Где тебя нет (СИ)

Рамоса заебало всё.

Игра кипит у него в крови, хотя такого дикого, необузданного футбола, каким он был обычно, нет — все вокруг ругаются, не хотят продолжать матч, арбитра вообще не видно за толпой мельтешащей яркой формы. К Серхио подходит кто-то из медиков и просит разрешения посмотреть губу, но в шумихе и перепалке Рамос отправляет его подальше, вытирая белой, с грязно-зелёными разводами футболкой кровоточащий уголок разбитой нижней губы. Весь подбородок саднит и неприятно колет.

Остаток матча проходит как в тумане. Все злые, невыспавшиеся, футбола как такового не получается вообще — к девяностой минуте и щедро добавленным ещё шести у всех перекошенные лица, а мяч бесцельно мечется туда-сюда в центре поля. Когда звучит свисток арбитра, одновременно с Серхио шумно выдыхают ещё Озил, Ройс и, как ни странно, Касильяс.

Бейла, Марсело и жалующегося на боль во внутренней части бедра Бензема отправляют в травмпункт, Гарет хватает за руку и Серхио, заметив кровавые разводы на футболке. Рамос упирается, ведь боль уже прошла, но его всё равно упорно тащат, и Серхио сдаётся.

Внутри прохладно, свежо и приятно пахнет спиртом — Рамоса сажают на стул в комнате приёма, и он лениво наблюдает из-под полуприкрытых глаз, как медсестра быстрыми, резкими движениями проводит шипящим сухим спиртом ему по нижней губе. Рот снова обжигает огнём.

Она уходит, оставляя ватку приложенной к уголку губ — задев только образовавшуюся корочку, Рамос снова вызвал кровотечение. Он со скукой обводит приёмную глазами — тут никого нет, все сейчас в другом отделении, а Серхио решает дождаться Марсело, или Бейла, или, на худой конец, Озила, которому что-то нашаманили с правой кистью руки — когда он уходил с поля, то бережно фиксировал её, прижимая к животу.

Дверь открывается, и Серхио, ожидающий увидеть хоть кого-то из вышеперечисленных, лениво поворачивает голову, открывая глаза.

А потом сердце пропускает удар. Ещё один. Заходится бешеным ритмом.

Перед ним Модрич, собственной персоной — с отчего-то совершенно охуевшим взглядом и не менее пизданутым выбором воскресного гардероба — на нём чёрные джинсы и лёгкая толстовка, на один-два размера превышающая нужный, но сидящая невероятно красиво и радующая глаз. Он встал в проходе, вновь вытаращил круглые глаза и засунул руки в кофту.

— Тебе чего? — напускно неприязненно спрашивает Серхио, потому что от изумления аж забыл все матерные слова в сторону маленького хорвата. Модрич моргает пару раз, облизывает губы и закрывает за собой дверь.

Ерошится.

— Марсело сказал, у тебя травма, — отвечает он и красноречиво кидает взгляд в сторону отложенной ватки. Серхио наплевать, что он может занести инфекцию, поэтому грязными пальцами трёт ссадину.

— Ерунда, — бросает, — где сам-то Марсело?

— Попросил сходить за тобой, а то тебя походу забыли здесь, — Лука почти беспрепятственно пересекает комнату и встаёт рядом, опирается на стол. Серхио провожает его взглядом.

Понятно.

Модрич что-то стоит, мнётся, думает, будто борется с каким-то желанием, а потом бесшумно, маленькими шагами подходит к нему, наклоняется и легко, просяще накрывает губы Серхио своими.

В голове Рамоса сразу начинает гудеть колокольчик, пальцы рук пылают огнём. Серхио нетребовательно целует Луку в ответ, забив на выражение эмоций словами.

Так тоже можно.

Лука мягко прикусывает верхнюю губу, помнит о том, что Серхио может быть больно, поэтому осторожно проникает языком в чужой рот — для удобства кладёт удивительно горячую руку на шею, робко поглаживая пальцами. Серхио доволен — он проводит языком по зубам Луки. Но, когда Рамос уже готов углубить поцелуй, Модрич плавно отстраняется.

Серхио картинно поднимает бровь. Лука улыбается краешком губ.

— Тебя что, целоваться не учили? Ты так со мной тренироваться решил? — уколол его Серхио, но Модрич поправляет рукав толстовки и убирает назад мешающие волосы.

— Не-а, — ехидно улыбается снова, — тебе показалось.

— Маленький поганец, — притворно устало информирует его Серхио, а потом встаёт и первым выходит из кабинета, больно задев плечо Луки. Тот непроницаемо смотрит вслед.

Пусть так. Пусть помучается, ему на пользу пойдет.

Модрич обиженно сверлит взглядом дырку где-то повыше его правой лопатки.

***

Весь воскресный вечер Лука лежит и бездумно пялится в телевизор.

Зомбоящик совершенно не привлекает его, но заняться больше нечем — в университете октябрьский ступор, учить ничего не хочется, Ракитич уехал в Хорватию на праздники, чтобы отдохнуть, а Рамос сидит в своём логове весь день, скорее всего спит после морально тяжёлого матча. Лука около двадцати минут рассматривает бегающие картинки, совершенно не втыкая в смысл фильма или сериала, но ему так легче — можно думать ни о чём.

После Серхио вообще ни о чём думать не хочется.

Он спит, кажется, уже весь день, и Лука безмерно рад этому — когда он собрался и с решительностью притащился, чтобы как-то поддержать Рамоса с его маленькой болезненной «неприятностью», Серхио отреагировал настолько неожиданно, что Лука просто не смог оценить ситуацию здраво. Он поощрил? Или, наоборот, порицал порыв? Что вообще происходит в его голове?

Где найти ответ на вопрос: «Что чувствует Серхио Рамос к Луке Модричу?»

Рамос — блядский лесной кот, кот, который сам по себе, которому никто не нужен — Луке кажется, что он никогда, ни в жизни не сможет его понять, потому что как только ему кажется, что он хоть на немного приблизился к разгадке (а именно, что у Рамоса в башке в тот или иной момент), он всё время оказывается проигравшим, выбравшим не тот вариант, не тот путь, не тот способ достижения цели — его бесит, тысячу раз бесит, что он не может найти разгадку к это головоломке, что он не знает, как подступиться к злоебучему Рамосу.

Что делать с влюблённостью, которая пришла не вовремя и не к месту?

В коридоре что-то шуршит, и Лука испуганно поворачивает голову в сторону выхода — в гостиную медленно входит подозрительно счастливый Серхио, облачённый в домашнюю футболку и штаны. Он двигается немного скованно, видимо, из-за ноющих мышц, но расслабленно, потому что выспался.

— Модрич, — зазывно урчит и плавно подходит, мельком заглядывая в телевизор.

— Пришёл поржать — дверь в той стороне, — меланхолично замечает Лука, поудобнее располагая голову на диванной подушке. Рамос обаятельно улыбается.

— Успокойся, и так вижу, что твой вкус в плане фильмов просто омерзителен, — кивает головой в сторону телевизора, Лука показательно, скептически хмыкает, намекая, что мнение Рамоса никто не спрашивал.

— Мне, может, нравится, — упрямо гнёт свою линию и смотрит, как на экране в каком-то диком тропическом лесу, среди лиан и тёмных листьев, бежит девушка, а за ней гонится страшный монстр со светящимися четырьмя глазами.

— Не сомневаюсь. Ты ведь даже не в курсе, о чём сюжет, не так ли? Ужастики — не твоё.

— Нахуй иди, — огрызается Лука и упрямо всматривается в происходящее. Бред. По закону подлости девушка спотыкается и падает, монстр настигает.

Монстр настигает?

Рамос стоит прямо позади него, опаляя кожу горячим дыханием.

***

Модрич стоит, уперевшись в столешницу, и тяжело дышит. Вся эта обстановка, блядское присутствие Рамоса так непозволительно близко и слишком идеальная атмосфера уюта кружат голову.

Лука медленно закрывает глаза и вслушивается в рваный ритм собственного сердца. Руки едва заметно дрожат, ногти впиваются в тыльную сторону ладони, ноги чуть ли не подкашиваются.

И невозможно понять, что и как делать дальше.

Как поступать с этими так некстати появившимися чувствами, мягким теплом разливающимися в груди, где-то там, до безумия глубоко?

Как жить с постоянными навязчивыми мыслями о Серхио, занявшим, кажется, всё пространство в крохотном и без того хрупком мире Луки?

Как двигаться дальше, осознавая собственную зависимость и беспощадную влюблённость?