Две души Арчи Кремера (СИ)

Пифий обходил Арчи, пытался привыкнуть к нему, познакомиться с ним. Пытался заставить себя видеть в этой кукле живого человека; точней, он видел человека – то, что сидело перед ним, было совершенно неотличимо от человека. Его кожа была похожа на человеческую, даже поры наличествовали. Возможно, даже морщинки на ней могут появиться. Под кожей угадывались мышцы – такие же, как у человека. У очень хорошо тренированного человека. Пальцы рук-ног – с ногтями, все те же 2-3 фаланги, никаких дополнительных функций вроде выбрасывающихся лезвий или встроенных стволов сонорного и оптического оружия – это потребовало бы дополнительных расходов при сомнительной целесообразности. Чертовы скульпторы даже вполне достоверным пенисом Арчи снабдили – обеспечение максимального психологического комфорта; Пифий вспоминал, как готовил им аргументы за и против, как сам пришел к выводу, что делать скопца было бы не просто жестоко, а бессердечно; оставалось полюбопытствовать праздно, предусмотрены ли возможности пользоваться пенисом, захочет ли Арчи.

Черепная коробка была все еще вскрыта, Арчи 1.** все еще подключен к приборам. Пифий расспрашивал Октавию и медперсонал, следивший за Арчи, что да как. Арчи пытался слушать, но это едва ли было возможно, акустическое восприятие было ограничено. Он пытался смотреть; глаза оставались прикрытыми веками, но двигались. Похоже на фазу быстрого сна, что ли; Арчи не бодрствует, это да, но он был полностью лишен всех ощущений, сейчас – пытается привыкнуть к тем, что поставляются ему новым телом – к новому телу вообще, и пытается, несмотря на сон. Арчи, очевидно, думал, что плывет, возможно – что тонет, и сопротивлялся. В его мозгу были активированы двигательные тракты, он предположительно пытался отбиваться от чего-то руками. Но тело все оставалось неподвижным.

Ларри Степанов шумно вздохнул и замер. Он смотрел на Октавию Примстон, на Леоннору Робардс; она обратилась к монитору, связывавшему их с общим залом, в котором присутствовал и Зоннберг.

– Ну что, я активирую его?

И пауза.

И невозмутимый голос Зоннберга:

– Активируйте.

Пифий мысленно похлопал Данни – Вертлявой Ящерице: это прозвучало почти по-царски, он словно и не сомневался ни в проекте, ни в них, и это уверило и их, что все идет просто отлично.

Он сел напротив Арчи, внимательно дожидаясь, когда он откроет глаза.

Арчи открыл их. Пифий дал ему возможность познакомиться с его лицом, опознать его.

– Здравствуй, Арчи, – сказал он.

– Здравствуй, Пифий Манелиа, – монотонно ответил Арчи. Голос у него был непривычный. Он был отлично синтезирован, был даже предусмотрен неверный ритм, имитирующий человеческую речь, но с интонацией решили повременить: алгоритмы, описывающие ее, опирались на множество рандомных параметров, в их числе помещение, собеседник, настроение, самочувствие, и все это определялось далеко не искином, а скорей Арчи Кремером – который пока еще отсутствовал.

– Как поживаешь?

– Хорошо, спасибо. Как поживаешь ты?

– Неплохо. Как поживает твой хозяин?

– Мой хозяин поживает в соответствии с ожидаемыми параметрами, – ответил Арчи 1.01.

– Хорошо, – ответил Пифий Манелиа. Арчи 1.01 молчал.

Доктор Манукис запросил у него данные о состоянии хозяина, Арчи 1.01 послушно повернулся к нему и начал сообщать параметр за параметром, отвечать на вопросы, уточнять информацию. Леонора-Мария Робардс подошла к Пифию.

– Хорош, чертяка, правда? – сказала она.

– Очень, – ответил Пифий.

– Что думаешь о нем?

Пифий посмотрел на нее.

– Я? Ничего. Арчи, кхм, «Арчи» отлично распознает речь, знаком с этикетом, вежлив. Ничего нового. Ты можешь прочитать все это в моих отчетах. Он наконец приступил к своему основному заданию и, исходя из очевидных мне и тебе сведений, делает это хорошо. Игорь, кажется, доволен, – ответил он, посмотрев на Манукиса. – Сейчас Арчи еще и транслирует показатели на основной юнит, и Игорь будет счастлив.

– Но Арчи…

– Который? Тот, что следует указаниям Манукиса – или который в коме? – Пифий встал, посмотрел на нее. – Вот то-то и оно. Пока еще ничего нового.

Манукис посмотрел на них из-за спины Арчи.

– Я заменяю раствор, – сказал он.

Пифий непроизвольно открыл рот.

– Я сам боюсь, – пробормотал Манукис. – Ну, с Богом.

Пифий подтянул стул поближе к Арчи.

========== Часть 10 ==========

Арчи 1.01 был справным – и при его дальнейшем определении не только щепетильный Пифий Манелиа сталкивался с проблемкой. Справным – чем? Организмом? Неправда, слишком огульно, чересчур неточно, и кроме того Арчи 1.01 не был живым в каноническом смысле этого слова, как бы сильно ни хотелось верить в невероятные достижения нейрокибернетики. Для создания этого конкретного искина лаборатории пошли так далеко, что применили некоторые фантастические достижения вроде искусственных нервных волокон, которые в лабораторных условиях показывали чудеса проводимости и реакции. Более того, искин не был сконцентрирован в груди этого тела, которое сидело перед Пифием Манелиа, отвечало, двигало головой и глазами, знакомясь с комнатой; благодаря этим искусственным нервам он был рассредоточен и по всему телу, и, например, пальцы тоже подрагивали, определяя температуру, влажность, состав воздуха и сообщая данные искину, а тот – делясь данными со внешними мониторами. Зоннберг обмолвился как-то, что если проект «Арчи» подтвердит годность такого целлюлярного подхода, то лет через десять возможно будет рутинное его применение: конструирование органов из разнообразных искусственных клеток – при условии, разумеется, разработки относительно недорогих материалов и протоколов. Те, что были внедрены сейчас, изготавливались поштучно и стоили каждая с хороший ручной юнит. Ткани, которые составляли тело этого Арчи, тоже были результатом биокибернетики – биополимеры, киберпротеины, ювелирная работа по их совмещению, и в самом общем смысле и их можно было назвать «живыми», уж на что-что, а на процесс, отдаленно напоминающий регенерацию, они были способны. Так что, наверное, термин «организм» был отчасти обоснован, и все равно Пифий Манелиа остерегался применять его даже из чисто утилитарных соображений. Объектом – да, это могло бы быть верным, и при прочих равных обстоятельствах допустимым. В конце концов, тот же Дамиан Зоннберг не гнушался называть Арчи экземпляром, а вышестоящие лица так и вообще предпочитали именно это определение. И Пифий Манелиа мог позволить себе рассуждать о самом продвинутом искине с самыми сложными, с самостоятельно разработанными алгоритмами познания как об объекте, но в этом случае не решался. Хотя после нескольких частей диалога с Арчи 1.01 мог сказать: впечатляет, очень впечатляет, восхищает – но не человек. И при этом: не объект. «Экземпляр» – ну это сразу можно оставить чиновникам из генштаба. У них и люди за объекты с экземплярами сходили.

После сорока минут общения с Арчи 1.01 Пифий признал, что искин хорош настолько, что способен на относительно осознанный диалог; он даже смог распознать иронию, хотя в чем она заключалась, ответить не смог. Но соотнеся интонации, мимику Пифия и ритм его речи с известными ему образцами, он сделал предположение об этом. Пифий был в восторге, Октавия Примстот приоткрыла рот и чуть ли не всплеснула руками – эта суровая женщина-воин. Она-то понимала, отчего Пифий улыбается почти счастливо. Она даже попыталась расспросить Арчи 1.01 о его ощущениях от своей лаборатории. Успокоилась, получив в ответ вежливое: «Это очень интересное время, я готов провести еще немного времени, общаясь с вами и вашими коллегами». Эта формула полностью соответствовала заложенным в него максимам, от искина трудно ждать чего-то другого, кроме желания сотрудничать во всем и полностью. И Пифий продолжил знакомиться с ним дальше, сам время от времени поглядывая на мониторы, на которых менялись данные о состоянии Арчи Кремера – того, что от него осталось.

Игорь Манукис был удовлетворен.

– Он сейчас должен находиться в состоянии глубокого сна, – сказал он, подойдя к Пифию и косясь на Арчи. – Показатели отличные, но я все-таки пока оставлю обезболивающие в системе.