пол, пока Цицеро с тихим вскриком прижимается лбом к его спине, почувствовав его сильные сокращения и не сдерживаясь больше. Тиерсен весь дрожит от удовольствия, но всего через несколько секунд чувствует себя таким опустошенным, таким… болезненно чувствительным. И ничего не может с этим сделать, только не хочет нигде себя касаться – это как будто даже в мыслях больно, – не хочет, чтобы Цицеро его касался. Тиерсен боится быть слабым сейчас, и это очень тяжело, когда у него под весом плотно прижавшегося Цицеро подрагивают колени.

– Это ведь было хорошо? – Цицеро спрашивает как-то мягко, отстраняясь, проводя рукой по спине Тиерсена. Он подтягивает брюки и попросту садится на пол, прислоняясь к его ноге.

– Очень, – Тиерсен все-таки выпрямляется, хотя и чувствует – не только стекающее семя, но и какую-то мучительную эмоциональную открытость, которой они достигли сейчас. И Тиерсен еще не уверен, что это и правда было хорошо вообще, но физически – точно, и в этом глупо врать.

– Пойдем в машину? – Цицеро касается сухими губами под коленом Тиерсена, там, где бил носком сапога в эти дни, и ему, кажется, совсем наплевать, что еще вытекающая сперма пачкает темные брюки. – Я хочу домой.

– Домой? – негромко спрашивает Тиерсен и, аккуратно – тело еще немного неловко, – придерживая джинсы, проходит к своей сумке, достает из нее полотенце, чтобы вытереться. – Знаешь, наша квартира не слишком-то похожа на дом в последнее время.

Цицеро виновато кусает губу. Он не знает, что сказать, потому что это действительно так. Но он ведь не хотел, чтобы так было! Он хотел только… Цицеро не знает, чего он хотел. Он был обижен на Тиерсена, но это почему-то кажется таким неважным, когда тот расстроен. Вот почему он не мог расстроиться пораньше, когда Цицеро бы еще мог что-то исправить? Он отлично знает, на самом деле, что не мог бы, но ему опять очень не хочется чувствовать себя виноватым, хотя, видимо, и придется. Его Избранный вытирает полотенцем свое драгоценное семя с пола вместо того, чтобы стирать его с Цицеро, и это как будто совсем не правильно.

Они едут в их квартиру после, молча, и Цицеро жалеет, что в их машине так и не работает радио, потому что ему очень хотелось бы заглушить эту невыносимую тишину, когда Тиерсен ведет автомобиль ровно, даже чуть не отвлекаясь на своего итальянца. И позже, уже дома – дома? – Цицеро все время пристает к Тиерсену, пока тот готовит свой любимый луковый суп, подлизывается к нему, выпрашивает разрешение потереть сыр и смешно чихает, открывая сильно пахнущий херес и наливая его в мерный стакан. Цицеро отпивает немного и пытается поцеловать Тиерсена так, но тот явно не хочет ни разговаривать, ни целоваться, легонько отворачиваясь, и продолжает помешивать лук с мукой. Они ужинают потом тоже молча, и Тиерсен наливает им обоим немного крепкого вина, но оно вовсе не расслабляет.

На самом деле, Тиерсен не хочет как-то наказывать Цицеро. Ему просто нужно немного подумать. С одной стороны, ему понравилось то, что произошло сегодня в подсобке, но с другой – все это в сумме было слишком, и позволять Цицеро так себя вести нельзя, иначе он моментально сядет на шею и к этой же шее нож приставит. И поэтому, когда Цицеро после ужина забирается Тиерсену на колени, тот аккуратно ссаживает его.

– На тебе сегодня посуда, – говорит он, потому что последние дни Цицеро вообще ничего не делал по дому. – А я лично пойду смотреть “Дом восковых фигур”, я его неделю ждал и не собираюсь пропускать, – он прихватывает бутылку и свою рюмку и поднимается. – Если захочешь – присоединяйся.

И Цицеро не спорит. Хотя Тиерсен и ожидает: “Посуду можно помыть и утром, Тиер-рсен!”, но маленький итальянец только послушно вздыхает и начинает собирать тарелки. А Тиерсену после сытного ужина думать ужасно лень, поэтому он только вытягивается на диване в гостиной и пьет вино в ожидании одного из своих любимых фильмов. Цицеро долго шумит водой на кухне, а потом перемещается в ванную и торчит там, наверное, с полчаса, так что Тиерсен успевает посмотреть уже больше половины фильма, когда тот приходит в гостиную, еще немного мокрый после душа, в одном полотенце на бедрах, и живо забирается к нему на диван, прижимаясь прохладным телом. Тиерсен легонько отстраняет его, но Цицеро ласкается как-то по-детски, щипая за живот, покусывая и тиская все, что попадается под руки. И не выдерживает, когда Тиерсен берет его за плечи и аккуратно сажает на другой конец дивана, возвращаясь к просмотру.

– Тиерсен больше не хочет своего Цицеро? – спрашивает совсем жалобно, наверняка опять нарочно. Он снова возбужден, член оттягивает тонкое полотенце, и Цицеро явно хочет больше, чем просто поласкаться, опять так эгоистично. Тиерсен вздыхает, понимая, что спокойно посмотреть кино ему не дадут.

– Я всегда тебя хочу, – говорит он ровно. – Но ты ужасно себя вел последние недели. И да, мне было хорошо сегодня… но все-таки эта “прелюдия” того не стоила. Я очень люблю, когда ты берешь меня, но просто так, без того, чтобы я чувствовал себя виноватым. Но пока тебе что-то не нравилось, ты издевался надо мной каждый день, а теперь, когда нам осталась только последняя часть работы послезавтра, так просто делаешь вид, что все в порядке. Нет, извини, я так не могу. Я скоро перестану сердиться на тебя, но сейчас давай просто посмотрим кино.

Цицеро молчит немного, но его это совсем не устраивает. В его жизни не бывает “скоро перестану сердиться”, бывает только либо “сержусь”, либо “не сержусь”.

– Тиер-рсен! Ну что Цицеро сделать, чтобы ты перестал сердиться прямо сейчас?! – он буквально выпрашивает прощение.

– Просто сидеть там, где ты сидишь, и не мешать, идет? – Тиерсен даже не поворачивает голову, и Цицеро вздыхает. Нет, это слишком медленный способ. И он садится на колени, берет Тиерсена за щиколотки и тянет его ноги на себя. И легко для начала разминает пальцами ступни. – Ладно, так тоже можешь делать, – Тиерсен потягивается, отпивая еще вина. Сложно отказаться от массажа ног, даже если ты сердишься. Он начинает несознательно подаваться в теплые и крепкие руки через некоторое время, и шумно втягивает носом воздух, когда Цицеро наклоняется, неудобно изгибаясь, и берет его пальцы в рот, легонько посасывая. И Тиерсену так сложно прекратить это, у Цицеро какой-то явный, пусть и сомнительный талант вылизывать пальцы на ногах, и остается только расслабиться, позволяя широкому и теплому языку ловко скользить между ними. Тиерсен сам не замечает, как невольно возбуждается от этого, как его дыхание становится более глубоким и как он начинает поглаживать одной ступней снова поднявшийся член Цицеро под полотенцем, пока тот упоенно вылизывает вторую. И когда Тиерсен, будто оправдываясь, говорит о том, что слишком жарко, стягивая с себя свободный джемпер, а затем и легкие домашние брюки, Цицеро мигом перекладывается по-другому, устраиваясь между его ног и почти несмело касаясь гладко выбритой щекой бедра. Но Тиерсен уже не против, ему очень нравится идея досмотреть фильм так, и он мягко путает пальцы в волосах Цицеро, и тот хорошо и старательно начинает сосать ему, стоя на четвереньках. Его длинные волосы щекочут промежность, а теплый язык обводит головку, когда Цицеро устает брать глубоко и приподнимается поласкать по-другому. И Тиерсен думает, что действительно очень соскучился по взаимным ласкам. Поэтому когда Цицеро размыкает этот интимный поцелуй и двигается ближе, почти ложась Тиерсену на грудь, тот плюет на то, что еще собирался посердиться, и, схватив своего итальянца за поясницу, ловко толкает спиной вперед, оказываясь сверху. Цицеро закидывает ногу на спинку дивана и прогибается в руках Тиерсена, прижимаясь пахом.

– Ох-х… – он выдыхает и сразу прикусывает нижнюю губу, глядя на Тиерсена чуть затуманенно, когда тот отстраняется стянуть полотенце, и проводит пальцами по сильным мышцам груди и живота. Цицеро знает, когда одним взглядом можно и нужно польстить, когда Тиерсену понравится эта лесть. И вполне доволен результатом, когда тот рычит с коротким смешком и целует его откровенно, прижимая к себе за задницу. Цицеро чуть царапает его за ушами и легко выгибается весь, отвечая на поцелуй. Он тоже скучал по этому. И сразу сам кладет Тиерсену ноги на плечи, когда тот отодвигается и проводит рукой по своему члену.