Музыка абсурдной жизни (СИ)

— Ладно, я согласен. Только обещайте, что обязательно примите мой долг когда-нибудь в будущем, — Фран обошёл мужчину и встал перед ним, заставив его притормозить, и прямо заглянул в глаза. Тот удивился напускной важности зеленоволосого, но, усмехнувшись, пообещал. Хотя в действительности же считал, что навряд ли этому суждено быть, и даже тому, что они будут хотя бы изредка встречаться — это станет слишком дорогим удовольствием в будущем. Пока на вот эти самые прогулки (да даже на настоящую) была поставлена малая цена, вскоре она должна взрасти до небывалых высот. Это и печально. Но и прогнозируемо. В общем, учитель смирился. Но совсем ли?

— Мастер Мукуро… — вдруг подал голос юный скрипач, — а вас разве жена не ругает за длительное отсутствие с неизвестно кем? Не ревнует? — Лукавая улыбка на тонких губах.

— Не ревнует. Она знает мою сложную и требующую задержек работу, потому и ничего не говорит. Она уж привыкла. Так-то, — насилу улыбнувшись, ответил Рокудо. — А нам с тобой пора закругляться. Завтра и послезавтра будут важные дни. Так что сегодня тебе нужно хорошенько отдохнуть.

— Да-да, — уныло произнёс мальчишка, склонив голову и нехотя плетясь за синеволосым. — Но я бы хотел погулять ещё.

— Оу, только не капризничай. Обещаю, что когда-нибудь мы с тобой устроим бесконечную прогулку. А сейчас… — он повернулся к нему, — должен же быть я строгим учителем? Хотя бы раз в месяц?

— Может, не надо? — улыбаясь, спросил парень, однако на деле смирился со своим положением.

— Ну уж нет. Надо же выбивать из тебя эти королевские замашки? — Мукуро подмигнул. Краем глаза он заметил, что совсем недалеко от них стал вырисовываться выход (или вход, как посмотреть) из парка; он будто бы возник по какому-то волшебному мановению руки, правда, от этой магии сейчас лучше не стало. Невероятная тоска вдруг защемила грудь — такого после предыдущих прогулок никогда не было. «Значит, последняя», — горько подумал мужчина. Ему было известно это чувство, которое интуитивно подсказывало ход будущих событий. Оно у него было таково, что… редко ошибалось. Конечно, можно было глупо надеяться на очередной error, но… система была отлажена до идеала, работала, словно какой запрограммированный механизм. Нелегко прижилась эта информация на душе у учителя: что ни говори, а Фран стал ему почти как родной. А может, даже и просто как родной — Рокудо не определился. Он вздохнул тяжко, глубоко, пытаясь с улыбкой слушать речь парнишки по поводу его ошибочного мнения насчёт его королевских замашек. Как быстро пролетели те двести или триста метров до главных ворот, и вот — очередная сцена очередных «пока-пока».

— Спасибо тебе, что согласился погулять. Развеялись немного. — Мукуро удивился высокой концентрации нежности в своём голосе. Значит, предположения его — правда.

— Да, и вам тоже. А то я думал, что проведу оставшуюся часть дня в скукоте и духоте. Давайте гулять ещё чаще? Это, по-моему, хорошая традиция и привычка. — «С каких пор твоя улыбка стала нормой? Как давно я упустил тот момент, когда твои изумруды стали на тон мягче, нежнее, приятнее? Почему я такой дурак, в конце-то концов?..» Мужчина скрыл горькую усмешку.

— Конечно будем. Я же обещал тебе кое-что… — Многозначительный взгляд, так хорошо принятый между ними.

— Да, помню. Насчёт бесконечной прогулки? Только как это? А в общем, ладно. Пускай это будет для меня сюрпризом, — зеленоволосый склонил голову в бок, исподлобья глядя на учителя.

— Пускай. — Рокудо кивнул. Говорить, кроме как о прощании, было больше и не о чем. Они стояли рядом с многолюдным входом в парк, вокруг зажигались фонари, начиналась уже более ночная жизнь. Всё шло своим чередом, а они, кажется, давно выпали из этого русла. Они словно и находились в этой жизни и на этой улице, а всё равно существовали в своём, обособленном мирке, на какой-то своей изумительной улочке. Учитель и его ученик могли, наверное, часами смотреть друг на друга, утопая в изумрудах и рубинах-сапфирах своего собеседника. В этом моменте было что-то до жути приятное, скрытное, интимное, казалось, тогда их глаза выливали всю правду о своих хозяевах; всё то, что было бы страшно сказать в реальности, было беззвучно оговорено тогда. Долго, долго время тянулось, а может, и слишком быстро, по крайней мере, им его никогда не хватало — обязательно кто-то должен был нарушить создавшуюся атмосферу. Иначе было нельзя. Иначе: дисбаланс, дисгармония и прочее. Или опять только догадки?

— Ладно, пока, мой милый Фран. — Мукуро только сейчас заметил, что парень никогда не реагировал на эту приставку «мой милый», хотя иногда она звучала поистине смущающе. Принимал как должное до своего «таяния» и после. Что ещё раз доказывает: никакого таяния-то и не было, скрипач каким был, таким и остался. Он просто по-глупому прокололся. Как и, собственно, Рокудо. Только в кое-чём другом.

— До завтра, мастер. — Пару секунд неуверенно постоял, словно думая, что бы ещё сказать, а после развернулся и тихо поплёлся, но так, как обычно уходят, ожидая скорой остановки. Что и произошло. Мужчина схватил за руку парня, резко притянул к себе, наклонился и быстро прошептал ему почти что на ухо: «Не утруждай себя игрой на скрипке сегодня. Я ведь тебя знаю. Потому и волнуюсь». Синеволосый отстранился, пристально посмотрел в удивлённые глаза и, развернувшись, поспешил домой. Нечего ему с мальчишкой делать. Быстрее домой, к жене. В счастливую тёплую атмосферу. А как же! До самого поворота за дом он ощущал тяжкий взгляд Франа на себе — Мукуро мог безошибочно ручаться за то, что это было так. Ему совсем не было совестно за сделанное, но вот за реакцию парня на это он ответственности не брал, поэтому-то и немного изумился, слегка повернув голову и заметив скрипача, стоявшего на тот самом месте и провожающего его взглядом. Слишком глупо. Или опять он снова сделал что-то не так? Во всяком случае, чёрт с ним.

Вокруг кипела жизнь, кричали, ругались, целовались, смеялись люди, неоновые табло и подсвеченные здания били своими яркими цветами в глаза, сквозь шум и гам откуда-то прорывалась заводная клубная музыка, где-то недалеко жарились каштаны, а на дороге дико сновали машины, одна из которых едва не сбила какого-то парня. Всё это казалось полным жизни, весёлости, праздности; контрастом тому была душа Мукуро сейчас. Он вновь чувствовал ненависть к себе. Состояние ему не ново, но после стольких дней счастья и радости — странно. Рокудо просто понял, что жестоко заврался, заврался так, как никогда в жизни не врал. Может, конечно, и врал, но почему-то в случае с Франом казалось, что именно сейчас было сказано много лживых и гнусных слов. Мужчина знал, что для него в Аду не только котёл готов, а целый микро-ад — верно, для таких, как он, нужно было изощрённое наказание. Про семью его (в особенности жену) всё и так давно понятно, но вот ещё один факт: не было у него никакой Риммы. Точнее, было нечто подобное, но не настолько одухотворённое и уникальное, как говорил учитель. Да, уроки его от той истории были схожи с рассказанными, но менее болезненными, а вот сам образ, составленный им… был и нереален, и правдив одновременно. Он просто кое-что скомпоновал, создав отражение нечто действительно существующего. Но всё равно этого никто не поймёт, и лежала сегодняшняя прогулка на душе у Мукуро вязкой слизью, не дававшей нормально жить дальше. Что ж, придётся принять это и продолжать улыбаться. Так ведь нужно, верно?

На следующий день Мукуро рано заявился в квартиру Франа, впрочем, последний был, как ни странно, готов и полностью собран, чтобы куда-нибудь ехать. Правда, он ещё немного посопротивлялся насчёт бездумных трат Рокудо на себя, но вскоре затих под многовыражающим взглядом учителя. Они вышли из дому, и их не очень приветливо встретило пасмурное, кажется, преддождливое утро, наполненное и сыростью, и влагой, и хмурыми людьми. Всё казалось покрытым плёнкой раздражения и печали, но отчего-то ни мужчина, ни парень не ощущали себя принадлежащими этому миру — они вновь будто обособились ото всех, проживая в своём мире, в котором это утро, как через призму зеркала, было солнечным и тёплым. Всё им казалось хорошо и прелестно, правда, некоторая взволнованность всё же передалась, но в общем они проживали один из тех дней, который по праву можно назвать счастливым. Таких в последнее время стало во много раз больше; значит ли это, что скоро судьба потребует своё и вернёт все долги с огромными процентами? Увы, такие мысли для тех людей, которые живут здесь и сейчас, этим дождливым утром, и могут позволить себе поскучать и поплакаться. Для них это — слишком эгоистично. Мукуро и Фран научились ценить эти едва ощутимые крупинки счастья и радости в своих ладонях, разумно пользоваться ими и пытаться приумножить. Они научились многому… и это был плюс в их положении.