Где тебя нет (СИ)

— Не мог бы, знаешь, — Рамос победно ухмыляется и отрывается от Луки, — если ты не можешь это сказать, значит, Модрич, ты не так уж и сильно этого хочешь.

С этими словами Серхио убирает руку с паха Луки и оставляет бедного Модрича без таких необходимых сейчас прикосновений.

Собираясь с силами и мысленно прощаясь с последними каплями самоуважения, Модрич глубоко выдыхает и до боли сжимает кулаки.

— Пожалуйста, Серхио, трахни меня, — дрожащим голосом произносит Лука и закрывает глаза, смиряясь с собственной участью — умолять Рамоса о сексе.

— Как пожелаешь, — и снова заполняет Модрича, набирая бешеную скорость и с каждым толчком задевая простату.

Лука скулит, он до безумия хочет кончить, поэтому несмело тянется к собственному члену и накрывает его рукой, стараясь подобрать нужный темп.

— Ты правда думаешь, что я не замечу это, Модрич? — Серхио зол, он близок к разрядке, но эту маленькую шалость простить просто не может. Не имеет права. — Убери руку.

Ослушаться невозможно. Лука выполняет приказ, с сожалением отмечая, что терпеть просто нет сил.

Но в следующую же секунду Серхио сжимает член Модрича у основания, не давая кончить. Рваные толчки и чувствительные укусы в районе ключицы делают своё дело — Лука кричит, отбрасывая правила приличия.

И Рамос дарует такую необходимую им обоим сейчас разрядку. Разжимает ладонь, давая Луке возможность кончить прямо на одеяло, а сам изливается в Модрича, напоследок входя до упора.

Лука ле­жит на кро­вати, втя­гива­ет в се­бя воз­дух и от­ры­воч­но ду­ма­ет, что ес­ли прис­та­вать к Ра­мосу каж­дый день с прось­бой об ут­реннем сек­се, то мож­но ли­шить­ся рас­судка. Сер­хио — это ди­кий зверь, ко­торый зна­ет, че­го хо­чет, ко­торый уве­рен­но по­ведёт в лю­бой иг­ре, пусть да­же она и нап­равле­на про­тив не­го.

— В сле­ду­ющий раз, — раз­да­ет­ся над ухом до­воль­ный го­лос, — бу­дешь ду­мать дваж­ды пе­ред не­об­ду­ман­ны­ми дей­стви­ями.

Сер­хио поч­ти что с неж­ностью, оче­вид­но, из­де­ватель­ски це­лу­ет его ку­да-то в заг­ри­вок, а по­том вста­ёт, оде­ва­ет­ся и ухо­дит на кух­ню. Мод­рич ле­жит на кро­вати, мед­ленно от­хо­дя от ор­газма, вды­хая в се­бя ка­кой-то не­пере­дава­емый за­пах сек­са и осо­бен­но мяг­кий сей­час пар­фюм Ра­моса, по­теряв­ший­ся в пос­тель­ном белье. Мо­жет быть, во­об­ра­жение иг­ра­ет с ним злую шут­ку, а мо­жет, кро­вать у Сер­хио дей­стви­тель­но удоб­нее, чем его собс­твен­ная.

Лу­ке, до оду­ри от­че­го-то счас­тли­вому, ужас­но хо­чет­ся про­верить эту те­орию. Сно­ва и сно­ва.

Не один раз, не в од­ной по­зе.

К чёр­ту. По сло­вам Сер­хио, это он при­тащил Лу­ку в свою спаль­ню, ни ра­зу не по при­хоти пос­ледне­го, так от­че­го Мод­рич дол­жен чувс­тво­вать се­бя ви­нова­то или как-то не­лов­ко? Но Лу­ка, воп­ре­ки сво­им же мыс­лям, вста­ёт и быс­тро смы­ва­ет­ся из чу­жой спаль­ни, наг­ло ос­та­вив фут­болку се­бе.

За­хочет — поп­ро­сит вер­нуть об­ратно.

В имен­ной фут­болке Ра­моса теп­ло и у­ют­но. Да, она боль­шая и не под­хо­дит по раз­ме­ру — но да ка­кая к чер­ту раз­ни­ца? Мо­жет быть, сей­час уже приш­ло вре­мя ме­нять при­ори­теты и своё от­но­шение к ок­ру­жа­ющим лю­дям (а кон­крет­нее — к од­но­му край­не тем­пе­рамен­тно­му со­седу) и приз­нать­ся хо­тя бы са­мому се­бе, что…

Что… А в са­мом де­ле, а в чём приз­нать­ся? Что мыс­ли о Сер­хио те­перь вы­зыва­ют не опус­то­шённую неп­ри­язнь, а ди­кий по­рыв эмо­ций? Что, ког­да Сер­хио ря­дом, пря­мо в па­ре мет­ров, к не­му хо­чет­ся по­дой­ти не с на­мере­ни­ем вы­вих­нуть че­люсть, а мед­ленно по­цело­вать, ощу­тить теп­лые лас­ко­вые ру­ки ря­дом, на се­бе? Что Лу­ка — грёбаный, бес­по­ворот­но влю­бив­ший­ся ро­ман­тик, слюн­тяй, не зна­ющий, ку­да де­вать ва­гон и ма­лень­кую те­леж­ку бляд­ско силь­ных чувств?

Что Лу­ка-триж­ды-прок­ля­тый-Мод­рич всё-та­ки ощу­тил на се­бе все пре­лес­ти влюб­лённос­ти?

Это те­перь мож­но так на­зывать или нет?

***

— Эм… Лука, я думаю, нам надо поговорить.

Чёрт, Лора.

Модрич совершенно забыл о ней — в последнее время на него свалилось столько всего непредсказуемого, что из головы вылетела маленькая, но оттого не менее важная деталь — вернуть себе подругу. Лука знает, что она чувствует себя ужасно неловко сейчас, поэтому идёт навстречу — берёт её за руку и уводит в подсобные помещения, где тихо и никто не сможет помешать.

Сегодня на работе ему всё давалось с трудом — вилки и ножи валились из рук, пальцы не хотели слушаться, ноги подгибались, сильно тянуло вниз — законы гравитации впервые играли против него. Он заметил Лору сразу, как только пришел — она сидела в раздевалке для персонала на корточках и разговаривала с маленькой девочкой, на вид лет двенадцати.

Лука сразу понял, что это её младшая сестра — ведь Лора и раньше рассказывала ему о ней. Она была абсолютно такой же — с теми же внешними чертами, такой же формой лица и слегка полноватой фигурой. Крепкая коса из густых каштановых волос доходила ей до пояса, цвет глаз был, скорее всего, карий, Лука не мог разглядеть — было недостаточно светло.

Он негромко хлопнул дверью, привлекая внимание присутствующих. Никто из остальных пяти его коллег не обратил на него внимания, кроме, естественно, Лоры — она повернула голову и смущённо улыбнулась.

Сестренкой Лоры оказалась Джессика — она с первой минуты разговора с Лукой показала себя яркой, бойкой девочкой с живой жестикуляцией и взрывным характером. Наскоро выговорив своё имя — испанский ей давался немного тяжеловато, как рассказала ему позже Лора, — Джессика начала рассказывать ему практически всё на свете, всё, что приходило ей в голову.

Лора объяснила, что ей нельзя было оставлять сестрёнку одну дома — она боится одиночества и захотела остаться со старшей сестрой, обещая не мешать на работе. Так и получилось — Джесси, как она попросила себя называть, все четыре часа просидела над книгами и тетрадками с домашней работой за одним из столиков и никому не мешала. Посетителей было самое обычное количество для вечера в четверг, в середину недели, и поэтому вокруг стояла уютная, спокойная атмосфера.

— Поговорить? — с ноткой хорошо скрываемого любопытства переспрашивает Лука и вынимает руки из кармана. Точно, разговор.

— Да, я хотела извиниться за то, что… ну… за то, что я поцеловала тебя, на дне рождения Юнго… В общем, мне правда очень жаль, я выпила лишнего, да…

— Всё в порядке, — мягко успокаивает её Лука, когда междометий в её речи становится неприлично много, — я не злюсь, понимаю.

Девушка светлеет.

— Спасибо! — она немного медлит, а потом крепко стискивает друга в объятиях. — Мне нужно доработать ещё полчаса, ты сможешь меня подождать? Мы можем вместе пойти домой.

— С удовольствием, — расслабиться и выкинуть ненужные, лишние мысли о Серхио для Луки сейчас приходится очень кстати. Он уже закончил свой рабочий день, поэтому переодевается и подсаживается за столик к Джессике, усердно записывающей что-то в свою тетрадь.

Девочка скрипит ручкой по листу тетради, рядом с ней в беспорядке разбросаны цветные карандаши и прочая канцелярия. Два смятых бумажных листа, очевидно вырванных из злосчастной тетрадки, лежат на краю столика и грозятся вот-вот упасть.

Лука молча, с лукавой полуулыбкой помогает разложить всё на столе поудобнее, чтобы организовать своё рабочее пространство, и предлагает свою помощь. Джесси — умная, но она до сих пор не понимает отдельные испанские слова, и Лука выполнял роль скорее переводчика, чем помощника. Вместе они управились меньше, чем за пятнадцать минут.

Джесси убирает домашнюю работу и вытаскивает из портфеля новенький фотоаппарат мгновенной печати. Она долго и живо болтает о том, что эту камеру ей подарили родители на новый учебный год, и всё, чего она сейчас хочет — совместную фотографию. Лука садится поближе, щелкает вспышка, и из прорези выходит красивая фотография с улыбающимся парнем и девочкой. Джиссика счастливо чмокает его в щеку и отдаёт три фотографии — на двух из них они с Лукой сидят вместе, приобнимая друг друга, а на третьей они запечатлены втроём, с подоспевшей Лорой.