Quiproquo (СИ)

Он медленно развернулся в сторону голосов, наклоняясь к говорящим ближе.

– Рискните, – вкрадчивым опасным шёпотом сказал он, и две девочки-когтевранки заметно вздрогнули, резко поворачиваясь в его сторону. – Только не удивляйтесь потом, что после выпитого тыквенного сока за обедом запах тухлых яиц из вашего дыхания не выведет ни один ликвидатор проклятий, – он холодно улыбнулся, и, не сводя с девушек пристального взгляда, бросил очередной ингредиент в багровое варево, что уже получилось у Невилла.

Девушки побледнели, покраснели и, промямлив что-то на подобии «Просто шутка, ничего такого», вернулись к своему котлу, до конца занятия более не заговаривая о Малфое и Паркинсон, да и, на всякий случай, не разговаривая вообще.

Гарри снова перевёл взгляд на Малфоя. Тот, разумеется, во всё произошедшее оставался не посвящён, потому по-прежнему нарезал, растирал и отмерял ингредиенты вместе с напарницей. Лишь кончики его ушей почему-то горели алым.

– Ох и жарко же, – выдохнул Невилл, и Гарри, тряхнув головой, почувствовал, как по виску стекала капля пота. Горящие уши Малфоя тут же обрели смысл.

– Так мы Жидкий огонь варим, чего ты ещё ждал, – фыркнул за соседним столом Дин, и Симус, поддержав его странным звуком на подобии «Вуп-вуп», кинул в их котёл очередной ингредиент. Варево, как и любое зелье в руках Симуса, вспыхнуло совершенно не так, как должно было, и с тех пор Гарри было не до Малфоя.

– Это просто пиздец, – в чувствах сказал Симус, падая на кровать в спальне десятью часами позже, - Снейп и в своём новом амплуа оставался Снейпом и на отработки не скупился.

– Поддерживаю и удваиваю, – кивнул Дин, падая лицом в подушку.

– Симус, тебя надо изолировать от Зельеварения, – разминая затёкшую спину, сказал Невилл, тяжело опустившись на кресло в углу спальни.

– Скорее Зельеварение от Симуса, – улыбнулся Гарри, отбрасывая сумку к прикроватному рабочему столу и сладко потягиваясь. Несмотря на трёхчасовое вспахивание грядок у Хагрида, настроение у него было намного лучше, чем вчера.

Ровно до тех пор, пока он не взглянул в огромное окно. На каждой ветке разлапистого дуба, что рос у башни Гриффиндора, сидело по пять или шесть сов, пялившихся на него немигающими блестящими глазами.

– Мама дорогая, стрёмно-то как, – выдохнул Симус, останавливаясь у соседнего окна.

– Что? Что там? – Дин вскочил с кровати, присоединяясь к застывшему Гарри. – О! Ну хоть какое-то веселье!

Быстрее, чем Гарри понял, что произошло, Дин взмахнул палочкой, отворяя окно, в которое тут же вломилась пернатое войско посыльных. На Гарри градом обрушился поток розовых, голубых и зелёных конвертов, пара вопиллеров и какой-то свёрток, который Симус, дождавшись кивка Гарри, тут же отлевитировал в мусорную корзину: Гарри присылали… всякое, и если на этот раз в посылке их ждали просто конфеты с любовным зельем, а не чьё-то нижнее бельё (порой даже сомнительной свежести), то, можно сказать, они бы отделались малой кровью. Но рисковать никто не хотел.

Гарри обречённо смотрел на бардак вокруг него, мысленно прикидывая, успеет ли он прочитать всё это и написать эссе по Трансфигурации. Если он отложит часть писем на завтра, то их количество будет нарастать снежным комом и в конце концов похоронит его под собой.

Из пространственных размышлений на тему того, будет ли процесс разложения проходить быстрее, если труп обернуть бумагой, Гарри вырвал голос Симуса:

– А этой что, особое приглашение нужно?

Гарри осоловело моргнул и встал с постели, так и не поняв, когда он вообще успел на неё сесть. На ветке сидела определённо сова, но такой он в жизни своей ещё не видел. Белое, но не кипенное, как у Букли, оперение было несколько распушено, а кончики маховых перьев на широких крыльях весьма внушительной длины были окрашены тёмно-серым и изредка чёрным цветами. Приплюснутая мордочка с жёлтым маленьким клювом была лишена отталкивающей, потусторонней красоты сипухи, но имело её абсолютно чёрные круглые глаза, которые, не мигая, смотрели на Гарри. Он окинул взглядом длинный - длиннее, чем у любой совы, которую он встречал - хвост, и зацепился взглядом за письмо, неаккуратно, будто наспех привязанное к её лапке. Серый пергамент, серая лента. Аноним?

Сова, будто почувствовав заинтересованность Гарри, расправила крылья и спикировала на подоконник, выставляя лапу с конвертом вперёд.

– Длиннохвостая неясыть, – ахнул Невилл, буквально вылетая из кресла и крадучись подбираясь к Гарри. – Мерлин и Моргана, я думал, что не встречу живую особь.

– Что ещё за длиннохвостая несы… няты… неяблядь? – спросил Симус, выгнув бровь и стараясь держаться на расстоянии от издавшей громкий «хау» птицы.

– О, это очень редкий в волшебном мире вид. Очень. Он и у маглов в наших краях появляется крайне редко, – Невилл восторженно рассматривал сову вместе с Гарри, который не мог оторвать взгляда от странного узора тёмных перьев, умных глаз и острых бурых когтей.

– Какая красавица, – выдохнул Гарри, а сова, резко выгнув шею, зарылась клювом под крыло, утробно загудев и начав чистить перья.

– Красавец, – улыбнувшись, сказал Нев, выпрямляясь в полный рост. – Знал бы я его владельца, наверное, врезал бы ему. Такие птицы не должны служить. Это мы им служить должны.

Неясыть, ухнув и, видимо, устав ждать действий от оторопевшего Гарри, принялась махать огромными крыльями. Поток холодного воздуха слегка отрезвил его, и он, шагнув ближе, принялся аккуратно развязывать ленточку.

– Прости, засмотрелся, – зачем-то пробубнил он, а сова на это не больно, но ощутимо, клюнула его в лоб. – Хэй!

Невилл тихо рассмеялся.

– Неясыти очень сообразительные. Будь осторожнее, – заметив конверт в руках Гарри, он поднял брови. – Так это сова твоего Анонима? Что ж, он мне уже не нравится.

– Он не мой, – нахмурившись, проворчал Гарри и, забравшись на постель, вскрыл печать. Внутри был всё тот же кремовый пергамент, но на этот раз он был куда длиннее предыдущего.

«Тебе когда-нибудь казались пыткой обычные дни, Гарри? Знаешь ли ты, какого это, когда вокруг меркнут оттенки, если не видишь любимого человека хотя бы час? Когда не различаешь голоса людей, потому что у тебя в голове слышен только его голос. Не чувствуешь вкуса, потому что слишком ярко представляешь себе, каковы на вкус его губы.

Надеюсь, да. Судьба велела мне пройти через многое: страдания, предательство, потери, но самая сильная боль, что приключалась со мной - боль от одиночества. Оно жжёт глаза, остужает кровь и наполняет воздух в легких свинцом, давит так, что хочется сбежать, побыть в одиночестве, наедине с собой. А потом приходит понимание, что наедине быть не с кем. Потому что внутри тебя та же самая пустота.

И если окажется, что у тебя есть такой человек - есть тот, кто наполняет твой мир красками, звуками и смыслом, - то и мне станет легче. Потому что я умею терять. Это не смертельно, если ты счастлив.

PS. Я же могу звать тебя «Гарри»? Прошу, хотя бы здесь. Потому что назвать тебя по имени лично я не смогу никогда. Не посмею.

PPS. Я не жду от тебя ответа - не было и надежды на переписку, но если ты вдруг захочешь мне написать - сова ждёт письма и будет ждать столько, сколько тебе понадобится. В ином случае, просто прогони её».

– Гарри? – тихо позвал Невилл, коснувшись его плеча. – Ты в порядке?

– Да? – спросил Гарри, тут же встряхнув головой и аккуратно сложив пергамент по линиям сгиба. – Да, Нев, прости, со мной всё… нормально.

Он метнул взгляд на подоконник, где по-прежнему сидела притихшая неясыть, а потом обратно на конверт, что сжал в кулаке.

– Итак, кто же это? – нетерпеливо спросил Симус, по-турецки сложив ноги на постели.

– Подписи нет, – блёкло ответил Гарри, но в голове вертелась одно слово: одиночество. Он посмотрел на товарищей, заинтересованно смотревших на него в ответ, и снова мотнул головой, на этот раз пытаясь выгнать назойливую гостью из черепной коробки, потому что нет, Гарри не был одинок.