Музыка абсурдной жизни (СИ)

Утро знаменитого дня, в которое должно было произойти первое выступление Франа, выдалось облачным и туманным. Но такая погода отчего-то радовала уставших от каждодневной жары и духоты Мукуро и его ученика, да и, наверное, не только их одних. Правда, кроме как погодных условий, утро можно было охарактеризовать взволнованным, малость нервным, ибо с самого раннего утра (часов с шести) юный музыкант был на взводе и уже бродил по дому, проверяя то костюм, то скрипку, то свою игру, то злополучную бабочку, лежащую в верхнем ящичке. Успокаиваясь, он вновь начинал тихо шагать от двери к двери и вдруг придумывал себе заново какую-то проблему или ставил благополучность какой-то составляющей его будущего выступления под сомнение. Его увлекала проверка своих вещей, а особенно игры на скрипке: свою мелодию он уже играл пятый раз подряд за сегодняшнее утро. Сам Мукуро, будто чувствуя взволнованность своего ученика, также с семи не мог сомкнуть глаз, потому через полчаса уже и был на квартире парня, поначалу долго и усердно извиняясь за своё вторжение, а потом поняв, что всё же оно было приятным для Франа, как ни крути. Присутствие учителя, хоть и отсутствие всяких стандартах словечек для успокоения сильно повлияли на скрипача, сделав его более расслабленным и менее сосредоточенным на мелких заботах. Рокудо просто сказал, что у зеленоволосого всё в порядке с его новеньким костюмчиком, с ним самим, а в особенности с его музыкой. Этого было достаточно для парня. Он улыбнулся, тем самым отблагодарив учителя, хотя выглядел слегка смущённым — наверняка из-за мнимого стыда за свою излишнюю нервозность сегодня. Потом мальчишка предложил чай, и они вместе славно провели время за завтраком. Вспоминалось ли им обоим вчерашнее? Нисколько, хотя и ни на секунду не выходило из их голов. Они приняли это не то чтобы как должное, а как само собой разумеющееся, потому и могли беспардонно улыбаться и общаться с друг другом. Это было действительно нормально в их положении. Как никак, нужно же было создавать хоть какие-то выходящие вон за рамки правил воспоминания? А то их и так немного…

— Ну что, разве волнуешься? — спросил вдруг Мукуро, хотя и знал ответ наперёд. Собственно, своими простыми диалогами она старались походить на обычных людей — в их случае хватало всего пару слов для разъяснений, остальное они могли читать по глазам друг друга, причём были совершенно уверены в правильном истолковании мыслей и чувств. Фран, вяло пожав плечами, ответил, прихлебнув при этом чай:

— А вы не видите? Конечно нет! Отчего бы мне волноваться? — Он гордо выпрямился и принял нарочито важный вид. Рокудо тепло улыбнулся и, будто бы не услышав ответ, произнёс:

— Просто знай, что всё действительно в порядке. Ты же в силах сыграть пару мелодий? Ну да, есть небольшая разница: народу будет побольше, да и софиты глаза порежут, костюм будет жать, но… ты забудь об этом и играй в своё удовольствие. — Парень, было видно, крупно задумался над словами, опустив голову и уставив свой изумрудный взгляд в светло-жёлтую и пышащую паром гладь зелёного чая. Он вздохнул, улыбнулся и приподнял голову.

— Можно я представлю, что играю вам? Меня это только успокоит.

— Конечно. Но разве я настолько успокаивающе действую на тебя? — мужчина усмехнулся, отпив горячий напиток и ощутим на языке привычную горечь Ирл Грея.

— Да. Когда я представляю, что играю вам, становится легко на душе. Привык уже к вам, наверное, — мило усмехнулся парнишка, бросив отчего-то полный различных сильных эмоций взгляд на учителя.

— Вот как… — тихо и задумчиво произнёс мужчина, пристально глянув на юношу. — Я и не знал. Ну что, рад я за тебя, мой милый.

— Не знали? Разве? — милость сменилась на хитрость. — Зна-а-али. Ещё как. Просто вы хороший скрыватель подобных чувств и явлений. Мне ли не знать?

— Ладно-ладно, твоя взяла, — простодушно ответил синеволосый, тихонько рассмеявшись. — Только не язви.

— Хм… — только и смог сказать Фран, подперев голову рукой и внимательно глянув на Рокудо. — Что-то вы каким-то странным стали… Не отвечаете, как прежде.

— Уже навряд ли что-то будет, как прежде. Сам прекрасно понимаешь. — Пол-лица закрыто кружкой с каким-то тупым, но неимоверно весёлым смайлом, и странноватый взгляд разноцветных глаз, направленный на скрипача, хорошо контрастировал с этой картиной. Юный музыкант неуверенно покачал головой.

— Вы стали отвечать как-то пространно и слишком заумно. И это странно. Что-то случилось? Или… должно случиться? Расскажите, мастер Мукуро. — Мужчина в душе удивлялся скорости понимания Франом того, что происходит что-то явно не очень хорошее, и мог лишь присвистнуть от изумления, но нашёл в себе силы сдержаться и ответить:

— Я бы рассказал, Фран, да нужно ли тебе это? — «Нужна ли тебе эта ноша, мой милый? Я хочу, чтобы ты был просто и по-детски счастлив. И это будет формулой моего счастья, поверь». Мукуро нагнулся чуть вперёд и, не боясь быть полностью разгаданным, взглянул прямо на ученика.

— Я точно не знаю. Я хочу довериться в этом вопросе вам: если посчитаете нужным рассказать, сделаете это, если нет, значит так и должно быть. Любой вариант меня устроит и будет считаться для меня истинно-верным, — зеленоволосый лукаво улыбнулся и как ни в чём ни бывало отпил чаю.

— С каких таких пор твоё доверие ко мне увеличилось? — Мукуро был и вправду удивлён ответом, хотя и не настолько, чтобы быть прям в диком непонимании происходящего. Но такое было для него всё равно неожиданностью.

— С давних пор. Как знать, может, и с самого начала, — туманными ответами сегодня пришлось довольствоваться не только Франу: теперь и Рокудо точно не знал, с какой стороны подойти к этому вопросу.

— Не смеши меня: с самого начала! — тихо, при этом хитро улыбнувшись, ухмыльнулся мужчина, поймав на удивление неотрицательный взгляд музыканта. Собственно, отказ от этого был бы здесь явно неуместным.

— Ладно-ладно, уговорили! — повелительно согласился парнишка, ставя пустую кружку на стол и выразительно глянув на учителя. Внешний разговор, казалось бы, должен был на этом закончиться, зато вот внутренний, невидимый, тайный — тот, который был принят между ними двумя, — продолжился вовсю и становился, наверное, увлекательнее того, каким они говорили до него. Он состоял из одних только взглядов, мелких жестов, но больше — из интерпретаций чувств и мыслей друг друга в более правильной форме для себя. Мукуро видел, что и его скрипач чем-то обеспокоен, но чем-то таким очень далёким от сегодняшнего выступления. Произойдёт ли сегодня что-нибудь важное для них? И да, и нет. С одной стороны, это первое выступление, которое всегда является по своей сути событием знаменательным и важным, громогласным и блистательным, а с другой… именно то, что для них важно или ожидаемо, навряд ли случится сегодня. Для этого, чувствовал Рокудо, судьба приготовит менее выдающийся день, сокроет его под тенью обыденности и скукоты, а когда-нибудь вечером возьмёт и выдаст все свои ранее приготовленные сюрпризы. Сюрпризы будут хорошие, явные, живые, словом, такие, что заставят ощутить реальный мир во всей его красе. И будет это спокойный, безветренный денёк. И будет у них личный конец света, кажущийся уникальным только им двоим. И пойдёт дальше жизнь своим чередом, пускай неторопливым и безынтересным, зато хоть каким-то.

Почему Мукуро был так уверен в скором расставании? Во-первых, недолгий, но насыщенный опыт обучения ему подсказывал, нашёптывал это, а во-вторых, слишком неестественно для него, для его натуры было ярко чувство, предвещавшее скорые, весьма плохие перемены. Когда так бывает, значит всё, в будущем так и случиться. Мужчине было безусловно жаль расставаться с мальчишкой, но, если это будет лишь желание его и только его — покинуть своего учителя навсегда и больше никогда с ним не встречаться — то придётся его отпустить, ибо держание насильно, всем известно, не приведёт ни к чему хорошему. А если же это случиться из-за каких-то внешних обстоятельств, то… мужчина приложит все усилия, какие только сможет, чтобы остаться рядом с музыкантом; но отчего-то казалось, что, чем более он прилагал сил для этого, тем далее становилась его цель, словно Фортуна придумала такую страшную зависимость и сама сейчас смеялась над нею и над теми, кто ею пользовался. Ещё давно Рокудо взял за правило предвидеть разные плохие моменты в будущем и уже быть готовым в к ним, отбрасывая всякие чувства на задний план, чтобы не тревожить себя и отсутствие своих нервов. Это был самое лёгкое решение, путь к которому был долог и болотист, однако оно потихоньку, помаленьку вело к саморазрушению. Это как если взять сырые вещи и запихать их надолго в деревянный ящик, а потом, через много-много лет, открыть и посмотреть, что там получилось. Хотя в случае с вещами это было не так страшно, скорее неприятно, зато в случае с Мукуро… Он боялся даже мысли о том, что и до какой степени могло сгнить там, в его собственном ящичке, в его душе, которую уже и душой-то назвать было сложно. Но он чувствовал, какой груз, какая грязь, какая слизь и какой гной в его сердце, как хорошо все они там прижились и как очистить этот запустелый, захламлённый подвал может только самая грубая чистка в мире и генеральная уборка. Только навряд ли кто-то решиться вообще спуститься туда. Вот от этого и много в жизни ходячих мертвецов. Рокудо был практически им, если бы не одно спасение, уже всем известное.