Annularis (СИ)

А еще Тики сказал, что сбежал. И он упорно не хотел говорить о своем прошлом. Аллен в какой-то мере мог понять его — о своем прошлом охотно говорил на Ковчеге один лишь Джонни, все остальные предпочитали никогда не вспоминать его.

Но если Микк из лабораторий, откуда такой холеный, почти кукольный вид и дорогие побрякушки? Там таких не держали, все были измождены донельзя и жили на одних витаминах, потому что нормально кормить их всех просто зачастую не хватало продовольствия у самих лабораторий.

Но если допустить, что Тики все же из лабораторий, какова вероятность того, что он — лабораторная крыса? Ученым столько не платили, чтобы они могли позволить себе такие побрякушки, но парень носил их не снимая.

Чей-то подарок? Или что-то иное?

— Долго будешь еще так столбачить? — тихо поинтересовалась Хевласка, сбивая его с мысли, и Аллен быстро мотнул головой.

— А?.. Нет, извини… Я просто… — он нахмурился, снова всматриваясь в прямую как палка фигуру Тики на экране, и рассеянно дернул себя за прядку выбившихся из-за уха волос. — Я просто хочу понять, кто он и откуда.

Хев глубоко вздохнула, обвивая его наподобие плаща, накрывая теплом и заботой, и мягко погладила по щекам.

— Он расскажет сам, когда будет готов, братец, — в её голове была слышна улыбка, и это успокоило Аллена. — Ведь ты сам так никому и не рассказал, кто ты.

Он вздрогнул и неловко закусил губу.

— Потому что… я не готов? — полувопросительно-полуутвердительно пробормотал Аллен, сконфуженно хохотнув.

— Именно, — согласилась Хев, потеревшись о его шею, и укутала его собой словно тёплым одеялом. — Так что подожди, когда он сам всё расскажет. Меня больше волнует то, что Канда так давит на него, — встревоженно проговорила она.

— Канда ему не доверяет, ты же видишь, — Аллен хмыкнул. — А наш красавчик, оказывается, умеет больно колоться, — со смешком заметил он. — Смотри-ка, вывел Юу из себя всего парой слов — не знал, что он так умеет.

— А ты говорил, он тебя не любит, — Хевласка коротко усмехнулась и взъерошила ему волосы. — Достань ты его своим поведением так, как Канда — он давно бы тебя послал.

Аллен расхохотался, вынужденный признать это, и зажмурился на секунду.

Вчера Тики не отпирался и вполне нормально с ним разговаривал. И смеялся даже, хотя обычно он почти никогда его шуткам не улыбался, а ведь юноша старался расшевелить его все это время — с самой первой встречи, еще у трапа Ковчега, когда прилетел в Орден «набирать народ».

— Это верно.

— Ну что ж, — девушка благосклонно кивнула. — Главное, что мы с тобой ни в чем его не подозреваем, — заметила она. — И к тому же… теперь у тебя появилась достойная головоломка, — Аллен вскинул брови, оглядываясь на подругу; та усмехнулась. — Ты ведь всегда хандришь, кажется, в это время. Будет повод отвлечься.

Уолкер закатил глаза.

— Моя хандра длится, ну максимум, три дня, Хев! — воспротивился он, шуточно и высокопарно подняв в воздух палец. — А разгадывать я его не буду, — юноша пожал плечами на удивлённый взгляд девушки. — Лучше просто подожду, когда сам всё расскажет. Тем более, что… копаться в лабораториях я не люблю, — потерянно произнёс он, сразу поникнув.

В то, что Тики мог оказаться лабораторной крысой, верилось с трудом. Аллен бы предпочёл и дальше думать, что Микк был из богатой подземной семьи и сбежал, устав от безделья.

Хорошо бы, если бы всё так и было.

Следующие два дня Уолкер полностью посвятил Кларе и выстругиванию игрушек из древесины — девочке очень понравилась кукла, которую он принёс ей во вторую встречу. Так уж сложилось, что Аллен на корабле был кем-то вроде подсобного рабочего — бегал везде, помогал всем, но редко кто его видел долго на одном месте, если только это не капитанский мостик. Он чаще всего работал в заброшенных лабораториях, таская за собой кровяную сферу (и пугая случайных прохожих кровью в воздухе), где мог заняться любимым делом — создавать различные предметы из дерева. Особенно игрушки. Ещё более особенно — ловцы снов.

Папа всегда очень красиво улыбался, когда маленький Аллен приносил ему лошадок. Он хвалил его, трепал по голове и просил сделать что-нибудь ещё.

Аллен тогда был счастлив. Его родители любили его, и ему этого было достаточно.

Может быть, именно поэтому он так старался сейчас одарить детей этой заботой, впитавшейся в него с ласковыми улыбками и нежными касаниями.

Аллен улыбался, когда Клара смогла раскрыть глазки, не чувствуя боли, и целовал её в лоб, успокаивая. Он стругал кукол, одаривая её ими, и был, в общем-то, рад.

А скоро он вернётся к своему Тиму, обнимет этого непоседу до хруста в костях и будет с удовольствием слушать о его приключениях в Ордене.

Была только одна проблема — Канда, который за эти два дня успел бурно и несколько раз помириться с Алмой, но от Тики со своими придирками так и не отстал. И самого Тики это уж точно достаточно сильно допекло, потому что раньше Аллен никогда не видел, чтоб он использовал эту свою… способность.

Или это была не способность?

Юноша тряхнул головой, веля себе не сосредотачиваться на этих мыслях — потому что не желал бередить чужие раны — и потер пальцем висок.

Но, может, все же стоит поговорить с Кандой?

Интересно, где он вообще сейчас?..

Аллен бросил быстрый взгляд на голоэкраны, выискивая на одном из них знакомую чернявую макушку азиата, и недовольно нахмурился, когда увидел, что Канда идет по коридору в кабину управления следом за Тики и коротко с ним переругивается.

Хев соткалась рядом и неуверенно поджала губы, встревоженно переводя взгляд с экранов на самого Аллена. Ну что прикажете ему делать?

Ковчег отозвался взволнованным гудением проводов и едва заметной рябью в чаше, из-за чего Уолкер приказал себе успокоиться — слишком много эмоций может повредить управлению самим кораблём. Он и так уже схалтурил несколько дней назад, поставив автопилот на все сутки и оставив звездолёт висеть где-то над Аляской. Ковчег, конечно, был совершенно не против, но самому Аллену было стыдно за такие внеплановые выходные.

Он ласково провёл по панели управления, успокаивая низкий гул, и вздохнул. И как только отец вообще справлялся с этим звездолетом? Постоянный шум в ушах, постоянный контроль над эмоциями, постоянное ощущение, словно ты — какое-то газообразное облако наподобие Хевласки.

Как-то однажды Аллен спросил у подруги — каково это: чувствовать себя сгустком дыма? Та ответила довольно прямолинейно: обвила его лицо, не давая вздохнуть, и рассмеялась, объяснив, что главное во всём этом: нравиться себе.

Аллен себе не то чтобы нравился, но привыкнуть уже успел. И к Ковчегу привыкнуть успел. Но вот к такой кровавой системе управления — ещё нет. И, наверное, никогда не сможет.

Потому что привыкнуть — означает принять методы Семьи.

Когда Тики и Канда зашли в кабину управления, всё также переругиваясь, Аллен решил просто не подавать виду, что он здесь вообще есть. Может быть, они его не заметят, и ему не придётся выбирать сторону? И вмешиваться в их конфликт?

Однако Канда словно знал, что он сейчас на своем месте. Азиат вскинул голову и криво усмехнулся, щуря глаза.

— Эй, Шпендель! — громко окликнул он — так, что услышала даже Линали, задремавшая в своем рабочем кресле (время-то уже все-таки было довольно позднее). — Может, хоть ты разрешишь наш спор?

Глаза у парня блестели как-то азартно, хищно.

Уголки губ замершего на месте Тики поползли вниз — все такой же прямой — он просто замер посреди кабины и совершенно не двигался, словно происходящее ни в коей мере его не касалось. Но Аллен знал, что он слышит. И вслушивается в каждое слово, напряженный как натянутая струна.

Юноша облокотился на заграждение капитанского мостика и смерил Канду задумчивым взглядом. И какая же муха укусила этого идиота? Неужели он настолько сильно беспокоится, что бесится просто из-за этого дурацкого совпадения с лабораториями и руинами? Как будто раньше у них с Семьей таких проблем не было!