Музыка абсурдной жизни (СИ)

Тем временем Фран окончил и внимательно взглянул на учителя, зная его привычку подолгу не отходить от его музыки. Это ему льстило и даже тешило самолюбие, но он также имел привычку стесняться от этой чрезмерно большой паузы. Чем больше — тем лучше, значит, захватила его музыка мужчину. И Мукуро, действительно, очнулся не сразу, вновь удивившсь, как он так не заметил окончания игры. Скрипач, решив сократить всё больше смущающую его паузу, осторожно начал:

— Ну-у… ну как вам, мастер?

— Великолепно. Если честно, ты нигде не допустил ошибки. Замечательно. Я в тебе не сомневаюсь, — тихо, практически шёпотом выдал Рокудо, смотря в пол и с силой сжимая кулаки, словно его раздирала какая-то противоречивая мысль. Зеленоволосому было впервой видеть такую необычную реакцию учителя на его музыку, поэтому он, не зная, что и делать, осторожно подошёл к мужчине и вопросительно на него глянул. Мукуро поднял глаза на Франа и кивнул ему, поняв, что тот хочет сделать. Парень отложил на время скрипку в футляр и осторожно присел на диван, всё ещё недоумевая такой изменчивости синеволосого. Тот, осознав, что ситуация выходит глупой, мгновенно оживился и, улыбнувшись, посмотрел на ученика.

— Ты чего такой странный? Я же сказал, что у тебя всё прелестно. Если хочешь, можешь повторить пару раз. А вообще тебе нужно отдыхать и ни о чём таком не думать. Понял? — Мужчина был натянуто весел и в таком состоянии подошёл к окну, выглядывая на всем знакомый дворик и его обитателей.

— Понял… — вздохнул Фран. — Только вот странный не я, а вы.

— Отчего же? — повернув голову в его сторону, нарочито простодушно спросил Рокудо, ещё изображая рассеянную улыбку на своих губах. Парень сидел на стуле, чуть ссутулившись, и несильно теребил край своей футболки — верный признак его крайней нервозности и душевных терзаний.

— Вы какой-то грустный и задумчивый стали после моей музыки. Что-то не так с ней? Или со мной? — «Со всеми нами, Фран, что-то не так», — хотелось ответить, да не ответилось.

— Всё в идеальном порядке и с тобой, и с твоей мелодией в особенности…

— Тогда, быть может, с вами что-то не в порядке? — Поразительно искренний блеск изумрудов, в которых («Господи, неужели это правда?») спектральным блеском всеми цветами радуги виднеются взволнованность и преданность. У взволнованности цвет — синий, у преданности — зелёный. Не просто так. Мужчина судорожно выдыхает, опускает голову и усмехается.

— Я не знаю, мой милый, не знаю… Со мной всегда творится чёрт знает что. Но это нормально. Просто… — Мукуро был уже готов выплеснуть свои думы насчёт своих предчувствий о расставании, но прикусил язык: «Не надо, не стоит тебе это знать, Фран. Пожалуйста, живи и радуйся, не думай о таком». — Просто в последнее время я сильно устаю. Наверное, причина в недосыпах. Уж прости своего сварливого и вечно недовольного учителя. — Он тепло улыбнулся парнишке, стараясь хоть так вселить ему какую-то надежду и веру к себе. Скрипач, вероятно, поставил под сомнение такую версию, но спорить не решился, лишь кивнув, и тоже как-то натянуто, дрожащими губами улыбнулся. Рокудо даже подумал, увидев эту несчастную улыбку, что, может, Фран и сам знает и чувствует то же самое, что и он?.. Но, как бы ни была велика мечта об этом, настолько же огромно было и нежелание этого знания (или осознания) музыканту — пускай живёт и наивно думает то, что хочет думать. Пускай хоть эти дни — последние — он будет единственный счастливый в этом несчастном дуэте. Выигравшему достаются все лавры, так?

— Я же говорил, что приношу вам хлопоты… — Зеленоволосый встал и подошёл к учителю, оперевшись о подоконник рядом. — Я ведь подсчитал, мастер, вы проводите со мной больше времени, чем с семьёй. Наверное, вас ваша жена хочет со свету выжить. Во всяком случае, я бы так точно сделал.

— А ты опасен, как я посмотрю, — усмехнулся мужчина, с интересом взглянув на Франа. Тот едва сдержал улыбку.

— А если серьёзно, мастер Мукуро, без всяких шуток… — Он развернулся и, оказавшись близко к Рокудо, прямо посмотрел ему в глаза. — Если серьёзно, то… может, вам стоит сейчас не со мной штаны просиживать, а с семьёй? И не то чтобы я вас гоню, просто боюсь стать помехой. Вот так. — «А ты догоняешь меня, ученик. Кажется, и для тебя начищают особый котелок в Аду за изощрённую ложь…»

— Тебе разве не нравится быть помехой, м? — Мукуро не помнил, какой демон в него вселился при упоминании об Аде, но он точно ощущал, как схватил за подбородок своего скрипача и поднял его голову чуть выше, сам наклонившись до допустимой дистанции. — Ты стал, кажется, забывать, что и я чувствую ложь… — наклонившись ещё ближе, прошептал мужчина на ухо своему подопечному. Он не понимал, как, отчего, откуда, но ему сносило крышу от такой близости к ученику: он чувствовал тепло его тела, ощущал, как весь парень был скован и сжат, словно бы опасался чего страшного и непреодолимого, его редкое дыхание, дикие и неровно проскальзывающие желания в изумрудных глазах, так широко раскрытых. Не хватало сделать ещё одной маленькой абсурдности и всё — считайте, история на этом поставит себе жирную точку и никогда больше не продлиться ни на символ. Но разве Рокудо мог допустить такого нахальства? И да, и нет. В нём было что-то по-своему экзотическое, но в то же время и пугающее. А как определиться?

Синеволосого отрезвил поспешно влетевший в форточку ветерок — спаситель положения. Учитель мгновенно очистил себя от таких, казавшихся теперь грязными, мыслей и быстро отошёл от скрипача, пытаясь ещё совладать с собой и даже ухмыляться. До Франа не сразу дошла вся прелесть происходящего, он лишь удивлёнными глазами вылупился на Мукуро и часто хлопал своими длинными ресницами. Сам Рокудо чувствовал себя так, будто конкретно обжёгся, причём на самом ровном и холодном месте. Надо было срочно выкарабкиваться из этой плачевной (или не очень?) ситуации и исправлять своё положение. Правда, как?..

— Ладно, Фран, ты прав. Пойду я, наверное. А ты это, иногда репетируй. А вообще отдыхай. Ну ладно, бывай, я пошёл, — скомкано пробубнил мужчина, вовсе желая ответить не так. Скрипач спокойно улыбнулся, будто ничего не произошло (а может, и вправду ничего не произошло и это просто глюк?), и отвернулся обратно, при этом говоря.

— Хорошо, конечно идите. Удачи вам. И… пожалуйста, не забывайте обо мне. — Просящая улыбка. К чему эти слова? Чего он добивается? Мукуро кивнул и быстро выбежал из дома. Скорее, на свежий ветер и на оживлённую улицу, пока ужасные мысли не заполонили его рассудок полностью!

Он вырвался, ощутив трезвость в своих чувствах и мыслях. Однако счастья это не принесло — куда лучше было радоваться в пьянстве и буйстве, что посетили его там, в квартире на восьмом этаже, рядом с окном, выходящим во двор. Глупо, наверно, сейчас что-то пытаться переосмыслить и начать рассуждать, почему эта глупость имела место быть и вообще, что служило её поводом-причиной… Это глупо и нудно. Собственно, Рокудо сам знал без этих многочасовых рассуждений. А знал он вот что: сама их жизнь являлась такой дикой, несуразной, словом, абсурдной, а значит, такое — вполне себе норма по её правилам и канонам. И только в ней нужно постараться не потерять себя… ну, или сохранить хоть сотую частичку того себя.

А красивым дополнением к этой жизни будет музыка… музыка Франа. Так думал Мукуро. И, оказывается, в чём-то был прав. Любы мелодии, что выходили из-под смычка юного скрипача, являлись, независимо от своего содержания, быстрыми, ритмичными, словно бешеными и порывистыми, как яркий огонь, как резвая езда, как… самая великая абсурдность, которую только может сделать человек. Нет, как все вместе взятые абсурдности у всех людей со всей планеты — примерно такова была незримая и на первый взгляд не ощутимая мощь музыки зеленоволосого. Примерно таков был и он сам, по сути… Но к чему это сейчас — всё бесполезные думы! Зачем столько думать, размышлять, планировать, если можно просто брать и делать? Рокудо и так всю свою прошедшую жизнь только и мечтал, думал, но никак не действовал; теперь всё, хватит с него! Пора начинать жить самой элегантной и экстравагантной жизнью, а не довольствоваться её безвкусной пародией! А это значит — совершать примерно то же самое, что и имело место быть сегодня. Ну что ж, вперёд.