Серебряное солнце (СИ)

Итачи потер пальцами висок. Звучало и в самом деле безумно — настолько, что отчего-то вспомнилась составленная из разных частей старая личность Кабуто. Когда каждый кусочек говорил своим голосом, и все они вроде бы были подогнаны друг к другу, но единой картины не составляли. Так и сейчас — Кабуто вроде бы вывалил на него целый ворох ярких образов, но собрать их воедино никак не удавалось. Покусанный отото, куноичи-медик, которая всех строит — почему-то сразу представлялась Тсунаде-химе и разбитые в щебень стены, — кто-то, способный по жуткости обойти даже Орочимару и при этом кусающий Саске…

Впрочем, если учесть, что всего за один укус змеиный санин получил вот это себе на базу, неизвестный Рут и в самом деле должен был быть жутким типом.

— Что, слишком много информации? — продолжал веселиться Кабуто. — Мне не продолжать?

— А Орочимару что, никак не реагирует?

— А как он должен реагировать? Призывать к порядку?

— Ну, хотя бы. Всё-таки странно, такой беспредел допускать… Он был очень аккуратным, хоть и увлекающимся человеком.

— А, ну так он этим дурдомом и руководит, — пожал плечами Кабуто. Такая осторожная характеристика сенсея его глубоко порадовала, но он не подал виду. — Аккуратно. Да и дурдом-команда исследования нехило двигает, а за это Орочимару-сама многое простит.

Итачи снова потер висок. Змеиный санин с его тягой к шарингану, куноичи-медик с авторитарным характером и некто, представляемый как гибрид Нидаймё хокаге, Данзо и Орочимару… Как бы в таком окружении Саске не забыл о своем желании отомстить — чисто за нехваткой времени.

— Кажется, я понимаю, почему ты тогда пожалел Дейдару, — задумчиво поделился Итачи.

— Да, я знаю, что бывает, когда концентрация ебанатства превышает все разумные пределы, — вздохнул Кабуто. — И хочется спрятаться хоть у биджу под хвостом. Как уж тут выгонишь?..

— Понятно. А что любишь ты? — вдруг резко перевел тему Учиха.

— Я? — удивился Якуши. — Люблю? Если честно, то даже не знаю. Раньше любил, что скажут, а сейчас… Тебя вот люблю. Медленно кормить Самехаду. Дейдару кормить… Твои глаза… Что-то я слишком много люблю всех кормить, м-да…

Итачи невольно улыбнулся, вспомнив облизывающегося на пирог подрывника. Да уж, кормить Якуши не пытался только Кисаме — но, скорее всего, потому, что тот успешно находил чего пожрать сам.

Следующим слоем стала растерянность — Кабуто так просто сказал о том, что любит… Как будто любить его, Итачи, было самой обыденной вещью. А вот еще глубже…

Учиха даже не сразу поверил в то, что пришло глубинным ощущением изнутри. Но когда на попытку «прислушаться» сильнее прилетело недовольством, пришлось озвучить:

— Ты им тоже нравишься… Ай! То есть они восхищены и покорены… Шаринганы. Я псих, да?

— С чего бы это? — удивился Кабуто. — Психологические расстройства характеризуются в общем в искажении восприятия реальности. Если у тебя шаринганы разумные, то почему бы с ними не говорить? Никто же не называет джинчурики психами только потому, что они могут общаться со своими биджу? Или что сенсоры видят чакру — это не глюки, хоть и отличается от обычного восприятия.

Кисаме, до этого успешно изображающий ходячий синий столб, коротко хохотнул:

— Так это оказывается не клановые тараканы, это клановые шаринганы голос подают.

Итачи сурово зыркнул на напарника:

— Не смешно.

— Смешно, Учиха, смешно, — Кисаме растянул губы в ухмылке, показывая частокол треугольных зубов. — Я же не обижаюсь, когда мне предлагают подышать жабрами.

— Потому что ты умеешь ими дышать.

— А у тебя глаза разговаривают и клеятся к твоему волчонку.

— Они не клеятся! — возмутился Итачи.

— Да, зачем бы им клеиться? — удивился Кабуто. — Я и так весь их!

— Кабуто… — простонал Итачи, сильнее прижимая пальцы к виску.

Шаринганы такое заявление привело в бурный восторг, который они рвались засвидетельствовать лично. Вопрос «как?» их совершенно не смущал.

— Буянят? — заботливо спросил Якуши, кладя руку на плечо. — Да ладно вам, ребята, не надо Итачи мозг взрывать, он восстанавливаться не успевает. Немного чакры? Двойную дозу витаминов?..

— Они не буянят, — Итачи посмотрел совершенно несчастным взглядом. — Они хотят сделать что-нибудь приятное для тебя, но не определились, как.

— Эм… А чего не полетать в Тсукуёми? Там они, наверное, и материализоваться смогут, и сказать всё лично…

— Давай на привале? — хоть использование Тсукуёми и не было затратно по времени, чакры гендзюцу требовало немало. Да и подобные вояжи лучше устраивать, когда впереди перспектива отдыха, а не долгой дороги.

— Ну, я про то, что думать особо не надо, — пожал плечами Кабуто.

Итачи качнул головой, приподнимая уголки губ в улыбке:

— И все-таки ты удивительный, Хаджиме.

***

Глава Акацуки, не иначе как обрадованный с успехом проведённой операцией, снова выдал им шпионскую миссию под прикрытием. Использовать то же прикрытие было рискованно, пусть дело шло в другом городе, но безымянного аристократа могли бы на второй раз и вычислить. Поэтому выбрали другое прикрытие.

— Музыкант? Серьёзно? — приподнял бровь Кабуто.

— Что именно тебя удивляет? — приподнял брови Итачи. — Избито, но до сих пор действенно. Особенно если брать за основу не бродячего музыканта, а нечто более… Запоминающееся.

— А для этого не надо… Ну, не знаю… Уметь играть?

— Я умею, — пожал плечами Итачи. — Нужно только найти хорошую флейту. Делать их тот мастер меня не учил.

— Чего?! Ты умеешь играть на флейте? — Якуши чуть не рухнул, где стоял. — Да ещё и не просто шаринганом у кого-то срисовал, а специально учился?!

Итачи слегка смутился:

— Всего три урока, и шаринган я использовал. Потом моя миссия завершилась. Но тот старик действительно был мастером.

— М-да… Чего только в жизни не бывает… — поразился Кабуто.

Смутившийся Итачи напомнил ему, что его шаринганы так и не вышли с ним поболтать, хотя в Тсукуеми это сделать было вполне возможно. Постеснялись. Зато создали очень красивый мир, в котором было очень здорово летать. Кто бы мог подумать, что отмороженный Учиха в глубине души не только няшка, но еще и стеснительная?

К выбору флейты Учиха подошел со всей основательностью. Дорогие инструменты, изукрашенные резьбой, он едва удостоил взглядом, возле костяных постоял в сомнении, но все же отошел к бамбуковым. Их было больше всего — металлическая флейта — в некотором роде оружие, да и хорошего звучания добиться сложнее, для игры на костяной нужен совершенно особенный навык, а вот невзрачная трубочка из побега бамбука порой может обладать совершенно чарующим звуком. Итачи касался предложенных флейт самыми кончиками пальцев, поглаживал, прислушиваясь, как они отзовутся на прикосновение. Хорошая флейта, как и оружие — не расходник вроде сюрикенов, а настоящее оружие, которое используется годами и не раз спасает жизнь, — должна «отозваться». Поначалу Итачи искал среди более темных по цвету, поблескивающих сквозь лак красноватым отливом. Потом оглянулся на спутников и протянул руку к очень светлой, выгоревшей на солнце до почти серебристого оттенка.

— Это очень старая флейта, господин, ее оставил мне еще мой учитель…

— Да… — невпопад отозвался Итачи, проводя пальцами вдоль гладкого корпуса. — Пожалуй, она подойдет…

Кабуто сначала удивился. Потом вспомнил про стесняшек-шаринганов, розоватое небо в Тсукуёми и вообще сам факт того, что Итачи умеет играть на флейте. И решил, что она ему очень даже подходит.

Учиха взглядом спросил разрешения у продавца, поднес флейту к губам. Замер на несколько секунд, словно в сомнении — а может, вспоминая нужные движения. Прикрыл глаза.

Мелодия не то, чтобы была чарующей — утонуть в ней не грозило. Но она вышла такой мирной, спокойной и расслабляющей, что заподозрить в музыканте шиноби было просто невозможно. Не умеют шиноби так. Даже если не слишком-то любят свое искусство, оно всё спасает им жизнь и накладывает отпечаток. Музыка шиноби либо дерзкая и бурная, либо таящая в себе скрытые смыслы, как потайной клинок.