Этмантиз (СИ)

Дьюи была ранена. Не слишком серьёзно, раз сама смогла выйти из схватки и пролезть за Наруто. Вряд ли она сумела бы противостоять хищнику будучи обессиленной от боли и потери крови. Наруто изучил на ощупь твёрдое пятно под её крылом. Пожалуй, долго не сможет его подбирать, пока опорные перья не вырастут. Больше никаких ран он не обнаружил. Но и этого для маленькой птички хватало с лихвой. Она благодарно пискнула, зашевелилась. Чувствовала ли боль, Наруто не знал, но на всякий случай отстал от поджившей раны. Птичья реакция заметно отличалась от человеческой. Возможно, заводчики позаботились и о быстрой регенерации шани. Наруто надеялся на это. И надеялся, что Орочимару обратил внимание на болевые центры организма. Надеялся, что Дьюи не мучается, ибо помочь ей ничем не мог, только выражать свою любовь.

Он сидел, постепенно вспоминая мелочи, о которых не думал во время атаки. Как наяву видел провалы глаз динозавра, его громадную пасть, составляющую две третьи головы, а то и три четверти. Его рост, ставший вдруг гигантским, когда этмантиз поднялся на задние лапы. Молниеносная скорость. Он бы мог догнать всё стадо по очереди, если бы не довольствовался одной пойманной жертвой. Убийца, который не даст Наруто уйти. Теперь, награждённый за отвагу ранами от его зубов, Наруто отнюдь не был уверен, что сможет прорваться сквозь колючие заросли и преодолеть крутой спуск. Однако, если он хотел спастись, то стоило поторопиться. По инструкции его команда должна будет вернуться в город в ближайшее время. И снова обуревали сомнения: давно ли Наруто находится здесь? Быть может, прошло дня три-четыре? Нет, не могло пройти, иначе в наличии были бы пахучие последствия. Слабо тянуло только с одной стороны. Наруто узнал этот запах. Он ассоциировался с болезнью, с пищевым отравлением или расстройством желудка. Лишь бы не поскользнуться на собственной рвоте, где бы он её ни оставил. Или, быть может, на себе? Мерзко.

Дьюи было всё равно. Она вытерпит и не такое зловоние, лишь бы спасти хозяина. От такой верности Наруто чувствовал себя ещё хуже. Сам же её бросил. Понимал, что ничем помочь не мог, только ещё больше раззадорить хищника. И тогда бы, возможно, Дьюи всё-таки попала бы ему в зубы. Недостойное утешение. Надо вспомнить, что по этому поводу говорят учёные. Что говорил Орочимару. Велел приучать шани к запретам. Но ни один запрет не способен её остановить в критический момент. Тогда был критический. Для Наруто. Она бы не отпустила этмантиза, как бы ей ни было больно. Она получала шанс отступить только тогда, когда между хозяином и укороченным крокодилом было не меньше десяти шагов форы.

- Прости меня, Дьюи, - прошептал он. – Я думал о камере, но не вспомнил о тебе.

Потом Наруто думал, поступил бы он так же, если бы заранее знал финал неравной схватки с убийцей. Он бы попытался. Обязательно попытался бы снова, но избрал бы другой маршрут или постарался бы изменить условия… как-нибудь, хоть методом переползания с дерева на дерево, если это возможно. Он только не знал, как поступил бы с шани. Наверно, оставил бы в фургоне, запертую и беснующуюся от безысходности.

Мысли об отснятом материале не отпускали до последней секунды. Пленник в расщелине уже знал, что попытается найти камеру и извлечь хард. Только бы он не оказался повреждён. Только бы не полил дождь. Хотя вероятность осадков крайне мала в это время года. В Африке разграничения между летом и зимой резкие, ни за что не перепутаешь. Он пытался вспомнить, что стало с камерой. Положить он её не успел. Бросил? Разбил все линзы и повредил электронику? От простого падения с уровня человеческого роста на мягкую траву не должно бы. Они с этмантизом могли затоптать её ногами. Хорошо, что хард под оболочкой, которую не всяким ножом вскроешь. С защитными амортизаторами. Обо всём позаботились. Но если камера продолжила работать, вряд ли в аккумуляторе остался заряд. В последний раз, когда Наруто проверял его уровень, было меньше четверти. Этого хватило бы на половину суток непрерывной съёмки, не больше. Аккумулятор вот-вот должен разрядиться, если на улице вечер. Наруто с трудом повернул голову к выходу. Светлело. Значит, утро. Значит, надо поторопиться с возвращением, пока не вышли сутки, отведённые для поиска. Наруто также отдавал себе отчёт в том, что не сможет убежать от этмантиза, если он до сих пор где-нибудь поблизости. И совсем мало времени остаётся на извлечение харда. Поднять с собой всю камеру, даже если она цела и невредима, можно и не мечтать. И ещё оставалось очевидным, что следующая схватка с хищником станет для Наруто последней. Для него и Дьюи. Он обрушил на шани очередную порцию ласки, неприемлемой для птицы. Но она не сопротивлялась. Она превратилась в кошку, отзывающуюся на каждое прикосновение, только не мурчала.

Долго высиживать в ожидании чуда – последняя ошибка, которую мог совершить Наруто. Его до сих пор не нашли, значит, надо выбираться самому. Когда Куренай уведёт съёмочную группу, не останется никого, кто бы исследовал территорию с особой тщательностью. Местным всё равно, что случается с нерадивыми туристами. Собственные шкуры дороже. Они не прекратят поисков, по крайней мере, неделю. А потом объявят о пропавшем без вести человеке. И Шисуи никогда не избавится от вины за резкость при прощании.

Наруто снова всхлипнул, задыхаясь в нежных чувствах к партнёру. Именно о Шисуи он вспоминал с трепетом в сердце. Не об Итачи, который запрещал себе подкрадываться исподтишка; не об Орочимару, призрачное прикосновение рук которого сводило Наруто с ума. Ни об одном из них Наруто не думал с таким бураном внутри. Если бы ему сказали, что так всё и будет, он бы позволил Шисуи уговорить себя остаться.

Наруто зашевелился, ибо начинал чувствовать себя ничтожеством и слабаком. Первое движение прострелило сверху донизу, отозвалось в следе от каждого зуба, в каждой ссадине и в раненой колючкой икре. Кажется, прокол получился глубже, чем представлялось вначале. Невзирая на боль, стискивая зубы и рискуя прикусить язык, если закричит, он двинулся в сторону выхода. Уже достаточно светло, чтобы разглядеть под кустом затаившегося этмантиза. Птицы снаружи заливались на все лады. Значит ли это, что хищник ушёл и территория безопасна?

Проход был чрезвычайно узким. Наруто с усилием начал продвижение. Казалось, всё тело распухло, и он обречён остаться здесь до самой смерти. Дьюи благоразумно перебралась на плечо. Не слетела, боялась снова потерять контакт с хозяином. Наруто не пытался согнать её. Вместе легче. Греет ощущение кого-то близкого рядом. Проход заметно сузился, когда Наруто увидел, что за камень преграждает путь на уровне его коленей. Ноги подкосились. Наруто сел бы на пятую точку в полном бессилии, если бы стены не удерживали его в вертикальном положении.

Это был не камень. В щели между камнями застряла голова этмантиза. Жуткая морда и где-то там утолщённый череп. Не двигался. Наруто не слышал его дыхания, хотя замер без единого звука. Сдох? Вот сам взял и сдох? А как же самосохранение? Ни одно животное не полезет в местность, в которой чует опасность. Застрять намертво – очень даже реальная опасность. Могло ли это обстоятельство свидетельствовать о крохотном уме этмантиза? В таком случае, почему они вообще выжили, а не передохли, пытаясь забраться на дерево за добычей, и не попадали, разбиваясь насмерть?

Дьюи выглянула из-за головы хозяина, вытянув шею. Снова закричала, но не столь громко. В её голосе не было той безграничной ярости, с которой она бросалась на хищника. Она устала и чувствовала себя больной. Наруто протянул руку. Неуверенно, с поднимающейся в подсознании паникой. Но отвага ведь и заключается в преодолении страха. Наруто обязан сам убедиться, что тварюга удавилась насмерть. И ткнул пальцем в кончик морды. Этмантиз ожил в тот же момент, задёргался в попытке пролезть в надёжное укрытие. Его челюсти раздвигались, словно он пытался отшвырнуть камни друг от друга и достать желанный приз. В отблесках раннего утра поблёскивал единственный глаз. Вместо второго так и остался чёрный провал с сочащейся из него чёрной струйкой.